– Боже, я знаю этих фанатичек грудного вскармливания. Женщины, у которых лучшие друзья – это их прислуга. Знаете, что говорит Дэвид Седарис? У таких людей никогда не бывает в лучших друзьях чужой прислуги.

Интересное наблюдение, но как оно могло помочь в решении моей проблемы?

– Ладно, – сказала Лидия. – Поначалу наши отношения складывались не слишком удачно, отчасти по моей вине. Вы – не наш случай. Я хочу, чтобы вы знали – положительный отчет для полиции я написала еще после нашей первой встречи. Единственный ребенок, для которого вы представляете угрозу, – ваш собственный.

Я был потрясен.

– Я представляю угрозу для своего ребенка?

– Я так думала. И поэтому ничего не сказала про отчет для полиции – чтобы встретиться еще раз. Хотела перестраховаться. Можете написать на меня жалобу, но у меня были основания так поступить, и вот теперь вы пришли добровольно.

Лидия взглянула на часы.

– Хотите кофе?

Предложение было настолько неожиданным, что я чуть не упустил тот социальный смысл, которое оно несло. Лидия хотела продолжить разговор.

– Да, спасибо.

Она ушла и вернулась с двумя чашками кофе.

– Мой рабочий день закончился еще час назад. Но я хочу вам кое-что сказать. Вдруг это поможет прояснить некоторые вещи.

Мы оба сделали по глотку кофе. Он был такого же качества, как и в нашем университетском кафе. Я его все равно пил, а Лидия начала говорить:

– Где-то год назад я потеряла пациентку. У нее был послеродовой психоз. Вы знаете, что это такое?

– Разумеется. Один случай на шестьсот рожениц. Чаще всего ничто не предвещает развития болезни. Обычно встречается у первородящих.

– Благодарю вас за разъяснения, доктор. Так вот, я потеряла ее и ребенка. Она убила новорожденного и покончила с собой.

– Вы не сумели выявить психоз?

– Я не заметила никаких признаков. Муж не сообщал ни о чем подозрительном. Он был… бесчувственным, настолько бесчувственным, что пропустил психическое заболевание собственной жены.

– И вы решили, что я могу оказаться таким же бесчувственным?

– Я знаю, что вы стараетесь все делать правильно. Но я боялась, что у Рози может развиться депрессия, а вы не обратите на это внимания.

– Вероятность возникновения послеродовой депрессии – от десяти до четырнадцати процентов. Но я специалист по применению Эдинбургской шкалы послеродовой депрессии.

– Она заполнила анкету?

– Я задавал вопросы устно.

– Поверьте мне, Дон, вы не специалист. Но я видела Рози. У нее исключительно устойчивая психика, возможно, благодаря тому, что ранний период жизни она провела в Италии. Она к вам очень привязана. Она очевидно любит вас, она целеустремленный и организованный человек, чему способствовала учеба на медицинском факультете, она преодолела свои семейные проблемы, и у нее хорошо налажены социальные связи.

Я не сразу вспомнил, что речь идет о Соне.

– А если бы она не училась на медицинском факультете? И у нее не было бы друзей? И она не любила бы меня? В такой ситуации поддержка со стороны даже бесчувственного отца все равно лучше, чем ничего.

Лидия поднялась со своего места.

– К счастью, это не так. Но как ни странно, иметь такого мужа хуже, чем остаться совсем одной. Такой партнер может помешать женщине предпринять что-нибудь, чтобы улучшить ситуацию. По моему мнению – и оно подтверждено научными данными, – ей будет лучше без него.

29

Весь следующий день в университете я пытался разрешить проблему, возникшую из-за информации, которой со мной поделилась Лидия. В частности, провел дополнительные исследования по вопросу о том, какими качествами должен обладать отец.

Отсутствие склонности к насилию. Это требование возглавляло список. Мои действия повлекли за собой арест и принудительное посещение курсов по управлению гневом. Случаи потери самоконтроля, происходившие со мной, практически ничем не отличались от тех, о которых рассказывал Джек-байкер. Я не считал, что представляю угрозу для окружающих, но предполагал, что многие люди, склонные к насилию, оценивают себя аналогичным образом.

Отсутствие пристрастия к наркотикам. Мой суточный уровень потребления алкоголя, уже находившийся на самой высокой отметке за все время наблюдений, существенно вырос с начала беременности Рози. Несомненно, это была реакция на стресс. Джек-байкер прав: вероятно, из-за алкоголя я стал хуже себя контролировать.

Эмоциональная стабильность. См. выше про потерю самоконтроля.

Способность прислушиваться к потребностям ребенка. Эмпатия, иначе говоря, умение устанавливать эмоциональный контакт с окружающими. Моя самая большая слабость как человеческого существа.

Способность к рефлексии. Для ученого она находится на должном уровне, но тот факт, что я не нашел решения проблемы моих отношений с Рози, означает неумение применить эти навыки в бытовых условиях.

Поддержка со стороны окружающих. Единственный обнадеживающий пункт в списке катастрофических недостатков. Моя семья находилась в Австралии, но, к счастью, меня поддерживали Джин, Дейв, Джордж, Клодия, Соня и декан. А Лидия оказывала профессиональную помощь.

Честность не входила в список, но явно была желательным качеством. Я надеялся, что, когда Происшествие на детской площадке благополучно разрешится, я смогу рассказать о нем Рози. Но это был признак нестандартного поведения, которое отныне неприемлемо.

Я нарисовал сравнительную таблицу, и сразу стало понятно, что недостатки перевешивают достоинства. Я явно не подходил на роль отца, да и на роль партнера больше не годился.

Дальнейшие исследования показали, что разрыв отношений зачастую приходится на период беременности или первые месяцы после родов. Внимание женщины в силу естественных причин переключается на ребенка в ущерб отношениям с партнером. А партнер мужского пола нередко хочет избежать ответственности, налагаемой отцовством. Наш случай явно относился к первой категории. Хотя я был готов взять на себя ответственность за ребенка, моя жена и профессиональный врач считали меня неспособным на это. Я и сам теперь так думал.

Следом я приступил к изучению вопроса о том, как лучше расставаться, и пришел к выводу, что быстрые и решительные действия лучше продолжительных дискуссий. Два фильма, которые я смотрел в рамках проекта «Рози», – «Касабланка» и «Мосты округа Мэдисон» – подтверждали мою гипотезу. Руководствуясь знаниями, почерпнутыми из кинематографа, я составил короткую речь на девять страниц, в которой описал создавшуюся ситуацию. Она далась мне непросто; во время работы я испытал целый спектр болезненных эмоций, но, изложив аргументы, вернул себе способность ясно мыслить.

После того как речь была готова, я отправился домой и по дороге позволил себе отвлечься. Я женат на Рози шестнадцать месяцев и три дня. Любовь к Рози стала лучшим, что я испытал в жизни. Я изо всех сил старался сохранить наш брак, но всегда подозревал – как и Дейв в отношении Сони, – что наш союз – результат вселенского недоразумения. Он изначально был обречен. И, разумеется, вселенная ни в чем не виновата. Виноват только я со своими недостатками. Слишком многое я сделал неправильно, и теперь чаша терпения переполнилась.

Я ушел с работы пораньше, чтобы оказаться дома до прихода Джина. И вновь застал Рози лежащей на матрасе. На этот раз она читала, но это был какой-то бульварный роман вроде тех, что читает моя тетя. Я сделал Рози настолько несчастной, что она вынуждена искать забвения в вымышленном мире.

Я начал свою речь:

– Рози, очевидно, что наши отношения не складываются. Отчасти вина…

Она прервала меня:

– Замолчи. Ни слова о вине. Это я забеременела, не обсудив это предварительно с тобой. Мне кажется, я знаю, что ты хочешь сказать. Я тоже об этом думала. Я знаю, сколько усилий ты приложил, но мы ведь никогда не были обычной семьей. Скорее двумя людьми, которым хорошо друг с другом.

– Зачем ты тогда забеременела?

– Наверное, из-за того что для меня очень важно иметь ребенка. Я вообразила, что мы оба можем быть родителями. Я поступила необдуманно.

Рози продолжала говорить, но моя способность воспринимать устные сообщения, особенно если речь шла об эмоциях, была серьезно ослаблена моими собственными эмоциями. Я понял, что надеялся на то, что Рози не согласится со мной. Возможно, даже будет смеяться над ошибками в моих умозаключениях – и все образуется.

Наконец она спросила:

– Что же нам делать?

– Ты сказала, что возвращаешься в Австралию. Разумеется, я буду, как положено, поддерживать Бада финансово.

– Я имею в виду – сейчас. Могу я здесь остаться?

Я не собирался оставлять Рози без крыши над головой. Близких друзей у нее в Нью-Йорке не было, если не считать Джуди Эслер. А я пока не хотел ставить Эслеров в известность о нашем расставании. Меня не покидала ничем не обоснованная надежда, что проблема как-то разрешится.

– Я поживу у Дейва и Сони. Временно.

– Это ненадолго. Я забронирую билет на рейс в Австралию. Пока врачи не запретили мне перелеты.


Рози настояла на том, чтобы эту ночь я провел в нашей квартире, потому что было уже слишком поздно идти к Дейву и Соне. Посреди ночи я услышал, как она пошла обычным маршрутом в туалет и за горячим шоколадом, потом дверь в мою комнату открылась. Свет в гостиной мы никогда не гасили полностью, и сейчас в полумраке Рози выглядела очень интересно, в самом положительном смысле этого слова. Ее силуэт еще больше изменился, и я испытал разочарование оттого, что не мог следить за этим процессом в непосредственном контакте.

Рози собиралась лететь домой. Я проведу несколько дней у Дейва и Сони, потом вернусь в нашу квартиру, где уже не будет Рози. Может быть, когда-нибудь я тоже вернусь в Австралию. Большого значения это не имеет. Окружающая действительность меня не очень интересует. Мне нравилось работать в Колумбийском университете вместе с Дэвидом Боренштейном, Инге, тремя Б и, по крайней мере сейчас, с Джином.