Карен Хокинс - Ее властелин и повелитель

– Минуточку, – начал было Тристан.

Но она, вскинув голову, уже скрылась за дверью. Ривс поклонился Тристану:

– С вашего позволения я провожу леди до двери.

– Великолепная мысль. Проследите, чтобы она не оторвала дверную ручку.

– Я постараюсь предотвратить это, – сказал Ривс и, поклонившись еще раз, вышел из комнаты, оставив Тристана с полупустым котелком ромового пунша, странно опустевшим диваном и тревожным ощущением, что все в его жизни больше не будет таким, как прежде.

Коттедж погрузился в полную тьму, всерьез зарядивший ливень барабанил по стеклам окон и крыше. Одинокий всадник на крупном мерине обогнул последний поворот опасной дороги, вьющейся по склону утеса, и резко остановил коня у ворот. Вода с его шляпы и плаща каскадом падала на спину коня и стекала по бокам на землю.

Всадник, который уже давно насквозь промок, спешился и привязал коня к воротам. Нахлобучив поглубже шляпу, чтобы дождь не мешал видеть дорогу, он направился к входной двери.

Несмотря на неурочный ночной час, дверь, едва он успел постучать, открыл величественный джентльмен в черном костюме.

Прибывший стряхнул воду с плаща, снял мокрую шляпу и шагнул в дом.

– Меня зовут...

– Прошу вас, говорите потише, – приказал джентльмен, неодобрительно взглянув на гостя голубыми глазами. – В доме все спят.

– Да, конечно. Извините, господин. – Томми Беккет был не дурак. Он согласился выполнить это поручение за хорошую золотую монету. Сначала он думал, что пославший его мужчина – человек с деньгами. Но теперь, когда Томми собственными глазами увидел адресата, которому предназначалось послание, он засомневался. Стоявший перед ним человек выглядел так, как выглядят очень богатые люди. – Я приехал из Уитлоу. Привез записку от мистера Данстеда мистеру Ривсу. Это, случайно, не вы будете?

– Это буду я. Сказал ли мистер Данстед, когда он возвращается?

Томми покачал головой:

– Нет, не сказал. Он сказал только: «Томми Беккет, у меня есть для тебя поручение. Очень, очень важное поручение».

– Не замечал за Данстедом склонности к мелодраме. Удивительно, как меняют человека путешествия.

Что-то в его тоне не понравилось Томми, но он не был уверен, что именно.

– Он сказал мне: «Вот, Томми, отвези это тайное послание мистеру Ривсу. Это опасная поездка, но ты не беспокойся. Он тебя отблагодарит!»

– Разве он не сказал, чтобы ты вернулся к нему за монетой?

Томми поморгал.

– Ну-у, он действительно что-то сказал об оплате, когда я вернусь с письмом от вас. Но я подумал, что, поскольку дет дождь, вы, возможно, пожелаете и сами дать мне немного денег.

– Посмотрим. Где эта записка?

Томми посмотрел направо, потом налево, затем сунул руку в карман и извлек смятое влажное письмо. Он протянул его Ривсу, который сразу же поднес его к лампе, стоявшей на маленьком столике возле входной двери. Ривс быстро пробежал глазами послание, нахмурился и прочел его снова, причем на этот раз его брови медленно поднимались на лоб.

Мгновение спустя он сложил письмо, сунул его в карман и повернулся к визитеру, который стоял, оглядывая плащи, висевшие на вешалке в прихожей, словно мысленно прикидывая их стоимость.

– Хорошие новости, господин? – поинтересовался Томми.

– Довольно хорошие, – ответил Ривс и, достав из потайного кармана свое письмо вместе с золотой монеткой, протянул Томми: – Позаботься о том, чтобы мистер Данстед лично получил это письмо. Он его ожидает. – Дворецкий распахнул дверь. – Спасибо за работу. Надеюсь, это все.

– Да, господин. – Томми выглянул наружу, где по-прежнему лил дождь. – Нельзя ли мне немного переждать у вас, по крайней мере, до тех пор, пока дождь станет потише?

Дверь оставалась распахнутой.

– Нет. Думаю, что это было бы неблагоразумно. Ты хорошо поработал, я обязательно скажу об этом мистеру Данстеду. – С этими словами Ривс вежливо, но решительно выпроводил посланца из дома и закрыл за ним дверь.

После того как звук копыт коня Томми стих вдали, Ривс еще долго с задумчивым видом стоял в прихожей, прислонившись спиной к двери. Он дважды доставал из кармана записку и перечитывал ее.

Наконец, забрав с собой лампу, он направился в маленькую комнатку, которая была выделена в его распоряжение.

Слава Богу, что старый герцог уже умер. Ривс был уверен, что если бы он был еще жив, то это письмо наверняка вогнало бы его в. гроб.

На следующее утро Тристан без четверти восемь явился в библиотеку. Ривс был уже там. Он расставлял на только что установленном столе закрытые крышками подносы.

Тристан взглянул на стол. Блеск серебра на нем соперничал с сиянием тонкого фарфора. Все это было так не похоже на оловянную посуду, которой он обычно пользовался.

– Что, черт возьми, это значит?

– Завтрак, милорд. Это первый прием пищи утром, после того как вы встанете.

– Вы, черт возьми, отлично понимаете, что я не спрашиваю о значении слова «завтрак»! Просто мне хотелось бы знать, что делают в моем кабинете этот стол и вся эта чепуха? – Он широким жестом обвел серебро и фарфор, а также прочие глупости.

– А-а, это. Этот маленький столик я нашел в гостиной. Его использовали для того, чтобы мистер Джеймс мог вытягивать не умещающиеся на койке ноги. – Ривс скривил губы. – Нам придется что-то делать с людьми, проживающими в помещениях, предназначенных для общего пользования.

– У меня нет для них другого помещения.

– Понимаю, милорд. Но на время пребывания здесь попечителей мы могли бы разместить их в каретном сарае. Поскольку синьору Пьетро очень понравилась новая плита, большинство людей все равно проводят в сарае значительную часть дня. Не думаю, что будет трудно уговорить некоторых из них там же спать.

Тристан кивнул:

– Это можно организовать. – Он присел на краешек дивана, положив на колено трость. – Но скажите, почему я завтракаю в своем кабинете?

– Я подумал, что это позволит вам и миссис Тистлуэйт без помех приступить к вашим занятиям.

– Откуда вам известно, что она еще не позавтракала?

– Потому что я отправил ей записку с экипажем, который вы приказали за ней послать. Надеюсь, вы не будете возражать, но я составил записку таким образом, что она может подумать, будто это вы ее пригласили.

Тристан вздохнул.

– Я должен был сам это сделать, но не догадался.

Он, конечно, думал о ней. Думал всю ночь. Но пригласить ее к завтраку он не додумался. За всю свою жизнь он никогда еще не чувствовал себя таким неуклюжим. Проклятие! Ему очень не хотелось бы признаваться в этом, но, пожалуй, эти уроки пойдут ему на пользу. Наверное, он слишком долго плавал.

– Но ведь вы подумали о том, чтобы послать за ней экипаж, – сказал Ривс, поправляя цветы в букете. – Это был великолепный поступок.

– Вчера она пришла сюда замерзшая, как ледышка. Что мне еще оставалось делать? – Тристан подошел к красному креслу, стоявшему рядом с диваном. Взглянув на кресло, он подвинул его поближе к дивану.

Ривс поднял крышку с одного блюда.

– Синьор Пьетро снова превзошел самого себя.

В животе у Тристана уже урчало от голода, но аппетитный запах еще больше усугубил ситуацию.

– Я умираю с голоду.

– Леди будет здесь с минуты на минуту. Не желаете ли выпить горячего чая, пока ждете ее?

– Нет, черт возьми! Я буду пить эль за завтраком!

Ривс даже не шевельнулся, чтобы взять кружку. Вместо этого он спокойно уставился в потолок. Тристан вздохнул:

– Не нравится мне быть герцогом.

– Понимаю, милорд. – Ривс аккуратно сложил две салфетки и положил их возле каждого из приборов. – Позвольте заметить, что миссис Тистлуэйт прелестная женщина. Мужчины ее уважают. – Дворецкий последний раз окинул взглядом стол и поправил недостаточно прямо лежавшую вилку. – Надеюсь, ей не придется пожалеть о том, что приняла наше предложение стать наставницей.

От Тристана не укрылся скрытый смысл сказанного.

– У меня нет намерения заставлять ее пожалеть о чем-либо. Ему вспомнилось ее признание, сделанное вчера под влиянием ромового пунша, о том, что ей не хватает поцелуев. Хотя в тот момент это его позабавило, он, тем не менее, был тронут ее откровенностью. При всей ее язвительности, это была женщина из плоти и крови со здоровыми желаниями и потребностями. До встречи с Пруденс он никогда не задумывался о таких вещах. Большинство женщин, которых он знал, интересовались либо тем, сколько он может заплатить, либо – после Трафальгара – престижностью связи с героем войны. Пруденс была выше столь мелких соображений. Эта женщина руководствовалась своими желаниями и страстями, но не была их рабой. Если судьба сложится благоприятно, она способна на многое. Это Тристан хорошо понимал.

Дверь распахнулась, и в комнату вбежал Стивенс. На нем был надет новый черный камзол, а лицо так тщательно выбрито, что казалось отполированным.

– Доброе утро, капитан... то есть доброе утро, милорд! – он подмигнул Ривсу. – Ну, как получилось?

– Значительно лучше, мистер Стивенс. Значительно лучше.

Стивенс расплылся в улыбке.

– Я приказал принести еще чайник и попросил, чтобы наши люди вели себя потише, потому что капитан... я хотел сказать, герцог занят.

Ривс снисходительно улыбнулся:

– Спасибо, Стивенс.

Тристан взглянул на новый камзол первого помощника. Он был на несколько размеров больше, чем следовало, рукава были длиннее рук, а длиной он был до щиколоток, а не до колен, как было задумано.