– Ладно… Только на полтретьего у меня назначена встреча по поводу работы. Так что в два мне придется уйти.

– Отлично! Я позвоню Сьюзен и Леске. – Лоис, помолчав, понизила голос: – Как продвигаются поиски работы?

– Не очень. – Морин заколебалась, но все же спросила, очень неохотно: – У Джона в офисе ничего подходящего нет? Скажем, места младшего клерка или вроде того?

– Н-не знаю… Я спрошу, конечно… Но ты же понимаешь, дела сейчас у всех идут неважно – спад производства и все такое… Кажется, он упоминал что-то насчет сокращений в его компании. – Она снова помолчала, а затем добавила скороговоркой: – Вот что, я у него спрошу, но ты особых надежд не питай, ладно?

Положив трубку, Морин устало поднялась из-за стола, сунула груду мокрых полотенец в стиральную машину, убрала на кухне. Потом поднялась наверх – и разозлилась еще сильнее. Дверь гардероба в ее спальне оказалась нараспашку, несколько платьев сняты с вешалок и валяются на полу. Не приходилось сомневаться, что кто-то примерял ее одежду.

Она навела порядок в своей ванной, взяла в охапку полотенца из раковины, куда перед этим их бросила, и направилась по коридору к лестнице. Дойдя до спальни Шелли, остановилась и заглянула в полуоткрытую дверь. С тех пор как им пришлось уволить миссис Льюис, Морин молча убирала в комнате Шелли, про себя решив, что из двух зол нужно выбирать меньшее. Но сейчас, глядя на раскиданные по всей комнате платья, россыпи косметики на изящном вишневого дерева трюмо, на покрывало, скомканное в ногах неубранной постели, она вся кипела от возмущения.

В качестве подарка на четырнадцатилетие Шелли она предложила свою помощь в переоборудовании спальни по вкусу девочки. На несколько недолгих недель между ними установилось редкое перемирие. Они работали в четыре руки – сообща выбрали серебристо-синюю ткань на покрывало и шторы, серебряные, с крошечными незабудками, обои, даже начертили вместе эскиз встроенного шкафа с полочками для коллекции кукол Шелли.

Морин со вздохом аккуратно закрыла дверь. Шелли уже не четырнадцать. Она считает себя взрослой. И если она предпочитает жить в свинарнике – что ж, так тому и быть. Это ее личный выбор.

Морин как раз занялась ужином, когда телефон снова зазвонил. Она скорчила недовольную гримасу, но все же накрыла крышкой кипящий куриный бульон и подошла к телефону.

– Да? – буркнула она в трубку.

– Не боишься с ходу отвечать «да» такому известному ловеласу, как я? – прозвучал в ответ голос Ноа.

Морин вспыхнула от радости.

– Ноа! Ты из Найроби звонишь?

– Я звоню из собственного дома на берегу Бэй-Сити. Прилетел вчера поздно ночью. А сегодня уже звонил несколько раз, но никто не отвечал.

– Нужно было набрать личный номер Шелли, – усмехнулась она. – На другие звонки, когда меня нет дома, она не отвечает.

– Ничего, я даже рад. Хотел сначала поговорить с тобой. Как дела?

– Дела… Ты хочешь знать правду?

– Только правду.

– В таком случае – все ужасно. Теперь твоя очередь. Давай, скажи мне, чтобы я не переживала, что все постепенно уладится, нужно только потерпеть. Так?

– Вообще-то я собирался сказать, что приеду через полчаса. И чтобы к этому времени ты была во всеоружии – причесана, накрашена и все такое. Мы едем ужинать в город. Тебя ждет гигантский стейк, столь же гигантский салат и слоеный торт с клубникой. В неограниченном количестве. После того, чем я питался целых два месяца, я намерен устроить гастрономическую оргию!

– Если все так плохо, почему бы тебе не сменить работу? – рассмеялась Морин.

– Ни за что. Мне такая жизнь нравится… того же и всем желаю. Итак, не забудь – через полчаса. Я уже выезжаю.

Он повесил трубку, не дожидаясь ее ответа, и Морин сразу вспомнила эту его несносную привычку – он никогда не утруждал себя излишними любезностями. Может, в этом виновата жизнь в местах, где нет даже намека на блага цивилизации?

Тем не менее, снова поднимаясь в спальню, она поймала себя на том, что улыбается. Как странно. Морин вовсе не одобряла принципы Ноа – жить независимо, ни за что и ни за кого не отвечая. И все же… как давно она не испытывала такого радостного возбуждения. Возможно, причина крылась в том, что она точно знала – сегодня вечером ей не грозит выслушивать соболезнования или советы, которых она за прошедшие недели получила столько, что хватит до конца жизни.

Она сильно похудела, и платье, что при покупке сидело на ней в обтяжку, теперь оказалось совсем свободным; Морин даже пришлось разыскать золотой поясок, чтобы немножко стянуть его в талии. Она знала, что это блестящее янтарное платье как нельзя больше шло ей. В нем она выглядела…

– Шикарно… благодарю за комплимент, – улыбнулась своему отражению Морин.

В безотчетном порыве она, причесавшись, оставила волосы распущенными и просто подхватила их по бокам заколками. Неужели прошло каких-нибудь шесть недель с тех пор, как Ноа советовал ей выбирать себе прическу посвободнее? Интересно, отчего это мужчин так привлекают длинные распущенные волосы? Видимо, в них дремлют какие-то первобытные инстинкты.

Значит, Ллойд был ближе к цивилизации, чем большинство мужчин, потому что любил строгие, гладкие прически… или же он предпочитал их просто потому, что с такими прическами она казалась гораздо старше, а разница в возрасте между ними сглаживалась?

Она поспешно отмахнулась от неприятной мысли и направилась из спальни вниз. Шелли возникла на пороге кухни, когда Морин отставляла с плиты недоваренный из-за звонка Ноа суп. Падчерица обвела Морин с ног до головы оценивающим взглядом:

– Собралась куда-то? – Ее резкий тон граничил с грубостью.

– Ужинаю с Ноа. Он только что вернулся из Найроби.

Глаза Шелли сузились.

– А почему ты мне об этом раньше не сказала? – выпалила она. – Мне же нужно время, чтобы одеться.

Морин неуверенно молчала. Относилось ли приглашение Ноа и к Шелли тоже? Подумав, она решила действовать дипломатично.

– Он позвонил буквально несколько минут назад. Вы с друзьями уже ушли.

Шелли ответила тяжелым подозрительным взглядом, развернулась – и через миг ее каблучки зацокали по лестнице. Морин закончила с делами на кухне и прошла в гостиную.

Включив свет, она огляделась и удовлетворенно вздохнула. Глубокие уютные кресла и диван; накидки и портьеры из плотного шелка; старинный письменный стол и длинные ряды полок с прекрасно изданными – и любимыми – книгами; китайская шелковая ширма позади дивана; коллекция хрусталя и фарфора, доставшаяся Ллойду от матери, к которой уже сама Морин добавила купленный на одном из аукционов изящный медный сервиз… все это могло бы выглядеть неуклюжим сборищем несочетаемых предметов и стилей, но Морин чувствовала, что от просторной комнаты исходит редкая аура удобства и элегантности одновременно.

Она обставила гостиную собственными руками, несмотря на то, что Ллойд упорно настаивал, чтобы она обратилась за помощью к профессиональному декоратору. В конце концов он все же согласился, что Морин была права и что приглашенный со стороны человек ни за что не сумел бы с такой точностью отразить вкусы живущих в доме людей.

«Для меня важнее всего – уют, – решила Морин, принимаясь за переделку гостиной. – Удобство и раскрепощенность – для друзей Шелли. И элегантность – для Ллойда, который не может ударить в грязь лицом перед важными клиентами».

Как странно, что один лишь Ноа и отметил тонкое сочетание в облике комнаты вкусов Ллойда и ее собственных. Что он сказал, впервые увидев обновленную гостиную? Ах да, кажется, так: «Аккуратнее, мисс Берите-с-меня-пример! Если вам вдруг вздумается заменить эти потрепанные старинные издания на новомодную литературу, предупреждаю – лучше сразу сматывайтесь от греха подальше, не то опозоритесь на всю округу».

В дверь позвонили в тот момент, когда она ставила пластинку на проигрыватель. Морин подойти не успела. Шелли кубарем скатилась по лестнице, и к тому времени, когда Морин дошла до холла, дверь уже была распахнута, и Шелли, в мини-халатике, уже висела на шее Ноа.

– Потрясающе! Я буду готова через пару минут. Как это вышло, что не я первая узнала о твоем приезде?

– Извини, Шелли, – охладил ее пыл Ноа. – Сегодня приглашение касается только твоей мамы. Мне нужно с ней кое-что обсудить. Обещаю, что мы встретимся в ближайшее время.

Нижняя губка Шелли капризно выпятилась, как у обиженного ребенка.

– Она мне не мама, – взвизгнула Шелли. – И как я погляжу, она вернулась к своим старым штучкам. Уводит у меня самых близких людей. В этом она мастер!

– А ты – мастер делать поспешные выводы, Шелли. Будь умницей, поднимись к себе и надень что-нибудь посущественнее, пока не подхватила простуду, договорились?

В тоне Ноа сквозил смешок, но Морин заранее приготовилась к одной из бурных истерик Шелли, к целому потоку упреков и обвинений. Но, к ее удивлению, Шелли, бросив один-единственный ядовитый взгляд в ее сторону, направилась по лестнице на второй этаж.

– Вы само совершенство, леди. – Нисколько не обеспокоенный недавним объяснением с Шелли, Ноа сверкнул улыбкой. – Только не забудьте накидку. Я заказал столик на семь в «Дельфиниуме».

Морин достала из шкафа в прихожей шаль. Проходя впереди Ноа к выходу, она не могла избавиться от мысли, что стычка с Шелли всего лишь отложена на какое-то время. Дайте только шанс, а уж она сведет на нет все удовольствие от этого обещавшего быть таким приятным вечера…

Но вечер, похоже, был полон приятных сюрпризов, потому что настроение Морин вновь улучшилось. Да и как можно было не развеселиться, если Ноа то и дело поддразнивал ее и осыпал комплиментами, утверждая, что в своем желтом платье она кажется лучиком жаркого флоридского солнца. В ответ она заявила, что ему нужно показаться окулисту, потому что только дальтоник не заметил бы, что ее платье не желтое, а золотое…

– Я-то неплохо разбираюсь в цветах, – лениво протянул он. – И нечего изображать превосходство. Что, например, ты знаешь о сопротивлении несущих опор под давлением?