– Не ему. Его девушке. Она преподает в школе, где Лиза танцует. Я ее там видела несколько раз, даже на урок заглядывала. Хорошая девочка. Хочу близняшек к ней отправить. Она с детьми очень хорошо ладит, мамы в восторге.

– Хорошо, обсудим, – получив ответ, Яр явно расслабился, снова поцеловал в макушку, замолк.

Получив такое своеобразное добро, Саша задремала. Даже кое-что присниться успело. Во сне перед глазами почему-то летали бабочки.

***

Глеб развернулся, собираясь обойти машину, но не успел – сначала услышал стук каблуков по асфальту, обернулся, когда он ускорился, а потом застыл удивленный – к нему шла Юля.

Шла точно к нему, так как стоило мужчине заметить бывшую, стоило остановиться, обернуться, она замедлила шаг, расплываясь в улыбке.

Сегодня она выглядела шикарно – вся в красном, только туфли лаковые черные и волосы рассыпаются по плечам темные, под стать ночи. Видимо, недавно перекрасилась, но Глеб не мог не признать – в этом цвете ей хорошо.

Он терпеливо дождался, пока девушка подойдет, гуляя взглядом по силуэту. Без задней мысли, просто потому, что действительно красивая. Задние мысли его в последнее время вообще не посещали. Все, что требуется – сидит сейчас в машине, одним своим существованием убивая мысли о других женщинах, как о женщинах. Вот такой вот каламбур.

– Привет, – Юля подошла совсем близко, коснулась губами щеки, красной помады на ней стало немного меньше, зато ему прибавилось.

– Привет.

– А где твоя барышня? В машине? – Юля кивнула на авто, неотрывно при этом смотря на Глеба.

– Да. Мы уезжаем уже, устали. – А он явно собирался уйти, чего пока позволять девушка не собиралась. Схватила за руку, придержала.

– А я замуж выхожу. Слышал? – подняла вверх руку, демонстрируя кольцо с камнем.

– Слышал. Поздравляю, Юль.

Узнал Глеб об этом недавно. В принципе, Юля получила именно то, к чему стремилась – будущий муж из обеспеченных, вполне приручаемых. Да, пусть не слишком молод, но молодые, как показывал ее опыт, не спешат окольцовываться.

Глеб услышал от одного знакомого знакомых, воспринял спокойно… и все. Не кольнуло, не торкнуло, завидно тоже не стало. Видимо, все потому же, почему задних мыслей не возникало в последнее время.

– А ты, значит… Съехался с этой девочкой, да? – а вот по Юлиному выражению судить о том, что ей все равно, было сложно. Она держала лицо – улыбалась, говорила спокойно, даже руку его отпустила, но все равно выходило немного нервно.

Да и на парковку ведь она не случайно вылетела. И мужа своего будущего не случайно оставила в зале, вряд ли успев хоть что-то внятно объяснить.

– Да.

– И замуж позовешь? – нет, все же совсем беспристрастно не получалось.

– Позову.

Девушка на секунду опустила взгляд, закусывая губу, рука с кольцом сжалась в кулак. Ногти с красным маникюром скорей всего больно впились в кожу.

– А может хотя бы напоследок, Глеб? – потом же Юля снова посмотрела на него, как показалось мужчине, немного отчаянно. Ее стало жалко. Бедная ведь не любит человека, с которым собирается связать жизнь. Неизвестно, любила ли его, но теперь, осознавая, что теряет безвозвратно, явно убеждает себя именно в этом. – Один раз. Приезжай ко мне. Когда хочешь. Завтра… Или на неделе. Один раз, просто… чтоб вспоминать потом…

И несет совсем уж чушь. Видимо, от отчаянья. Именно потому, что понятия не имеет, что предлагает. А раз допускает для себя подобное – тем более несчастная.

– Юль, возвращайся к жениху. Не заставляй его нервничать. А мы поехали, – Глеб смотрел серьезно.

Ей наверняка обидно, наверняка хочется, чтоб ответил не так, наверняка только сейчас она наконец-то поняла, насколько все безвозвратно изменилось.

Даже давая согласие на предложение руки и сердца другого человека, еще почему-то думала, что всегда сможет вернуться к Глебу, или скорей сманить его к себе, хотя бы просто для секса, будто ради здоровья, а по-настоящему потому, что он ей нужен. Он ей – да, даже когда она в статусе невесты другого человека, а она ему… нет.

– Пока, – и не дожидаясь ее ответа, Имагин развернулся, подошел к двери, открыл ее, забрался в машину, захлопнул.

А потом еще около минуты смотрел в зеркало заднего вида, напряженно ожидая, когда Юля развернется, уйдет…

Чувствовал, что напряженно смотрит не только он – Настя тоже.

Сначала просто смотрит на него, а потом копошится в сумочке, достает салфетки, одну протягивает ему:

– Помаду вытри…

Дожидается, пока мужчина возьмет, после чего отворачивается к окну, не смотря на него больше ни разу за поездку.

***

Настя видела, что к Глебу подошел мужчина, и какое-то время они разговаривали. Благодаря небеса за то, что хотя бы этот разговор своего мужчины она может пропустить, Веселова со стоном стянула туфли, тут же разминая уставшие пальцы, разглядывая красный след в местах, где обувь особенно давила.

Она мечтала только о том, как Глеб вернется, они приедут домой, а там можно с чистой совестью занырнуть в ванну, переживая события вечера заново, анализируя все то, что произошло.

И когда, пожав руку напоследок, мужчина, с которым Имагин беседовал беседы, развернулся, Настя обрадовалась тому, что ее мечта стала немного ближе к реализации.

Не ожидала в тот момент она, пожалуй, только того, что на этом Имагинские разговоры в этот вечер не закончены.

Как показалось Асе, он слишком долго обходил машину, именно поэтому она развернулась на сиденье, глядя в заднее стекло. Глеб действительно затормозил там. Почему, понятно стало почти сразу – к нему подошла девушка.

Поцеловала в щеку, а у Насти непроизвольно зачесались руки. Нет, ей, конечно, в принципе не нравилось, что мужчину, которого она зовет своим, может вот так просто поцеловать посторонняя баба, но проблема не столько в этом, сколько в том, как она закрыла глаза, прижимаясь губами к щеке, как скользнула рукой по шее, плечу, провела по рукаву костюма.

Сразу захотелось снова обуться, выйти, а потом объяснить, что к чужому подобным образом руки лучше не протягивать, а еще лучше, чтоб сам Глеб увернулся. Но он спокойно вытерпел. Хотя может и не терпел вовсе?

Застыв, Настя следила за их разговором. Не слышала, о чем они беседуют, но ей продолжало не нравиться, как девушка смотрит на Глеба, и то, что он смотрит в ответ тоже как-то нежно. Насте казалось, что нежно. А еще ей казалось, что диалог длится вечно, и что идя к машине, Глеб выглядит расстроенным, что потом, глядя в зеркало заднего вида, делает это слишком внимательно…

А на щеке остался след ее губ.

– Помаду вытри…

Развернувшись к окну, Настя втолкнула ноги обратно в туфли. Те места, которые ныли весь вечер, снова вспыхнули болью – хоть какое-то отвлечение, уже победа.

***

Разговаривать с ним почему-то не хотелось. Не хотелось по пути до дому, уже в квартире тоже. Веселова чувствовала себя странно.

Настя понимала, что стоило бы подойти к проблеме рационально – спокойно задать интересующие вопросы и получить на них ответы, но душа требовала исключительно злиться, хмуриться, молчать, запираться в ванной, а потом стоять не меньше часа в душе, не реагировать на попытки Глеба наконец-то завести разговор. Не о том, конечно, что это была за фифа, а о чем-то неважном. О каких-то планах на следующие выходные, поездки к его другу…

Какие к черту поездки, если в мире существуют женщины, которые вот так просто подходят к нему на парковке, так смотрят, как касаются?

Вот так бессмысленно злясь, не посвятив при этом в причину своей злости ее виновника, Настя легла вроде как спать, замоталась в одеяло, как в кокон, закрыла глаза, чтобы снова и снова оживлять в памяти неприятную картину.

Не выдержала она тогда, когда не осознающий, какой вулкан лежит рядом, Имагин попытался пробраться под слои оборонительного одеяла. Настя взбрыкнула, развернулась, глядя на мужчину откровенно гневно.

– Кто это был, Имагин? Что за женщина в красном?

Он же, опешив от такой реакции на попытку приласкать, подтянул подушку выше, садясь в кровати. Ответил честно.

– Юлия. Моя бывшая.

– Прекрасно, – и это честное признание разозлило еще больше. Вот, значит, как. Молодец, мужик. Бывшая, а отношения сохранили – просто замечательные. В щечку лобызаются при встрече, улыбаются, может, еще и ужинают иногда чисто по дружбе? Или не только ужинают?

Видимо, все эти мысли отлично читались в ее мимике, потому что Имагин сел еще ровнее, тоже посмотрел сурово.

– Ты меня в чем-то подозреваешь, Настя? Проблема в чем?

– А никаких проблем, Глеб, – зло отбросив одеяло, Веселова схватила подушку, собираясь провести ночь на диване. Выгонять его – пошло, а вот уйти самой – очень даже неплохо. И обижаться там будет проще. – Какие проблемы могут быть, если ты воркуешь с бывшими на моих глазах?

Он не пытался ее задержать, когда Ася вышла из спальни, бросила подушку на диван, потом туда же отправила плед из комода, упала сверху, рыча, а потом снова яростно заворачиваясь уже в плед. Она и дышала-то тяжело, а вот когда поняла, что Имагин вошел в комнату, почему-то затаила дыхание и прислушалась. Хотя вокруг было так тихо, что услышала бы в любом случае.

– Между нами ничего нет и не будет больше. Я с тобой, и прекрасно это осознаю, а то, что ты допускаешь такую мысль… Ты мне не доверяешь, Настя. Вот и все.

Сказал, а потом вышел.

Настя же так и застыла – приподнявшись над подушкой, глядя на ее узоры, еле видные в темноте, пытаясь переварить. Она ждала откровенно не этого. Думала, он осознает, признает, придет мириться, просить прощения, а он…

И стало стыдно. Потому, что он был совершенно прав. Ревность ее родилась на ровном месте. Причина – пустякова. А вместо того, чтоб спросить, она сама придумала повод для обиды и упивалась ею, во всех красках рисуя в воображении всякие глупости.

В очередной раз отбросив многострадальный плед, она снова встала, взяла подушку.