– У меня приказ генерала Шульгина, – Осадчий интонационно выделил слово «генерал», намекая подполковнику, что его полномочий недостаточно для отмены приказа генерала. – А кому можно, а кому нельзя – это мы сейчас уточним у командира дивизии. Корнев, срочно связь с генералом Шульгиным! – старший лейтенант отдал команду появившемуся из ворот радисту. – По разведканалу! Живо!

– Есть! – радист выдвинул из радиостанции антенну и надел наушники.

Старший лейтенант вновь развернулся лицом к подполковнику.

– Товарищ подполковник, прошу вас представиться для доклада генералу Шульгину!

– Ах ты ж сука! – вскинулся майор с пистолетом. – Ты как разговариваешь со старшими по званию! – он поднял пистолет и с каждой фразой размахивал им перед лицом Осадчего. – Я тебе покажу, представиться! Ишь, чего удумал! Генералу стучать собрался?! Вот тебе!!! – неожиданно майор опустил пистолет и трижды выстрелил в рацию. Одна из пуль после рикошета от рации попала в шею радиста, который как был, в наушниках, завалился прямо на рацию, обильно заливая уже бесполезную, разбитую станцию собственной кровью.

Осадчий вскинул автомат и дал короткую очередь – раздался визг майора, пистолет вывалился из его руки, которая плетью повисла вдоль тела.

Для старшего лейтенанта, имеющего более сотни ходок за линию фронта, время привычно замедлилось.

Краем глаза он заметил, что майор, сидящий в джипе, передернул затвор автомата и изготавливается для стрельбы. Что ж, метод ухода отработан сотни раз: лейтенант сделал кувырок вперед и в сторону. Очередь, как и положено, привычно проходит метрах в трех от разведчика, но, – «Черт, как неудачно», – успел отметить старлей, – прошивает растерявшегося и не среагировавшего на угрозу автоматчика, что стоило тому трех пуль в грудь. Не теряя ни доли секунды, Осадчий длинной ответной очередью прошил место водителя джипа, в результате чего майор безжизненно уткнулся головой в руль.

Дважды перевернувшись через бок, Осадчий огляделся. Так, что у нас? Ага. С началом перестрелки подполковник свалился на землю и уполз за джип, вон его задница видна в просвете между колесами. Да хрен с ним, пусть живет.

Держа в поле зрения и подполковника, и скулящего майора с простреленной рукой – хватит ли у них глупости продолжать войну с боевым офицером? – старший лейтенант знаком подал команду второму автоматчику втащить раненого радиста за ворота, сам же подполз к прошитому очередью водителя автоматчику и, не выпуская из поля зрения «гостей», ползком, за подмышки втащил бойца за ворота.

Оказавшись за воротами монастыря, старший лейтенант первым делом осмотрел автоматчика: три ранения в грудь, еще жив, но… одна пуля в область печени. Очень плохо.

Из-за ворот раздался крик подполковника:

– Лейтенант! Слышишь меня?! Ты не выполнишь свой приказ, лейтенант! Потому что я расстреляю тебя, как предателя, а заодно и всех твоих подчиненных, как пособников предателя! А еще… слышишь меня, лейтенант, а еще – потому, что через полчаса мой батальон войдет в монастырь! И всех твоих нацистских подстилок-богомолок я пропущу через свой батальон! Всех до одной! Что, защитил?!

После чего раздался звук заводящегося мотора и отъезжающей машины.

– Титыч, как Корнев? – старший сержант находился рядом и слышал все угрозы подполковника.

– Командир, радиста у нас больше нет, – Назаренко опустил голову. – Что делать будем?

– Выполнять приказ, сержант. Всех наверх, на позиции. И предупреди, чтобы патроны экономили. Батальон – это не менее восьмисот человек.

*** (4)(7) Трейдер

Офис телекомпании. Кабинет Железнова


Через 3 месяца и 12 дней после точки отсчета. Понедельник. 10.35


– Андрюха, ты чего такой счастливый? – Железнов несколько удивленно рассматривал буквально светившееся лицо Борисова, который, как правило, пребывал в кабинете Железнова в серьезно-сосредоточенном состоянии. Так уж сложилось, что при постановке задач по программированию Железнов был скуп на слова, считая, что каждое (!) слово должно нести свою смысловую нагрузку, дабы самым коротким и эффективным образом преобразовать его идеи в алгоритм. Поэтому на их рабочих встречах Андрей, как правило, выглядел сконцентрированным, внимательно следя за мыслями Железнова.

Лицо Андрея еще шире расплылось в улыбке:

– Ты представляешь, она оказалась абсолютно простой, очень эрудированной и интересной девчонкой. И с ней очень легко.

– Она – это, я так понимаю, – Женя Фирсова.

Борисов несколько оторопело и, может, даже чуть возмущенно (как это ты мог подумать другое) посмотрел на Железнова:

– Спасибо тебе. Сам бы я, наверное, никогда бы не решился познакомиться с ней.

– Не принижай силу своего характера. Уверен, что через пару дней, максимум неделю, ты бы преодолел себя. Просто я посчитал, что зачем время терять, когда два прекрасных человека могут проводить его вместе.

– Я ей сразу же сказал, что у меня нет никакой депрессии. Будь как будет, но врать не хотелось, – Андрей изучающе смотрел на Железнова, пытаясь понять, не совершил ли он ошибки, считая Железнова экспертом в этом вопросе.

– Молодец. Ты будешь удивлен, но я тоже решил не фантазировать, посчитав это неправильным. Просто дал ей твой телефон, сказав ей, что если она позвонит по этому номеру, то никогда об этом не пожалеет, в любом случае в ее жизни появится очень надежный и очень нетривиальный человек.

– Ну да. Она мне сказала, что ты так расписал ей меня и, что ее еще больше удивило, – в твоем голосе чувствовалось столько тепла и уважения, – она так и произнесла: «тепла и уважения», что не смогла не позвонить мне. Спасибо тебе, Саша.

– Спасибо скажешь, как пригласишь на свадьбу.

– Ну, до этого еще далеко, – лицо Андрея приняло мечтательное выражение, чувствовалось, что ему хочется добраться до этого «прекрасного далёко» как можно быстрее.

– Ну да ладно, Андрюха, я рад, что пока у тебя все так складывается, но давай вернемся к нашим баранам, – Железнов развернул свой ноутбук таким образом, чтобы Борисову были видны графики движения валютных пар на Forex. – Ты знаешь, что мне напоминает наш процесс отладки программ?

– Ну? – Борисов переключился и характерно блымнул глазами, настраиваясь на рабочий лад. – Что?

– Бифштекс из муравья под микроскопом!

Андрюха какие-то доли секунды вникал, сопоставляя, где процесс отладки пересекается с ресторанными изысками, пока не рассмеялся:

– Ну, ты и сказанул. Сам придумал?

Железнов махнул рукой – «это не важно».

– Саня, процесс отладки программ – стандартный, – Андрей был совершенно уверен, что с отладкой все в норме. – Синтаксические ошибки отсеиваются сразу же, алгоритмические тоже долго не живут. Поясни, что ты имеешь в виду.

– В первую очередь я имею в виду себя, – Железнов поднялся из своего кресла и дальше уже говорил, меряя свой кабинет шагами. – Себя, в том смысле, что проявил инерцию мышления и неправильно поставил тебе задачу.

– Мы что, все это время шли не в ту сторону?

– В ту, но черепашьими шагами. Я не просто так привел тебе пример с муравьем, чтобы можно было сопоставить его размер с обычным бифштексом. И тем самым определить размер упущенных возможностей, как мне кажется. Ориентируясь на свою прошлую научную деятельность, я предложил тебе использовать стандартный подход: то есть я тебе излагаю идею работы алгоритма, ты пишешь программу, отлавливаешь ошибки и вперед – ставим ее на тестирование – на реальный валютный рынок и смотрим, насколько наша идея-программа эффективна: устойчива ли, как быстро зарабатывает деньги, как ведет себя во флэте, ну и так далее.

– Ну и что тебе не нравится? Так все работают.

– Согласен, все. И мы, как и все, – Железнов интонационно постарался показать, что это «все» в данном контексте не вызывает у него восхищения, типа – толпа, – как и все тестируем нашу программу в режиме on-line, подвергая ее испытаниям сегодняшнего дня и внутренне радуясь тому, что вот сегодня рынок выкинул новое коленце, которое мы успешно преодолели, завтра – еще одно коленце, которое мы, надеюсь, тоже преодолеем, а если нет – будем думать и вносить новые идеи в программу…

– Саня, я не понимаю, к чему ты клонишь?

– Я к тому, что мы с тобой в качестве тягловой силы используем муравья, вместо того, чтобы использовать быка. Валютный рынок – вещь детерминированно-стихийная, пусть не каждый день, но он, как я сказал, выкидывает из своих недр не предсказуемые для абсолютного большинства участников торговли коленца в виде необоснованных коррекций или не ожидаемого изменения тренда. Это одна из его основных характеристик – в определенные моменты вести себя панически непредсказуемо.

– Мы это знаем, – было видно, что Андрей пока не въезжает, куда клонит Железнов. – И насколько я понимаю, максимально стараемся учесть это, чтобы наши программы были устойчивы к непредсказуемости его движения.

– Андрюха! Ты все правильно говоришь. И я так же думал до сегодняшней ночи. Но! Тут мне приходит в голову простейшая мысль на уровне изобретения велосипедного колеса, которая состоит в следующем: рынок склонен к непредсказуемости, и мы с тобой уже почти три месяца пытаемся сделать наши программы в определенном смысле импотентами, не реагирующими на эти непредсказуемые движения. За три месяца мы прошли испытание десятком таких воздействий и готовы к новым. Но! Рынок был таким всегда! – Железнов взял мхатовскую паузу, выжидательно смотря на Андрея.

– Ты хочешь сказать, что нужно посмотреть назад? – Борисов произнес это неуверенно, все еще до конца не проникнувшись мыслью Железнова.

– Андрюха, ты – гений! Совершенно правильно. Мировой валютный рынок электронной торговли существует десятки лет! И все это время рынок выкидывал коленце за коленцем, в различной их комбинации, форме и хронологии, которым потом крепкие задним умом «аналитики» давали объяснения, утверждая, что «этого в данной ситуации и следовало ожидать». Но это всё – после. А если спросить любого такого «аналитика», каков его прогноз по движению пары евро/доллар на ближайший месяц, он ответит тебе, что существует всего два варианта: либо вверх, либо вниз.