— Ты говоришь это не для того, чтобы я позволила тебе переспать со мной? — На губах у нее появилась шаловливая улыбка.

— Нет, — грустно сказал он. — Я люблю тебя и не мыслю жизни без тебя. Но я не хочу делать тебе предложение в постели провинциальной гостиницы.

— Подождем до приезда в Гейтвик-Парк.

— Значит ли это, что я заслужил награду?

— Думаю, мы оба ее заслужили.

— Какое вам доставить удовольствие, миледи? — засмеялся он. — Я буду ведущим или вы?

— Вы так божественно ведете в вальсе, поэтому сегодня ведущей буду я.

Он снял с нее сорочку.

— Как ты красива! Жаль, что слишком темно. Когда мы поженимся, я буду заниматься с тобой любовью днем.

— Может, я и разрешу тебе.

— Я люблю тебя. — Хоук поцеловал ее в губы. — И когда мы поженимся, я буду заниматься с тобой любовью на свежем воздухе.

— Звучит неприлично. Но может, я и это разрешу тебе.

— Я люблю тебя. — Он прильнул к ее соскам губами, а руками ласкал повлажневшие складки внизу живота. — И когда мы поженимся, я хочу заниматься с тобой любовью в кроне дерева.

— Это невозможно и опасно. Забудь.

— Я люблю тебя. — Он улыбнулся. — И когда мы поженимся, я хочу заниматься с тобой любовью на ковре перед камином.

— Звучит романтично. Может, я и разрешу тебе.

— Я люблю тебя. И хотя мы еще не женаты, хочу заняться с тобой любовью прямо сейчас. Потому что мое сердце переполнено любовью, а я думал, что потерял тебя навсегда. — Он запечатлел на ее губах страстный поцелуй. Случилось еще одно чудо. Она его любит.

Но прежде он должен кое-что ей рассказать. Внутри у него все сжалось — он боялся разрушить то, что только что сложилось у них. Но он обещал быть честным с ней.

— Это очень важно, — произнес он. — Прежде чем продолжить, мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

— Марк, дорогой, ты вовсе не обязан рассказывать мне об ошибках молодости. Я люблю тебя без всяких условий. Прошлого больше не существует.

— Все изменилось в тот день, когда ты мне отказала. Вернувшись домой, я испытал глубокое потрясение. Меня кое-кто разыскал.

— Что? — Джулиана удивленно подняла брови.

— Мне навсегда было запрещено видеться с ним, — сказал он, прижав руку к сердцу. — Мне навсегда было запрещено писать ему. Упоминать его имя. В противном случае его признали бы незаконнорожденным. Мне было восемнадцать, когда я подписал бумаги, в которых отказывался от еще не родившегося сына.

— Боже правый!

— Я и не надеялся когда-либо увидеть его. Но он разыскал меня. Джули, он так похож на меня.

— Отец осудил тебя из-за этого?

— Это отвратительная история.

— Ты говорил, что с тобой сыграли злую шутку. — Она до боли сжала руки. — Там была замешана женщина.

Он в нескольких словах пересказал ей, как все произошло, потому что с трудом вообще мог говорить.

— Рамзи ведь не знает о мальчике?

— Нет. Отец и Уэсткотт решили все держать в тайне.

— Понимаю теперь, за что ты ненавидишь Рамзи.

— Я был у него на прошлой неделе. И я простил его.

— Я и так любила тебя, но теперь люблю еще больше за этот твой поступок.

— Я сделал это больше ради себя. Горечь разъедала мою душу — ведь Рамзи не мог знать о последствиях. Он извинился, и я стал лучше о нем думать.

— Я рада, что он так поступил, хотя это и не очень изменило мое мнение о нем. Он не должен был меня преследовать, когда ты запретил мне общаться с ним.

— Он совершал и более гадкие поступки, чем в случае со мной. Ужасные, грязные поступки. Именно поэтому я не хотел, чтобы он когда-либо оказался рядом с тобой.

— Его отец один из самых влиятельных политиков в государстве, — сказала Джулиана. — Почему Рамзи рисковал ввергнуть свою семью в скандал?

— Не знаю, — ответил Хоук. — Возможно, он понимал, что никогда не достигнет уровня отца. А может быть, просто оказался в семье тем самым уродом.

— Ну, хватит о нем. Расскажи лучше о сыне.

— Джулиана, прежде чем я расскажу, ты должна знать, что его отец способен мне навредить, но больше я сына не предам.

— Конечно, нет. Мы переживем грозу вместе.

— Его зовут Брендон. — Хоук рассказал Джулиане все, о чем узнал в тот вечер. — Когда он упомянул, что с приятелями они жарят сыр на огне, на меня нахлынули воспоминания. Ты помнишь, как мы и твой брат занимались тем же?

— Конечно, — улыбнулась она.

— Я сел с ним на ковер жарить сыр, и теперь он считает, что я «свой в доску», поскольку никогда не видел, чтобы взрослые этим занимались. — Он помолчал. — Сегодня я получил от него письмо. — И он пересказал содержание письма. — Уэсткотт скорее всего будет мне угрожать.

— Если он так сделает, то лишь потому, что боится, что Брендон предпочтет тебя ему, — сказала она. — Но мы с тобой скажем, что во главе угла должны оставаться интересы мальчика. Брендон искал тебя и теперь хочет, чтобы ты стал частью его жизни. У него должна быть возможность узнать тебя ближе. Почему у парня не может быть двух отцов?

— И все же мне тревожно. Дважды Брендон упомянул, что у Уэсткотта проблемы со здоровьем. Я не знаю, чем он болен, но, насколько мне известно, у него нет родственников мужского пола, которые могли бы стать опекуном Брендона. У меня нет на него прав, во всяком случае, предъяви я их, мальчишку тут же объявят незаконнорожденным. Он потеряет наследство, и общество отвернется от него.

— У Уэсткотта нет других детей?

— Нет. — Он поднял на нее глаза. — Можешь представить его унижение, когда после восьми лет брака он обнаружил, что другой мужчина обрюхатил его жену?

— Она намного моложе его?

— На сорок лет.

— По возрасту, он может быть Брендону дедушкой, даже прадедушкой.

— И к тому же больным.

— Тем более мы должны принять участие в судьбе ребенка. Ему нужна мать и, если честно, более молодой отец. Что же касается обстоятельств его рождения, то мы можем объявить его твоим дальним родственником. Аристократы часто так поступают. Кое-кто, может быть, и догадается, но никогда не спросит напрямую и уж тем более не станет насмехаться над ним.

— И все равно меня не оставляет мысль, что случится нечто, что погубит мое счастье, — сказал он.

Она крепко поцеловала его в губы.

Хоук почувствовал, как затвердел его «жезл». Она взяла его в руку и стала медленно двигать ею вверх и вниз.

Он распустил ленточку, которой была завязана коса. Она села, встряхнула головой, и ее длинные волосы рассыпались по подушке.

— Хочешь быть сверху? — спросил он.

— Можно и так, но у меня есть другая мысль.

Ее хрипловатый голос завораживал Хоука.

— О! — Он уже был в полной готовности и с трудом сдерживался, чтобы не броситься на нее.

— В прошлый раз, — Джулиана провела рукой между его бедрами, — ты делал кое-что интересное языком. И по-моему, тебе было бы приятно испытать нечто подобное.

Ее волосы накрыли его тело. Это была самая заветная из его фантазий. Затем она склонилась над ним. Когда она провела языком вокруг головки, он застонал:

— Ты меня убиваешь.

Ее озорной смех заставил Хоука улыбнуться. Он повалил ее на постель, губами впился в груди, а руками ласкал скользкие складки между ногами. Она обхватила его руками.

— Войди в меня.

— Один вопрос. Мы повременим с ребенком?

— Нет, я не хочу, чтобы пропал хоть один день в нашей жизни.

Он легко вошел в нее и стал медленно двигаться. Все это время он не отрывал от нее глаз. Она выгнула спину, и с ее губ сорвался стон.

Он поднял ее ноги и положил их себе на плечи. Затем начал двигаться быстрее. Когда его движения стали лихорадочными, из его горла вырвался рев, смешанный со стоном. Он замер, чувствуя, что сейчас взлетит на вершину блаженства. На этот раз, извергая семя, он оставался в ней. Потом опустил ее ноги и рухнул сверху, дрожа от эротического ощущения, которого еще не испытывал в жизни. Хоук заставил Джулиану обвить его тело руками и ногами и поцеловал ее в щеку.

— Я люблю тебя, — хрипло произнес он.

Они заснули, прижавшись друг к другу. Она проснулась от того, что Хоук дотронулся до ее груди. Его копье упиралось ей в ягодицы. Джулиана села на него и наклонилась вперед. Он брал в рот ее соски, отчего по всему ее телу разливались потоки удовольствия. Когда это удовольствие переполнило ее, он остановил ее крик, закрыв ей рот своим ртом, а его язык начал двигаться в том же ритме, что и ее тело. Потом, оставаясь в ней, Хоук перекатил ее, оказавшись сверху. Толчки стали сильными и быстрыми, словно он потерял контроль над собой. Его прерывистое дыхание стало шумным, его тело напряглось от спазма, и в следующее мгновение он распластался на ней.

— Бог мой!

Джулиана погладила его по щеке, слегка шершавой от отросшей щетины.

— Тебе понравилось?

Он повернулся на бок, прижимая ее к себе и не выходя из нее.

— Можно, я скажу что-то по-настоящему грязное?

— Можно.

— Грязное-грязное.

— Говори. — Даже в темноте он увидел, как блеснули ее глаза.

— Я люблю тебя. И когда мы поженимся, я собираюсь трахать тебя утром, днем и ночью.

— Ты предпочитаешь пользоваться грязными словами, а не эвфемизмами, — засмеялась она.

— Я знаю массу грязных слов. Я также знаю, как они звучат на французском и на итальянском.

— Международные ругательства? Боже мой!

— Я позову тебя к себе в кабинет, якобы чтобы отшлепать за счета от портного. Я перекину тебя через колено, но, пожалуй, промолчу, что я сделаю с твоими юбками.

— Потрясающе.

— Я устрою тебе экскурсию по Эшдаун-Хаусу. — Он слегка прикусил ей кожу на шее. — Там более сотни комнат.