Лесия Корнуолл - Ее заветное желание

Стивену тоже очень хотелось оказаться на лугу и поработать вместе с другом. Вместо этого он сидит здесь, в кабинете Николаса, в облаке из запахов чернил, виски, книжной пыли, а ладони его мягкие и бесполезные. От бессилия и отчаяния руки его сами собой сжались в кулаки.

Стивен по-прежнему легко уставал, однако заставлял себя ходить вдоль галереи по нескольку раз в день, надеясь восстановить силы. Теперь вдоль стен в галерее были протянуты веревки, которые помогали ему не сбиться с пути. Через каждые шесть футов на них были завязаны узлы, что позволяло отмерять пройденное расстояние и отмечать ежедневный прогресс. Но махать косой среди солнечного дня – это было ему пока недоступно.

Стивен поднес бокал к губам, осторожно сделал глоток, не пролив при этом ни капли. Это тоже был навык, который он освоил. От виски приятно согрелось горло.

– На прошлой неделе я подстриг овцу, – с энтузиазмом продолжил Николас. – Мне, конечно, потребовалось времени в два раза больше, чем парням, но я все равно сделал это.

– Тех самых, с белыми мордами, бордерлейстерской породы? – уточнил Стивен.

– Откуда ты, черт возьми, узнал?

– Крепкая порода. Хорошо доится, и шерсть отличного качества. Дельфина рассказала.

– Дельфина Сент-Джеймс?

– У нас тут есть еще одна Дельфина? – с улыбкой спросил Стивен. – Дед учил ее брата, как вести хозяйство на фамильной усадьбе, но слушала его только Дельфина.

Николас разразился хохотом.

– Сомневаюсь, что Себастьян знает, как выглядит овца. Они, конечно, брат и сестра, но Дилли и Себастьян – полные противоположности. Себастьян – шалопай, а Дилли – особа серьезная. Вот если бы она стала наследницей Эйнзли…

На этот раз Стивен не удивился. Он был не прав, считая ее заносчивой и глупой. За последние дни – недели! – он открыл для себя ум, иронию и целеустремленность этой светской леди.

– Расскажи, какие зерновые здесь выращивают, или об особенностях землепользования, или о ценах на хлеб, чтобы я произвел на нее впечатление. Она настаивает, чтобы я присутствовал на празднике по окончании сенокоса. Пригласить на танец ее я не смогу, поэтому должен хотя бы найти интересную тему для беседы.

Николас онемел.

– Зачем тебе производить впечатление на Дельфину? – наконец вымолвил он. – И какие у тебя намерения на ее счет?

Стивен изумился:

– Намерения? Решительно никаких. И откуда им взяться? Она читает мне, говорит со мной, заменяет мне глаза – вот и все.

Дипломат в нем, закованный в латы условностей протокола, знавший, что сказать в любом случае, не умирал.

– Дельфина догадывается об этом? – спросил Николас.

И в самом деле, догадывается? Ему нравилось ее общество, вот и все. Или нет? Стивен вспомнил, какое возбуждение охватывало его всего лишь от случайного прикосновения ее руки, от звука ее голоса.

– Ты говоришь так, будто ты – ее брат, – пробормотал он.

– Я люблю ее как брат. Я знаю ее с тех пор, когда она была еще девчонкой, конопатой, с косичками – крысиными хвостиками, которая таскалась за нами с Себастьяном будто щенок.

Стивен закрыл глаза, услышав в словах друга оценку того, насколько он никчемен. Он зашел слишком далеко? Стивен заставил себя рассмеяться.

– Посмотри на меня. Я не в той ситуации, когда делают предложение. Или ухаживают.

Николас больше не стал предупреждать его ни о чем. Стивен стиснул зубы, униженный.

– Ты хочешь, чтобы я… не создавал у нее иллюзий? – А он что, действительно их создавал?

– Мне кажется, так будет лучше. – Это больше походило не на совет, а на приказ.

Стивен отпил еще виски. Проводить долгие дни без нее? Перед ним словно разверзлась черная пропасть.

– Ей, в конце концов, надоест разыгрывать из себя сиделку при слепом трусе, – громко заговорил он. – Через несколько недель начнутся осенние балы и приемы. Ей захочется потанцевать, блеснуть перед мужчинами, пофлиртовать, получить порцию комплиментов…

– Если ты так думаешь, то совсем не знаешь Дельфину, – заявил Николас.

Стивена вдруг охватил гнев. Он больше ничего не хотел знать, не хотел влюбляться в женщину, которая никогда не будет его. Опять! В любом случае это была не любовь, всего лишь благодарность. Она составляла ему компанию, помогала отвлечься, была другом. Хотя обычно он не испытывал желания поцеловаться с друзьями.

– Я не удерживаю ее здесь и не подаю никаких надежд на что-либо более серьезное, чем просто добрые отношения, – напряженно произнес он. – Я всегда буду признателен ей за поддержку, которую она оказала мне в эти тяжелые дни. – Это прозвучало как текст международного соглашения, выгравированный на медной доске, – бесстрастно, без эмоций, просто слова. – И это все. – Еще один неожиданный конец, еще одна потеря. А сколько их ждет впереди! Стивен почувствовал, как пот заструился у него по спине.

– Когда все это закончится… – начал Николас, но Стивен гневно оборвал его:

– Закончится? Какое наказание полагается за трусость и воровство? Меня приговорят к бесчестию, к смерти или просто бросят в тюрьму? Так я уже в тюрьме.

– Надежда все равно остается, – мрачно проговорил Николас.

Он нащупал кромку стола, осторожно поставил бокал на столешницу, потом поднялся, но почувствовав, как Николас взял его под руку, резко высвободился. И тут понял, что не сможет даже выйти из комнаты без помощи друга, без его жалости, без его милосердия. Ему пришлось смириться и позволить Николасу передать его заботам сержанта.

– Ник? – Он проглотил комок в горле.

– Да?

– Ты ведь скажешь мне, если найдешь какие-то доказательства в мою пользу, да? И если не найдешь, тоже…

– Конечно, – натянуто произнес Николас, и Стивен услышал звук его удаляющихся шагов.

«Дорогая Дилли!

Мама упросила меня поторопить тебя с приездом в Ниланд-парк на домашний прием. Я все еще в Лондоне, но у меня уже накопилась куча писем от нее, где она умоляет написать тебе. Ты же знаешь: я не мастак сочинять письма, – но могу теперь объявить, что выполнил свой сыновний долг.

По правде говоря, я пишу вот почему. Уж если мне придется заявиться на прием в Ниланде и быть милым с закадычными друзьями отца, которые тоже тори, и с их жаждущими выйти замуж дочерями, у которых зубы вполлица, то я настаиваю, чтобы ты составила мне компанию. Со мной приедет мой друг, который сумеет доказать, что достоин твоего доброго отношения, а может, и более того. Вообще-то Дерлинг мечтает возобновить с тобой знакомство, и я пообещал ему, что ты выгодно оттенишь компанию рассудительных сухарей в Ниланде. Если захочешь, мы сможем заехать за тобой в Темберлей, хотя дражайшую родительницу хватит удар от одной мысли, что ты проехала такое расстояние по кошмарным дорогам в моей двуколке. Но я уверен: ты насладишься каждой минутой поездки. Напиши, если согласна, и мы с Дерлингом тут же примчимся за тобой.

Передай поклон Николасу и его герцогине. Боюсь, она не одобряет меня, но я уверен: ты не забудешь сказать ей, что я не осуждаю ее за это, потому что живу так, как мне хочется. В конце концов – в очень далеком будущем, надеюсь, – я найду себе жену, такую же родовитую и серьезную, какую себе нашел Николас. И когда этот кошмар случится, я стану – в известной степени – трезвенником до конца своей жизни.

Себ».

И действительно, она не часто получала письма от брата. Дельфина улыбнулась, но все никак не могла вспомнить момента знакомства с каким-то Дерлингом.

Подняв глаза от стола, она посмотрела в окно музыкальной комнаты, где сидела: парк, за ним – лес… Среди деревьев серебряной нитью мерцала река. Ей отчаянно захотелось прогуляться по берегу. От воды веет прохладой, и жара отступает.

Дельфина обернулась на звук шагов, спрятав письмо в карман платья. Браунинг ввел в комнату Стивена.

– Доброе утро, – с улыбкой сказала она, и сердце у нее учащенно забилось.

Стивен резко остановился и нахмурился.

– Я не знал, что эта комната занята. Мне показалось, вы в библиотеке. Не хотелось бы вам мешать. – Он сделал шаг назад, но Дельфина быстро подошла к нему и взяла его за руку. Стивен не сжал ее руку в ответ, его пальцы были напряжены и холодны. Сердце Дельфины подкатилось к самому горлу.

– Вы мне не мешаете. Только что получили почту, и мне пришло письмо от… кое-кого. «Таймс» тоже принесли. Посмотрим сегодняшние новости?

Он высвободил руку и положил на набалдашник трости.

– Нет, мне не хотелось бы занимать ваше время. Уверен, у вас есть более важные дела.

Боже, какой он официальный сегодня!

– Чушь! Мне не терпится узнать ваше мнение о новостях. Или можем просто поболтать. Этим утром мы с Мэг уже съездили в деревню, чтобы купить кружев для накидки, которую она шьет для ребенка. Сейчас она прилегла, а я слоняюсь по комнатам, предоставленная самой себе. И очень обрадовалась вашему обществу.

– Вы не шьете? – спросил Стивен, причем таким тоном, словно это был самый что ни на есть жуткий порок.

Ее улыбка вмиг увяла.

– Не очень хорошо. Однажды я сшила чепчик для сына Элинор, но он получился чересчур большим и бесформенным, так что его можно было использовать в качестве сумочки. С тех пор меня не подпускают к чему-нибудь важному.

Он улыбнулся нехотя, словно делая ей одолжение. Улыбка исчезла так же быстро, как появилась.

– Сегодня чудесный день, а я всегда такая неугомонная, когда на дворе стоит прекрасная погода. Я подумала, что возле реки сейчас прохладно.

– Это далеко, – последовал короткий ответ.

– Мы можем взять экипаж.

Стивен не отвечал, просто смотрел в пространство и яростно хмурился.

– У вас что-то болит?

– Конечно, болит, миледи, – съязвил он.