– Это Снежкина…

–Чья? – Настя оглянулась на Имагина, который в этот самый момент таки приобнял ее, притянул ближе, а теперь, довольный собой, разглядывал фотографию.

– Жены друга. Это уже ее экспозиция…

Вторично окинув взглядом отведенный этому фотографу сектор, Настя воспряла духом – поразглядывать эти работы хотелось.

– А что это значит, не знаешь? – вновь склонив голову, Настя поняла, что если смотреть под таким углом, один из снежинкиных кончиков касается "океана" и противостояния не происходит, она не начинает "таять в муках", вода будто обволакивает гостью, принимая.

– Понятия не имею… – проследив взглядом за тем, что делает Настя, Имагин тоже склонил голову, правда ему это не особо помогло – красиво и красиво, а смысл… Он наверняка есть, просто не всем понятный. – Лично спросим, когда встретимся.

– А она что, здесь? – тут же напрягшись, Настя вновь оглянулась. Нет, знакомиться с друзьями Имагина она еще не готова. Ей стыдно за то, как произошло его знакомство с ее… друзьями, в лице Пети и однокурсников, а предстать перед серьезными людьми, которыми, несомненно, и являются Имагинские друзья, опозорить и себя, и его перед теми, чье мнение он ценит – нет, этого Настя сейчас хотела меньше всего.

– Нет, она была на открытии, а сегодня вряд ли.

Ася незаметно выдохнула.

– Ты, кстати, знаешь ее мужа…

– Я? – не успев толком выдохнуть, Веселова тут же снова напряглась. Не хватало только, чтоб этот самый муж видел ее танцы в Бабочке.

– Когда вы с Пирожком… ужинали, – Глеб усмехнулся, – я встречался с Марком. Марк Самойлов – муж Снежки.

– Помню, – Настя кивнула, оживляя воспоминания о том вечере.

По правде, мужчина, с которым тогда Имагин сидел за столиком, ее не особо волновал. Вот будь он с женщиной – наверняка запомнила бы, а так…

– Я тоже помню, между прочим, – ее, заботливо приобнятую, подвели к следующему полотну, склонились к уху. – Скажите мне, Настенька, а что вы делали тогда с Пиром? За что он был удостоен чести вас отужинать?

Получив щипок куда-то в бок, Глеб скривился, но принял наказание с достоинством – руки не отцепил и не отстал.

– А что, я не имела права с ним поужинать?

– Нет, право-то, несомненно, имела, вот только желание откуда такое возникло? – ему хотелось задать этот вопрос еще там, на крыше, но удалось сдержаться.

– Ниоткуда, – Настя пробурчала очень тихо и не слишком вразумительно, пытаясь отвернуться к следующему полотну.

– А поконкретней? – только кто ж ей даст? Имагин повернул к себе, заглянул в лицо. А Настя почувствовала, как щеки розовеют.

– Я должна была ему за то, что вроде как спас, защитил перед тобой…

– Когда ты упала?

– Да. И я согласилась на ужин.

Глеб хмыкнул.

– Вот почему он такой сообразительный, когда нужно закадрить мою бабочку, но такой тупой, когда нужно управлять? – после слов 'мою бабочку', Настя воспринимать информацию перестала. Мою бабочку. Звучит, как… Рановато для второго свидания, но так приятно.

– Почему ты его не уволишь? – справляясь с улыбкой, девушка заглянула в лицо мужчины, который сейчас, нахмурившись, разглядывал очередную фотографию.

– Он – сын отцовского старого друга. Бестолочь, которого нужно было куда-то приткнуть. Решено было приткнуть в Бабочку. Не мной… А я… Все как-то не до того, чтоб самому заняться клубом серьезней, а поиски надежного человека – это же время…

– На самом деле, он не так уж и плох… – запоздало подумав, что сама может стать причиной увольнения человека, который, в общем-то, зла ей не причинил, а даже здорово помог, Настя попыталась исправиться.

– Защищаешь друга? – Глеб же отреагировал не так, как от него ожидали – опустил взгляд, улыбнулся, вопросительно вскидывая бровь, снова приобнял за талию.

– Он мне не друг.

– А кого тогда защищаешь? – мужчина практически мурлыкал вопросы, но Настя почему-то была уверена – от ее ответов многое зависит. Например, сносит ли бедный Пирожок голову.

– Я никого не защищаю, – девушка пожала плечами максимально безразлично, посмотрела в глаза честно-пречестно. – Просто терять работу – ужасно… Даже, наверное, для такого как Пирожок. Я это прекрасно понимаю…

– Понимаешь? – Имагин стал серьезным, в глазах зажегся неподдельный интерес. Настя обратила внимание, что выпытывать информацию о ней и у нее же, Глеб любит намного больше, чем делиться рассказами о себе.

– Маму недавно сократили, я, кажется, рассказывала…

– А кем она работала?

– Бухгалтером.

– Почему сократили?

– Потому что сейчас всех сокращают, – Настя хмыкнула, пожимая плечами. Самое обидное, наверное, было именно это – Наталья ведь не провинилась, не оплошала, просто так выпала карта. Женщина элементарно вытянула короткую спичку и все – как-то так и уволили.

– Давно?

– Ровно с тех пор, как я в Бабочке, – не то, чтоб Настя сильно хотела откровенничать, но, во-первых, если у них будет третье, четвертое, пятое свидание, эти вопросы все равно поднимутся, а во-вторых, Глеб так резко включил 'деловой режим' быстрых требовательных вопросов и честных ответов на автомате, что увиливать не получилось бы.

– И до сих пор не нашла другую работу?

– Она ищет… Просто возраст, кризис, укомплектованные штаты… Это сложно, в общем…

– А пока она ищет, живете вы на…

– На мой заработок в Баттерфляе, – Настя вскинула быстрый взгляд на Имагина, а потом уставилась на полотно.

– Я понял, хорошо, – правда, медленно но верно покрываться красными пятнами стыда ей не дали, Имагин наклонился, касаясь губами виска.

– Что понял? – Настя резко обернулась, непроизвольно подставив под поцелуй еще и губы, Имагин мешкать не стал – прижался и к ним.

– Не важно, – отмахнулся, перехватывая инициативу, которая раньше принадлежала исключительно девушке – поволок к следующему полотну.

Главное – не забыть позвонить Марку. В бухотделе Марины Самойловой текучка кадров – жуткая, у дамы сложный характер и высокие требования, значит, там какое-то место непременно найдется. Нужно будет только потом ненавязчиво намекнуть Насте, что туда тоже можно было бы послать резюме, и дело в шляпе.

– Тоже красивая, – остановившись перед следующей фотографией, Настя вдруг забыла обо всем. На ней – танцовщица. Девочка лет шестнадцати, смотрящая в сторону фотографа. Нога – в вертикальном продольном шпагате, она так легко взметнулась вверх, будто у девушки ничего не тянет, не болит, не рвется. Хотя ведь у нее действительно не тянет, а у самой Насти, от одного только взгляда, вновь заныла ниточка-мышца.

– Ты же так тоже можешь?

– Могла, – Настя поежилась, – сейчас не могу.

– Травма? – Глеб бросил на девушку участливый взгляд.

– Да, – а потом откровенно засмотрелся на спутницу, по лицу которой скользнула боль и зависть.

Настя действительно завидовала танцовщице на фотографии. Нет, она никогда не связывала свою жизнь с танцами слишком серьезно. Потому и не пошла в хореографическое училище, хотя могла. Потому и выбрала специальность педагога – чтобы учить, а не выплясывать. Но легко было делать подобный выбор, когда это действительно выбор, когда это твое решение, а не когда ты просто не можешь. Больше не можешь делать то, что раньше проворачивала с такой же улыбкой на лице, как у девушки на фотографии.

– Что говорят врачи?

– Что травмой нужно заниматься, а у меня нет времени, – и денег.

– Уйди из Бабочки, сейчас лето, можно заняться…

На Глеба бросили скептический взгляд.

– Для чего? Чтобы вернуться в труппу? Так туда я больше ни за что не вернусь. Чтоб организовать свою? У меня нет таких амбиций, да и сил. А заниматься тем, чем хотела бы, смогу и без этого.

– А чем хотела бы? – экспозиция С. Самойловой была последней. Окинув серию фотографий еще одним взглядом, Глеб подтолкнул Настю к проходу. Сопротивляться девушка не стала – от искусства тоже устаешь, хоть и удовольствие получаешь немалое.

– Хотела бы учить деток, – Настя мечтательно улыбнулась, вспоминая своих самых любимых учеников. Самых-самых серьезных, самых-самых больших, самых-самых талантливых. Интересно, кто тренирует их теперь? Света в отставке, Алина… Неизвестно, но скорей всего, тоже. Кто дальше? А ведь дети ни в чем не виноваты, но страдают. Им так сложно привыкнуть к новому преподавателю, а еще сложней выбросить из сердца старого.

– Серьезно? – из размышлений Настю вырвал вопрос Имагина, который, воспользовавшись ее замешательством, обнял, склонился к уху, клюнул в висок, слово вообще промурлыкал.

– Серьезно, – ловя его улыбку, Ася улыбнулась в ответ. – Я неплохо учу. Почти так же хорошо, как ты продаешь предприятия, – оценив ответ, Глеб снова наградил девушку поцелуем, мысленно ставя очередную пометку.

Отлично – позвонить Марку, узнать насчет бухотдела, а еще разведать, нет ли у знакомых острой необходимости в неплохих учительницах танцев. Если необходимости нет – срочно создать.

– Поехали гулять дальше?

– Поехали, – воодушевленная, Настя подставила щеку для нового поцелуя. Получила его. А потом еще один и еще. И так по дороге до машины несколько десятков. И еще один в машине, только уже более вдумчивый, долгий, сладкий. Оторвалась от губ первой тоже она, просто потому, что у девушки родилась одна мысль. – А куда ты хочешь… дальше?

– Я лично проголодался, – прежде, чем Настя успела что-то ответить, ее снова на какое-то время лишили возможности говорить, накрывая губы своими. То, что он проголодался, было ясно, как божий день. Вот только рано.

– Я тоже, – первой снова оторвалась Настя, выставила вперед руку, мешая в очередной раз сбить ее с толку поцелуем. – Но только давай я выберу место. Хорошо?

Мужчина на секунду задумался, чувствуя подвох, а потом пожал плечами, соглашаясь. Его мотивы были предельно просты – чем быстрее согласишься, тем быстрей она снова потеряет бдительность, позволяя себя поцеловать. Так и случилось, заручившись согласием, Настя позволила.