Барбара Картленд - Египетские ночи

В Англии их встретит Эвелин. По крайней мере, хоть чьи-то руки обнимут их по возвращении на родную землю и хоть чья-то улыбка согреет их сердца после долгой разлуки.

Несколько дней назад Гарольд связался с Джеральдом, после чего сказал Лидии, что Маргарет ничего не знает про болезнь дочери.

– Денди боится, что, если ей сказать, Маргарет опять будет плохо с сердцем, – сказал он. – А она переносит это очень тяжело. После той травмы, когда она упала с лошади, катаясь верхом, у нее начались мучительные боли, и, чтобы их облегчить, врачи ей прописали множество лекарств. Из-за них начались осложнения с сердцем. Поэтому медики настаивают, что ни при каких обстоятельствах ее нельзя беспокоить.

– Понимаю, – коротко ответила Лидия, и ей в очередной раз стало жалко Маргарет.

Поцеловав Тессу на ночь, она плотнее задернула занавески на окнах и направилась к двери.

– Спокойной ночи, моя дорогая! – пожелала она. – Сладких тебе снов!

– Спокойной ночи, дорогая тетя Лидия! – сонным голосом отозвалась девочка.

Глаза Тессы слипались, и вскоре она погрузилась в сон.

Лидия же спустилась вниз в поисках Гарольда и обнаружила его, как и ожидала, на веранде, где тот сидел с газетой в руках. На столике перед ним стоял стакан с виски. Было то самое время суток, которое нравилось Лидии больше всего: солнце опускалось за линию горизонта, и на мир стремительно надвигалась ночная тьма.

– Выпьете? – предложил Гарольд, вставая при ее появлении, чтобы пододвинуть для нее кресло к маленькому столику, у которого сидел сам.

– Да, пожалуй, – ответила Лидия. – Я что-то устала. Сегодня выдался жаркий день.

Гарольд велел подать ей виски.

– Тесса не стала сопротивляться, когда вы отправили ее спать? – поинтересовался он.

– Она уже спит, – ответила Лидия. – Просто удивительно, как она изменилась после приезда сюда! Всего за несколько дней стала примерным ребенком. Теперь мне совершенно не составляет труда присматривать за ней. Честно сказать, я очень к ней привязалась.

– Я тоже, – признался Гарольд.

– А уж она вас просто обожает, – улыбнулась Лидия. – Вам действительно имеет смысл ее удочерить. Так вам обоим будет лучше.

Она говорила не задумываясь, не слишком тщательно подбирать слова, однако Гарольд отнесся к ее совету с полной серьезностью.

– Я уже и сам об этом подумываю, – признался он. – И, наверное, так бы и сделал, если бы вы стали мне помогать.

Уже один его тон говорил больше, чем произносимые им слова. Лидия попыталась было придумать подходящий ответ, однако прежде чем успела что-то произнести, Гарольд подался вперед и сказал:

– Вы ведь понимаете, что я имею в виду?

Она выдержала его взгляд, не отводя глаз.

– Гарольд, дорогой, простите, – ответила она и нежно коснулась его руки. – Я понимаю, но боюсь, что не смогу вам помочь.

Было видно, что Гарольд весь напрягся, будто готовясь принять удар.

– И нет никакой надежды? – упавшим голосом спросил, глядя ей прямо в глаза.

– Умоляю вас, Гарольд, поймите меня, – умоляющим тоном продолжала Лидия. – Вы мне очень дороги, вы мой лучший друг, но я, простите меня, вас не люблю.

– А через какое-то время? – нерешительно спросил Гарольд Тейлор.

Лидия отрицательно покачала головой.

– Поймите, я люблю другого, – ответила она. – И хотя мы пока не можем связать наши судьбы, он единственный, кто по-настоящему важен для меня в этой жизни.

Она помолчала и снова прикоснулась к его руке.

– Я очень одинока, Гарольд, и мне так нужна ваша дружба.

Повинуясь порыву, он схватил ее руку и с силой сжал. Лидия даже поморщилась от боли. Он же смотрел на нее не отрываясь, как будто лишился дара речи и теперь не способен облечь свои чувства в слова. Впрочем, было понятно и без слов: ее отказ стал для него тяжелым ударом.

На счастье, явился слуга и принес виски для Лидии, это избавило обоих от возникшей неловкости. Когда же они снова остались одни, ни тот, ни другой не могли решиться первым нарушить молчание.

Наконец, сделав над собой усилие, Гарольд улыбнулся Лидии и, взяв со стола стакан, поднял его в руке.

– За ваше будущее, Лидия, – негромко провозгласил он тост, – за ваше счастье!

Наконец Энн стало лучше. Прошло более трех недель, прежде чем к ней вернулось сознание, она узнала Лидию и даже слабо, но приветливо улыбнулась ей, когда та вошла в комнату.

– Наконец-то дело пошло на поправку! – радостно сообщил доктор Уотсон, когда Лидия утром пришла к ней в комнату. – Этой ночью Энн впервые нормально спала и, будем надеяться, очень скоро полностью оправится после болезни.

Лидии с трудом верилось в эту прекрасную перспективу. Ее не оставляло ощущение, что с той злополучной ночи во дворце прошли не недели, а годы.

Несколько недель, в течение которых она мужественно выслушивала безрадостные отчеты доктора Уотсона. Несколько недель тайных слез и фальшивых улыбок, когда она говорила с Тессой или Тони.

Впрочем, Лидия доверяла доктору Уотсону, а тот не приукрашивал истинного состояния пациентки, не пытался вселить в нее несбыточных надежд. У Лидии эта откровенность и честность вызывали лишь искреннее уважение, и она даже научилась угадывать состояние Энн по его лицу еще до того, как он успевал что-то сказать.

Когда доктор Уотсон сообщил ей радостное известие, после первого счастливого мгновения в ее сердце вновь закралась тревога.

– А что с ее памятью? Она говорила что-нибудь о?.. – начала Лидия, но запнулась и не смогла закончить вопрос.

– Я склоняюсь к тому, – ответил врач, – что наша пациентка забыла абсолютно все, что происходило незадолго до того, как ее свалила болезнь. Я не раз сталкивался с подобными случаями, когда из памяти больного исчезают события предшествующего года, в буквальном смысле стираются, не оставляя никаких воспоминаний. Иногда память возвращается, но в основном какие-то смутные обрывки. Как правило, это разговоры или образы людей, с которыми они вели эти разговоры. В большинстве случаев больной либо приходит в себя с удивительно ясным рассудком и памятью, либо целый эпизод, который спровоцировал заболевание, забывается полностью, будто его никогда и не было.

– Будем молиться Всевышнему и уповать на то, что у Энн все будет именно так, – высказала надежду Лидия.

– Вот увидите, вас она наверняка вспомнит, – продолжил доктор Уотсон, – а также Тони и других людей, кто ассоциируется в ее сознании с какими-то приятными вещами, а все остальное исчезнет из ее памяти навсегда.

Входя в комнату больной, Лидия ни минуты не сомневалась, что Энн ее вспомнит. Лицо девушки сияло хорошо ей знакомым теплым светом.

Энн сделала слабый жест и заговорила так тихо, что Лидии пришлось наклониться почти к самому ее лицу, чтобы разобрать слова.

– Рада тебя видеть. Долго я болею?

– Да нет, не так уж и долго, – ответила Лидия, ей не хотелось говорить, как долго Энн была прикована к постели на самом деле. – Не волнуйся, скоро снова встанешь на ноги.

Впрочем, глядя на Энн, она испугалась, что слишком поспешно ее обнадежила. Энн и раньше-то была стройной, а за время болезни так исхудала, что кожа казалась почти прозрачной. Щеки запали, а скулы и заострившийся подбородок, наоборот, резко выступали вперед.

Светлые волосы, зачесанные со лба назад, казались какими-то безжизненными. Лишь голубые глаза, казавшиеся огромными на ее осунувшемся лице, сохраняли былую красоту, и Лидии показалось, что в них мелькнула даже слабая тень прежней веселости и жизнелюбия.

Лидии разрешили поговорить с Энн не более минуты, но прежде чем уйти, она решилась задать подопечной вопрос, который мог дать представление о том, что осталось в памяти девушки после тяжелой болезни.

– Ты хочешь увидеть Тони? – как бы невзначай поинтересовалась она.

На мгновение на лице Энн появилось растерянное выражение.

– Тони? – замялась она, но тут же прибавила: – Ну конечно. Тони такой милый. Конечно, я хочу его видеть!

По лицу Энн Лидия поняла: для нее образ Тони не связан ни с чем, о чем ей неприятно вспоминать.

Наверное, это была просто случайная заминка, и Лидия подумала, как было бы хорошо, если бы на любовь Энн к Тони не бросила никакой тени ее безрассудная страсть к барону. Иначе бедняжка наверняка будет чувствовать себя оскверненной.

В этом случае Энн бы наверняка считала, что с нечистой совестью, с постыдной тайной в душе она просто не имеет права выйти замуж за Тони.

Впрочем, все это только домыслы и догадки. Единственное, что не вызывает сомнений, – то, что произошло в тот злосчастный вечер в Каире, потрясло и напугало Энн.

«А теперь и вовсе не узнать, что, собственно, тогда случилось», – подумала Лидия.

Впрочем, нет худа без добра: даже хорошо, что события того вечера безвозвратно растворились в горячечном бреду Энн. Кстати, так лучше не только для нее самой, но и для Тони.

Когда Энн пойдет на поправку, она наверняка сможет полюбить Тони. В том, что это обязательно случится, у Лидии почему-то не было никаких сомнений. Убедившись, как сильно и искренне Тони ее любит, Энн не сможет устоять перед силой его любви.

В последние недели у Лидии было много возможностей понаблюдать за Тони, и она пришла к выводу: именно этот человек может сделать Энн счастливой, стать для нее идеальным мужем.

Энн нужен человек, способный очень тонко чувствовать, что хорошо, а что дурно, который искренне ее любит. Тони прекрасно подходит на эту роль, он не позволит Энн своевольничать и совершать необдуманные поступки.

Едва ли этой паре предстоит совершить что-то великое, благородное, способное изменить мир. Однако, прожив самую обычную человеческую жизнь, они наверняка сделают его чуточку лучше, чуточку комфортнее – просто потому, что они заняли в нем предназначенное им место и оставили в нем свой, пусть и маленький, след.