Лесия Корнуолл - Ее заветное желание

Когда подруга уже открыла было рот, чтобы поправить ее и сказать, что им еще ехать и ехать, знаком попросила ее молчать и добавила:

– Я могу почитать вслух, или можем побеседовать, чтобы скоротать время.

– Нет! – воскликнул он. – Господи, лучше бы мне поехать верхом с Николасом!

Ответа не последовало, потому что такое было невозможно. Стивен беспокойно заерзал на сиденье. Дельфина видела, как напряженно сжаты его челюсти. Она потянулась, чтобы поправить плед, прикрывавший его колени, но Стивен, как капризный ребенок, вырвал его у нее из рук и бросил на пол. Атмосфера в карете накалилась в дополнение к духоте и пыли, висевшей в воздухе.

– Когда у Доротеи подойдет срок? – спросила Мэг с наигранной веселостью, пытаясь начать беседу. – Она, должно быть, волнуется – точно так же как и я. Может, стоит написать ей, чтобы сравнить наш опыт? Вам, наверное, будет очень приятно вновь стать дядюшкой.

– Нет, – буркнул Стивен.

– Нет? – пискнула Мэг.

– Не надо ей писать! И ничего не сообщайте обо мне. Я не хочу, чтобы она узнала. – Голос его был безразличен. Так офицер отдает приказ, а дипломат диктует официальное послание.

Мэг наклонилась и взяла его за руку.

– Но, вне всякого сомнения, она хочет узнать, что с вами.

Карета подскочила на ухабе, и Стивен вцепился в ее руку, но больше ничем не выдал своего состояния.

– Нет, – повторил он, отпустил руку и повернулся к окну, где проплывал пейзаж, которого он не мог видеть. – Доротея не перенесет… этого! А я не хочу становиться причиной ее новой боли или беспокойства.

– Я поняла, – сказала Мэг, хотя вид у нее был озадаченный и печальный.

Женщины намного сильнее и мужественнее, чем полагают мужчины. Стивен тут же раскаялся в собственной грубости, когда дамы замолчали, явно испытывая неловкость. Если бы его здесь не было, они наверняка трещали бы как сороки. Стивен понимал, что им хочется помочь ему, но ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал себя инвалидом, бесполезным, слабым, разбитым, сидящим здесь с женщинами, в то время как остальные мужчины ехали верхом впереди кареты. Даже безгласный бедняга Браунинг скакал на лошади. Дельфина заранее предупредила Стивена, что сержант будет держаться рядом с окном, готовый прийти на помощь по единому взмаху руки.

Он упорно держал руки на коленях. Ему претило то, что днем и ночью приходится пользоваться чьей-то помощью. Но самостоятельно он не мог ни поесть, ни почитать, ни переодеться. Он был лишен свободы действий, личного пространства, жизни вообще. Ему оставалась лишь бесконечная боль и темнота. Браунинг был тих, терпелив и мягок в обхождении. Копье проткнуло ему щеку и отсекло язык. Он больше никогда не будет говорить, а писать и не умел никогда, за исключением с тщательностью выведенных букв собственной фамилии. Помимо имени, звания и полка, в котором служил, о нем больше ничего не знали. Браунинг состоял в драгунах, и для Николаса этого было вполне достаточно, чтобы выбрать его.

Закрыв глаза, Стивен притворился спящим. Он чувствовал, как свет падает на него через окно – жаркий, когда они ехали через открытое пространство, и более прохладный, когда карета въезжала в лесную тень. Он вслушивался в звуки, доносившиеся снаружи: позвякивание сбруи, мужские голоса. Внутри кареты Стивен различал легкий шорох платьев, шелест переворачиваемых страниц книги. Он снова ощутил аромат духов Дельфины и понял, что без труда может отличить его от запаха духов Мэг.

Дельфина… Стивен вздохнул. Он думал, что они расстанутся в Брюсселе, но оказалось, она возвращается в Англию вместе с Мэг и Николасом, а значит, и с ним. Это было неожиданно и нежелательно.

Перед тем как отправиться в Вену, он нанял для своей сестры компаньонку, которая смогла бы выступать в качестве попутчицы, подруги и сиделки, если потребуется. Стивен тогда и представить себе не мог, что кто-то будет играть такую роль при нем, и уж тем более Дельфина Сент-Джеймс.

Еще одна колдобина, и опять мучительная боль пронзила его. Стиснув зубы, Стивен подавил стон. Но если путешествие продлится еще, он будет кричать в голос.

Вдруг заговорила Дельфина:

– Там в поле стоит конь и смотрит на нас. Огромный чалый жеребец. У него на боку рана. Как думаете, он тоже участвовал в сражении?

Стивен легко представил животное. Его собственный жеребец наверняка пал под ним. Бедняга! Но Стивен не проронил ни слова.

– Хочется, чтобы он нашел дорогу домой, и чтобы рана зарубцевалась, и чтобы остаток его жизни был тихим и мирным…

Дельфина продолжала задумчиво говорить про коня, но, несмотря на ее мягкий тон, Стивен вдруг испытал приступ страха. А он выздоровеет? Карета катила в бесконечном мраке, а Стивен слушал, как звучит ее голос, и набирался от него сил. Это помогало ему хранить полное достоинства молчание. Так было лучше, чем бессвязно лепетать что-нибудь жалкое. Лишь за одно это он должен быть благодарен ей.

Стивен никогда не страдал морской болезнью, но слепота сделала корабельную качку невыносимой. Один приступ рвоты сменял другой, пока они шли через Ла-Манш. В конце концов он ослабел окончательно. Его сломанные ребра горели огнем. Он попытался подняться, но Браунинг вновь осторожно уложил его на койку. Стивен почувствовал себя заключенным в маленькой смрадной каюте.

– Мне нужно на воздух. Отведи меня на палубу. – Сержант, как ребенка, поднял его сильными руками, но Стивен запротестовал: – Я могу идти сам.

– Корабль сильно качает. Если вы упадете, то причините себе больший вред, – сказала Дельфина.

Когда она здесь появилась? Стивен представил, как голос Дельфины исходит из уст Браунинга. И именно она сейчас несет его на руках. Эта до боли раздражающая женщина явно была языком Браунинга, а он – ее физической силой. Сжав зубы, Стивен сосредоточился на том, чтобы его не вырвало в ее присутствии. Он был полон признательности Браунингу, когда тот осторожно поставил его на палубу, найдя место, укрытое от водяной пыли. Воздух был холодный, но свежий и чистый. Тошнота прошла моментально.

– Лучше? – спросила она.

– Вы еще здесь?

– Еще здесь, – весело ответила Дельфина. – Вам что-нибудь нужно – плед или, может, накидка?

– Нет. – Запрокинув голову, Стивен сделал несколько глубоких вдохов.

Она молчала, но оставалась где-то поблизости. Порывы ветра доносили запах духов. И было слышно, как ее накидка хлопает на ветру словно парус.

– Вы боитесь, что я выпрыгну за борт? – поинтересовался он.

Чтобы ответить, ей потребовалось какое-то время. Стивену даже стало интересно: может, она ушла?

– А вы разве собираетесь? – наконец отозвалась Дельфина.

– Для вас это важно?

– Конечно, и даже очень. Мне придется прыгнуть вслед за вами. Тогда мое платье превратится в жалкую тряпку, а я его очень люблю, знаете ли.

– Какого оно цвета?

– Оно в полоску. Бледно-розовую и белую.

– А чем отделано?

– Темно-розовой лентой по верху лифа и на манжетах. Корсаж оливково-зеленый и тоже отделан розовой лентой.

– На вас еще должна быть шляпка под цвет платья, ведь так? Соломка, украшенная зелеными перышками. – Он мысленно представил, как это должно выглядеть.

Дельфина засмеялась.

– Вы просто уникум.

– И кружевные перчатки.

– Из белой лайки, – поправила она. – Вы всегда проявляли такой интерес к женской моде?

– Моя сестра какое-то время была серьезно больна. Когда я уходил из дому, она всегда настаивала, чтобы я возвращался с подробным отчетом о самых последних веяниях моды, новых платьях и обуви. Подборок из выкроек модисток ей было недостаточно. Она со сводившей с ума дотошностью заставляла меня описывать туалеты всех лондонских дам. Я стал самым настоящим специалистом по чулкам с вышивкой на лодыжках, по плиссе и гофре, по муслиновым оборкам. Я знаю, как называются по меньшей мере девять разных видов женских шляпок.

Дельфина расхохоталась.

– Вы пример для подражания всем братьям. Единственное, что принес мне мой брат, когда я лежала больная, – это корзинка с жабами. Няньке и трем лакеям потребовался час, чтобы переловить их всех, пока я стояла на кровати и визжала, – сквозь смех сказала она.

Он попытался представить, как Дельфина, которую он видел на балу у герцогини Ричмонд, боится жаб: та Дельфина могла бы встретиться лицом к лицу с армией французов, не то что жаб, – был готов поспорить, что, в конце концов, это они стояли бы на кровати и визжали от ужаса.

– Я-то думал, вы ничего не боитесь, – сказал Стивен.

– Я много чего боюсь.

– Например?

– Глубокой воды. – В голосе ее не осталось и намека на веселость.

– Тогда обещаю, что не прыгну за борт сегодня. Да я и не найду дорогу к перилам без провожатого. А еще чего боитесь?

Она молчала, и Стивен, нахмурившись, добавил:

– Все мои страхи лежат на поверхности. По крайней мере, так может считать сторонний наблюдатель. Что тут такого, если вы поделитесь своими?

– Вам позволительно спросить, милорд, но леди должна кое-какие секреты держать при себе.

Тон ее вдруг стал холоден. Он что, коснулся больного места?

– Должно быть, мы уже недалеко от доков, – решил поменять тему Стивен.

– Как вы узнали?

Он поморщился.

– Я слышу, как кричат чайки. Это первое, а второе – запахи.

– Ну да, только что мимо нас прошла рыбацкая лодка. В ней рыбы по самые борта.

– Предпочитаю запах рыбы только тогда, когда она уже приготовлена, – признался Стивен.

– Значит, вы никогда не жили у моря.

– Да, поместье моего деда располагалось в центре страны, а его повар специализировался на оленине да еще жарил гусятину.