Лесия Корнуолл - Ее заветное желание

– Что мне делать? – Стивен уставился в темноту. Он не мог ничего видеть. Он даже не мог сесть на кровати.

– Сначала мы найдем Холлета.

– Мы? – переспросил Стивен.

– Мы, – решительно подтвердил Николас.

Прежде чем Стивен успел поблагодарить его за поддержку, дверь снова открылась.

– О, я думала, ты тоже ушел, Николас. Я видела, как полковник Фэрли спускался по лестнице, – сказала Дельфина. – Все в…

– Все в полном порядке, – перебил ее Стивен.

– Я как раз ухожу, Дилли, – повернулся к ней Николас. – Мэг рассчитывает, что ты нанесешь ей визит, когда появится время.

Стивен услышал, как он чмокнул ее в щеку и вышел из комнаты.

Дельфина подошла к кровати и принялась подтыкать простыни, потом положила ему руку на лоб, проверяя, есть ли жар. Она всегда так делала, когда приходила к нему. Мало ему уже пережитого стыда! Может, теперь она начнет злорадствовать и, прикрываясь веером, собирать сплетни о нем на следующем балу? Он резко отстранился, и Дельфина убрала руку.

– Я пришла посмотреть, не нужно ли вам чего-нибудь.

– Ничего не нужно, – отрывисто произнес Стивен.

– А лауданума от боли? – спросила Дельфина теперь не столь уверенным тоном.

– Нет. – Он отвернулся и закрыл глаза.

– Хорошо, – сказала Дельфина. – Лучше не…

– Да что вы знаете об этом? – прорычал он. – Именно вы?

Дельфина долго стояла молча, потом Стивен услышал, как она легким шагом направилась к двери.

Дельфину разбудил пронзительный крик, от которого волосы встали дыбом. Отбросив одеяло, она быстро накинула халат.

Стивену привиделся кошмар. Он метался по постели, размахивал кулаками, отражая удары невидимого врага. На перевязанном плече появилось большое кровавое пятно, и Дельфина испугалась, что у него открылась рана.

Она села на кровать рядом и обхватила его лицо ладонями.

– Тш-ш, тихо-тихо, это просто сон. – Она стала успокаивать его, как ребенка. – Все уже прошло.

Стивен вырывался, и ей пришлось прижать его к себе и что-то нашептывать на ухо, чтобы он затих. Не зная, что предпринять дальше, она запела колыбельную, которой ее научила нянька и которую она не вспоминала до этой минуты.

Потом он наконец затих и уткнулся лицом в ее шею. Его теплое дыхание касалось ее кожи. Дельфина чувствовала, как он дрожит. Поэтому погладила по голове и подождала, пока Стивен заснет. В кошмарах он тоже слеп? Возможно, во сне он вновь переживает события боя, вновь ощущает, как пули пронзают плоть. Или этот ужас связан с какими-то последними событиями?

Дельфина не знала, о чем Фэрли и Николас говорили с ним. Только Николас уходил от него мрачным и озабоченным. Фэрли отозвал Элинор в сторону, и они о чем-то пошептались. Видно было, что сестра пришла в смятение. Потом она сказала Дельфине, что майору Айвзу назначили еще кого-то в помощь со следующего утра, поэтому ей лучше к нему не заходить. Проблема была в том, что Дельфина спала в перевязочной, смежной с этой комнатой, и, несмотря на запертую дверь, все равно его слышала.

– Но почему я не могу ухаживать за раненым? Разве не лучше, если он будет слышать знакомые и дружеские голоса и понимать при этом, что мы с ним рядом?

– Это неприлично. Само по себе плохо уже то, что ты находишься здесь. Если отец узнает или, хуже того, мать… – Элинор покраснела. – Держись от него подальше. Ясно?

– Нет, не ясно, – запротестовала Дельфина. – Я целые дни проводила возле него. А сейчас вдруг это почему-то стало недопустимо.

Сестра яростно глянула на нее.

– Это приказ. Майора Айвза скоро перевезут отсюда. Фэрли хочет, чтобы он покинул наш дом как можно скорее.

– Покинул? Но он ведь нетранспортабелен! – возмутилась Дельфина. От потрясения ей стало трудно дышать.

Элинор с жалостью посмотрела на сестру.

– Я знаю, когда-то майор нравился тебе, Дилли. Но ты должна понять: сейчас даже связи в обществе будут с ним невозможны, и отец никогда не разрешит брак с ним. И Фэрли – тоже. Это бесчеловечно – подавать надежду лорду Айвзу.

Стивен сейчас, наверное, и не надеялся ни на что. Только мечтал, чтобы кончилась боль и вернулось зрение. Ей так казалось. Какая жестокость – пренебрегать им только потому, что он ослеп. Или дело не только в этом? Что-то неуловимое промелькнуло тогда в глазах Николаса, а теперь проявилось в резкости, с которой говорила Элинор. Спорить с ней не имело смысла: все равно ничего не скажет, только примется настаивать на том, чтобы немедленно отправить ее в Англию.

– Я буду ухаживать за ним так же, как и за остальными ранеными, ничуть не выделяя. Тебя это устроит?

– Да, – устало согласилась Элинор.

И вот теперь, в глухой час ночи, одетая всего лишь в нижнюю сорочку, она держала Стивена Айвза в объятиях, укачивала, успокаивая, потому что никто, кроме нее, не мог этого сделать. Его голова покоилась у нее на груди. Его дыхание было теплым и легко касалось ее кожи. Она сказала себе, что это совсем не любовные объятия. Так матери убаюкивают детей, так сестры облегчают страдания братьев. Это просто проявление человечности. Закрыв глаза, Дельфина застыла, чтобы только не потревожить Стивена. Пусть он пользуется ее силой. Ей хотелось облегчить его боль.

Дельфина подождала, пока его дыхание стало глубоким и ровным. Поцеловала в лоб и осторожно уложила в постель. Стивен вздохнул, но не проснулся. Утром он даже не вспомнит, что она была здесь.

Никто не может быть лишен покоя и ухода. И не важно, что он натворил.

– Ты нашел Холлета? – первым делом спросил Стивен, когда Николас навестил его через несколько дней.

– Нет. Никаких следов. Его могли отослать обратно, в Англию. – Стивен услышал разочарование в голосе друга. – И тех, кто видел тебя на поля боя, я тоже не отыскал, – осторожно добавил Николас.

– Но я был там, – запротестовал Стивен. – К черту, Ник! Ты что-то недоговариваешь. Что еще случилось?

– Боюсь, слухи широко разошлись. Люди только об этом и говорят, обсуждают твои проступки. Сначала я подумал, что это даже к лучшему – объявятся свидетели, которые знают тебя, которые смогут замолвить за тебя словечко.

– И?.. – поторопил его Стивен.

– Те, кто помнит тебя по Испании, говорят, что в Брюсселе ты стал совершенно другим человеком – замкнутым, молчаливым и некомпанейским.

Это была правда. Он приехал сюда после Вены с разбитым сердцем, поэтому, чтобы пережить потерю Джулии, мужским компаниям предпочитал одиночество, однако свои обязанности выполнял скрупулезно. Как, впрочем, и всегда! Вот только свободное время проводил в одиночку.

– И что с того? – резко спросил он.

– Я просто передаю то, что говорят, старина. Послушай, возможно, будет лучше, если ты бросишь Брюссель и вернешься домой.

– Домой? – Само слово показалось ему каким-то непривычным. – Я дипломат. Меня отправили в Вену, потом перевели сюда. Я был абсолютно уверен, что потом последует новое назначение за границу. У меня даже дома своего в Англии нет.

– Вообще-то я уже подумал над этим. Ты можешь поселиться в моем имении.

Деваться было некуда. Конечно, есть еще Доротея, но Стивен сразу отверг эту мысль. Сестра недавно вновь вышла замуж, а сейчас ждет ребенка и живет с мужем в его поместье в Кенте. Он не мог себе позволить виснуть грузом на шее у нее и своих новообретенных родственников, в особенности сейчас – раненым и опозоренным. Сестра была созданием хрупким, и он не мог отправиться к ней в таком состоянии.

Именно Стивен заботился и поддерживал сестру, когда их мать умерла, и потом, когда она оплакивала гибель первого мужа и ребенка. Он держал ее за руки, сидел рядом, утешал, когда сестра рыдала, и кормил с ложечки, когда никто не мог уговорить ее поесть. Он не мог принять ее ответного участия. Во всяком случае, не сейчас, когда его глаза упираются в темноту, когда впереди его ждет позор. Это наверняка разрушит и ее жизнь.

Нет, пусть Доротея ничего не знает, пусть думает, что он в фаворе и служит за границей.

И куда теперь? Вена была городом, где он в последний раз испытал счастье. Он воображал, что любит, рассчитывал на долгую счастливую жизнь с женщиной, которая не любила его. Покинул Вену, чтобы вернуться на войну, что было полной противоположностью любви. Им снова овладела паника, стало трудно дышать. Он был одинок и лишен зрения.

Тут Стивен сообразил, что зажимает в кулаках простыню. Медленно разжал руки.

– Это так необходимо, чтобы я немедленно уехал из Брюсселя? – спросил Стивен.

– Фэрли настаивает, что тебя нужно перевезти в другое место по меньшей мере, – сказал Николас.

– Потому что считает меня виновным?

Николас поерзал на стуле.

– С твоим делом он ходил к Веллингтону и попросил его отложить трибунал до тех пор, пока ты не залечишь раны и не соберешь доказательства в свою пользу. Он пытается оставаться беспристрастным, но как твой командир будет осуществлять надзор за трибуналом. Ему не хочется, чтобы пошли слухи, что он тебе помогает.

– На тот случай, если я действительно трус, вор и лжец. – Стивен вперил взгляд в темноту. – И как я смогу что-то доказать в таком состоянии?

– Поедем в Темберлей-Касл, – настаивал Николас.

– Как бы я ни любил это поместье, как бы мне ни нравилось гулять по парку, наслаждаться произведениями искусства, однако…

– Я хочу помочь тебе собрать доказательства, поэтому будет лучше, если мы будем жить вместе, разве не так? Тебе нужно время, чтобы вылечиться, а в Темберлей-Касл спокойная обстановка. Никаких тебе сплетен и слухов.

Надежда шевельнулась в груди Стивена, как неутомимая мышка, которая вдруг вылезла на свет после многих дней пребывания в темноте и страхе.