– Ты очень интересный человек! – сказал он. – Так же как энциклопедия – интересная книга. Но ты видела, чтобы хоть кто-нибудь читал ее ночами взахлеб, с фонариком под одеялом?

Где-то хлопнула дверь, но ребята не услышали ее в пылу спора.

– Ах так! – сказала Эля. – Раз так! – еще громче повторила она…

И тут в комнату вплыла, легко покачивая плетеным пояском, сама Николь.

– У вас здесь отброски? – спросила она, и бровки ее удивленно заплясали над глазами.

– Разборки, – машинально поправил Женька, залюбовавшись Никой, как и в первый день.

– Женька говорит, что я скучная и толстая! – выкрикнула Эля, будто в поисках защиты.

– Я такого не говорил…

– Он без шуток назвал меня Энциклопедией!

Женька смотрел на Элю и не узнавал ее. Вроде все было тем же: широкое лицо, такой же широкий, даже приплюснутый утиный нос. Его она взяла от отца, теперь Женька знал это. Зато пух волнистых волос она унаследовала от мамы, как и тяжелую, немного раздающуюся книзу фигуру. Но Женька видел теперь все это будто бы в ином свете – что-то загорелось у Эли внутри, меняя прежние очертания, перемалывая их во что-то новое, пока непонятное. Женька даже зажмурился, как щурятся люди, выходя из темноты к яркому свету. Ника же стояла спокойно, широко распахнув небесный взор, ничто не мешало ей как следует разглядывать Элю.

– Значит, так, сегодня никакой теории! – Она вывалила из сумки учебники прямо на пол, и они стыдливо уткнули обложки в пол. – Объявляю практические занятия!

И не успела Эля опомниться, как Ника схватила ее за руку и крутанула, как неповоротливую юлу.

– Не обижайся, но Женя права, ты скучно выглядишь, – беспощадно сказала она. – Тебе нужно срочно поменять style! Подправим имидж, ты сама себя не узнаешь…

– Не хотелось бы так радикально, – совершенно стушевалась Эля.

Не слушая отговорок, Ника уже тянула ее в коридор. Женька еле поспевал за девочками. Он и соображать не успевал, как быстро менялись декорации. Вот только что была ключевая, можно сказать кульминационная сцена, а теперь героев неожиданно выбросило в морозный подъезд, и они направились неизвестно куда, неизвестно зачем. Но противиться Нике почему-то никто не мог. Она была до остатка охвачена идеей помочь Эле, и та вдруг стала мягче горячего воска – вся прямо расплавилась после недавней вспышки. Женька отчего-то вспомнил, с каким вожделением Эля засовывала нос в пакет с отказными нарядами его матери. Неужели магазины ей были интереснее учебников? Кто бы мог подумать! Лифт приехал раньше, чем кто-нибудь успел его вызвать, навстречу ребятам вывалился пожилой мужчина, навьюченный фирменными пакетами.

– Вы заказывали продукты из «Утконоса»? – спросил он сквозь зубы, выволакивая тяжесть из кабины.

– Это туда, – Эля указала на соседнюю квартиру. – А вы что, новенький?

Мужчина на всякий случай кивнул, хотя, судя по виду, чувствовал себя порядком поизносившимся. Кое-как он приковылял к указанной двери и втиснул звонок в стену. Заорала знакомая Женьке птица.

– Ну все, пошли. – Эля заскочила в лифт. – Ему не откроют, пока на лестнице кто-то есть.

Лифт слопал ребят и поволок через этажи все ниже и ниже.

– А кто там живет? – спросила Ника, махнув головой вверх.

– Этого никто толком не знает, – отчего-то шепотом сказала Эля. – С тех пор как мы сюда переехали, ни разу соседа не видели. Папа говорит, там какого-то преступника охраняют по программе свидетелей. И курьер из «Утконоса» на самом деле – полицейский. Но он просто любит детективы. А мама думает, что там живет больной, которому совершенно нельзя появляться на свету. Ну, вроде Брэда Питта из «Темной стороны солнца». Просто, от скуки она пересмотрела слишком много мелодрам…

Ребята вышли из дома, холодный ветер пахнул им в лицо, неся с собою что-то мокрое и колючее, оседающее на одежде прозрачной капелью.

– А что думаешь ты сама? – спросила Ника, по всему было видно, что ее так и распирает от любопытства.

Эля сделала несколько шагов от подъезда, на всякий случай уйдя из-под окон, и сказала уже громче, не замедляя шага:

– Я как-то заговорила с прежним курьером. Он был совсем молодой и дико веселый, все шутил со мной, если встречались в подъезде. Ну, я и решилась спросить про загадочного соседа. Так он сказал, будто там живет непомерный толстяк, который не в силах даже вставать с кровати…

– Ха! – хохотнула Ника. – Забавно, а почему же ты шептала там, в доме?

Эля покосилась на нее, как на ущербную.

– Но что, если прав мой папа? Тогда курьер просто обманул меня, отшутившись. Он увидел, что я проявляю ненужный интерес, и немедленно доложил об этом своим, – Эля подняла указательный палец к низким облакам, будто указывая на саму небесную канцелярию. – Вдруг я уже на учете у спецслужб? И сейчас за нами следят! А курьера быстренько убрали, раз мы вступили с ним в неформальные отношения… Раньше сюда только тот, веселый и молоденький, ходил, а теперь этот – немощный, угрюмый…

Женьке неожиданно стало зябко в мамином пальтишке, конечно, он не верил, что Эля оказалась замешана в какой-то шпионской истории. Скорее виновата в этом была промозглая погода, но все же ему захотелось поскорее убраться из этого двора.

– Эй, девушки! – В спины неожиданно ударил настойчивый окрик.

Вся троица мигом замерла, представляя, что уже на прицеле у агента спецслужбы.

– Титяков! – выдохнула Эля, которая первая не побоялась обернуться. – Это опять ты!

Слегка смущенный своим бесстрашием, Титяков вытащил тощую фигуру из темного угла, что образовывал подъезд и стена дома. Он будто специально караулил там, выжидая удобный момент, чтобы заговорить с девушками.

– А вы куда-то спешите? – Титяков уже пристроился поближе к Женьке и точно ненароком нежно таранил его плечом. – Жень, а Ищенко просил тебе привет передать.

– Передал? Теперь отвянь, – процедил Женька, уволакивая плечо подальше.

– Она всегда такая кусачая? – простодушно, но настойчиво спросил Титяков.

Ника захихикала. Эля же никак не могла сообразить, разыгрывает ли ее Титяков или же это истинная святая наивность.

– Ищенко, это тот… мраморный истукан с балкона? – спросила Ника, с безразличием разглядывая свои перчатки.

И Женьке показалось, что за иронией скрывался какой-то глубинный интерес, она кинула эту фразу как бы невзначай, но теперь явно ждала рассказа о Стасе.

– А знаешь, ты тоже ему понравилась, – отшутился Титяков.

Кажется, Ника чуть зарделась, но Женька списал легкий румянец на обветренность щек в этот морозный день.

– Титяков, исчезни наконец! – крикнула Эля, доставая из кармана безотказный кулак.

Этими словами и жестом она выразила то, о чем Женька мечтал сейчас больше всего, впервые за день он был по-настоящему благодарен подруге. Титяков снова смутился, бросил на Женьку какой-то затравленный, просительный взор, но неожиданно за него вступилась Ника:

– Нет, пусть он идет с нами! Нам же нужен мужской взгляд на вещи. – Она вглядывалась в Митю, тщательно отыскивая мужество и, кажется, осталась удовлетворена. – Ты поможешь нам подобрать Элине новый стиль?

Титяков с сомнением глянул на Элю, будто она и стиль были несовместимы, потом посмотрел на Женю и вдохновенно выпалил:

– К Юдашкину не ходи! Насоветую в лучшем виде, по-мужски!

При этом Титяков уверенно положил руку Женьке на талию, обвитую широким поясом, и чуть тряхнул, придвигая к себе. Ника осталась довольна таким рвением, а Эля, заметив неожиданно смелое объятие, захохотала так восторженно и ликующе, будто сбылась мечта всей ее жизни – оценкой нового стиля займется не кто иной, как Митя Титяков. Она смотрела, как отчаянно Женька вырывается из Митиных лап, и выглядела совершенно счастливой, будто мстила за утренний разговор…

Такой теплой и шумной компанией ребята завалились в ближайший торговый центр, где несколько часов безуспешно пытались подобрать для Эли подходящий наряд. Со всех сторон им обманчиво подмигивали скидки, а наряды на манекенах смотрелись так, что хотелось немедленно стать пластмассовой куклой. Но как только в комплект втискивалась Эля, вещи теряли товарный вид. Энциклопедия превращалась то в журнал «Ералаш», а то и вовсе в «Похороните меня за плинтусом». Титяков скромно отмалчивался и вечно морщил свой и без того бугристый нос, он прищуривал взор, точно Эля была крошечной блохой, которую ему требовалось немедленно подковать. Ника выворачивала модные магазины наизнанку в поисках нужной, на ее взгляд, вещи. Женька же был, как во сне. Он беспорядочно кивал, не слыша вопросов и мечтая лишь об одном. Как под шумок запахнет штору в примерочной кабинке, скинет платье и почувствует радость – оказаться в мужской одежде. Раньше он и подумать не мог, сколько счастья приносит застежка на правую сторону. Сердце его бешено скакало в груди, он все повторял про себя: «Сейчас! Сейчас! Сейчас я во всем признаюсь!»

– А расскажи мне про этого Ищенко, – вдруг приникла к нему Ника, ожидая нового выхода Эли из примерочной. – У вас с ним что-то есть?

Женьку пробрал мороз: Стас и теперь незримо умудрился ворваться в его жизнь на самом пороге ожидаемых перемен к лучшему. И все нещадно испортил!

– Ничего хорошего у меня с ним нет, – огрызнулся Женька.

Ника будто обрадовалась такому ответу, придвинула лицо к Женькиному уху и шепнула в него, обдавая теплом:

– Титяков сказал, я ему понравилась. Как думаешь, выдумывает или нет?

И тут, к своему ужасу, Женька сообразил, что Стас всерьез интересует Нику. А тот дерзкий выпад на балконе, в котором Женька услышал сердечную заботу о себе, был лишь поводом привлечь внимание красавца Ищенко. Из примерочной уже вышла Эля в очередном устрашающем образе, и Женьку пронзила злая боль. Он понял: надень сейчас брюки – в тот же миг получит непобедимого соперника в лице Стаса Ищенко, отмороженного Снежной королевой Кая. Что уж тут говорить, даже Боров не сомневался долго, выбрав статного красавца вместо тщедушного Женьки. И если Ника сейчас же узнает правду, шанса завоевать ее сердце не будет никакого!