– Дело решенное. – Маркиз отвернулся, чтобы в последний раз затянуться.

Граф редко видел его курящим, тем более в обществе, поэтому не мог отделаться от мысли, что Хатуэй чем-то встревожен, но явно не денежным подарком девушке, которая обманным путем сумела проникнуть в его дом.

Что же могло лишить Хатуэя здравого смысла?

Лорд Реймонд. Маркиз всегда опекал младшего брата.

Но это означало, что маркиз подкупал Изабеллу. Платил ей за молчание. Невероятно!

Когда-то лорд Реймонд славился любовными похождениями с женщинами из низов, пока не совратил жену богатого купца. Его застали в скандальном положении, вызвали ни дуэль, во время которой он с трудом сохранил жизнь. И с тех пор его преподобие служит образцом для прихожан церкви Святого Георга.

Но так ли это? Не было ли в его прошлом тяжкого преступления, которое Хатуэй надеется сохранить в тайне?

Нет. Нельзя плохо думать о человеке, которого знал с детства и считал отцом больше, чем Линвуда. Маркиз – самый благородный из всех, кого граф встречал на своем пути. Именно он не позволил Керну сойти с прямой и узкой дороги приличий. Он никогда бы не стал покрывать убийство.

Если только убийцей не был его брат…

В сопровождении какого-то господина из фойе показалась Хелен. Она будто парила в своем ангельском белом платье, с белокурыми волосами и сияющей улыбкой.

– Извините, что заставила вас ждать. Посмотрите, кого я встретила. Я рассказала ему новость об Изабелле.

Чарлз Мобри отвесил такой усердный поклон, что его корсет скрипнул.

– Хатуэй, Керн, я в восторге. Я только что говорил леди Хелен, насколько приятно возобновлять знакомство со старыми друзьями. Мисс Дарси тоже здесь?

Графа так и подмывало стереть обворожительную улыбку с его лица.

– Но только не для вас, – процедил он.

– О… – Мобри раскрыл рот, словно выброшенная на берег рыба. – Я так надеялся ее увидеть! Во время нашей последней встречи мы глупо повздорили, я хотел извиниться…

– Вы сказали вполне достаточно, – холодно перебил его маркиз. – Хелен, пора возвращаться в ложу. Скоро начнется второй акт.

– Но… но… – бормотал Мобри, не находя слов.

А Хелен взяла под руки отца и графа и, не попрощавшись, оставила его одного в коридоре.

– Я знала, что могу на вас рассчитывать, и мы поставим его на место, – прошептала она. – Самовлюбленный червяк полагал, что мы позволим ему ухаживать за Изабеллой.

– Он больше не подойдет к ней, – заверил невесту граф. – Я за этим прослежу.

– Самое время подыскивать ей хорошего мужа, – добавила Хелен, пока они поднимались по лестнице. – Такого же замечательного, как вы, Джастин.

Она бы не считала его таким замечательным, если бы знала об их страстных поцелуях с Изабеллой, подумал граф. Она была бы жестоко оскорблена. И все из-за того, что ее жених не смог обуздать свою страсть к женщине ниже себя. Постыдная тайна камнем лежала на его душе.

– Надеюсь, у Изабеллы прошла головная боль, – продолжала Хелен. – Я буду чувствовать себя ужасно, если она заразилась от меня. Неделя в домашнем заточении – это очень, скверно.

Однако граф считал, что недельное заточение принесло бы Изабелле только пользу, За это время Тримбл мог бы ему что-нибудь сообщить, а если повезет, он бы разгадал тайну, убедил Изабеллу отказаться от брака и вернуться в свой мир. Что спасло бы его от муки постоянно видеть ее рядом.

– Думаю, с ней все в порядке… – сказал Керн, открыты дверь в ложу, и тут же умолк: все четыре золоченых стула оказались пустыми.

Девушка исчезла.

Быстро оглядевшись, Изабелла открыла дверь рядом со сценой.

Несколько минут назад она еще сидела в плюшевой роскоши ложи Хатуэя и рассматривала публику. Во время первого акта она заметила одиноко сидевшего мужчину, которому собиралась задать несколько вопросов. В голове у нее шумело от предложения Хатуэя, поэтому ей ничего не стоило прикинуться больной. Хелен хотела остаться с подругой, Керн тоже поглядывал с подозрением, но, к счастью, она сумела настоять на своем.

Изабелла увидела, как Терренс Диккенсон поднимается с кресла, но вместо того, чтобы отправиться в буфет, где закусывала остальная публика, он повернул к сцене и незаметно выскользнул в маленькую дверь. Которую теперь открывала она.

В отличие от графа девушка не собиралась ждать новостей от сэра Джона. Она не верила мужчинам, поэтому решила воспользоваться удобным случаем, чтобы допросить очередного подозреваемого. Была и еще одна веская причина. Изабелле хотелось убежать – хотя бы на несколько минут – от соблазнительного предложения Хатуэя.

Она переступила порог и оказалась за кулисами, где била ключом совсем другая жизнь. Пахло масляной краской и копотью фонарей, двое работников сцены под командой человека в мешковатом костюме ставили новые декорации, за шаткой деревянной ширмой переодевались статисты. Распевавшаяся певица взяла такую высокую ноту, что вся труппа шумно зааплодировала.

Изабелла осторожно пробиралась вдоль стены. Несколько человек посмотрели ей вслед, но она постаралась вести себя естественно, словно принадлежала к этому миру. Не обнаружив Диккенсона, она направилась дальше по боковому проходу.

В сравнении с роскошью, которой наслаждались зрители, кирпичные коридоры были сырыми, узкими, захламленными, тусклая лампа горела лишь в дальнем конце прохода. Изабелла подняла юбку, чтобы не испачкать ее о грязный пол, и быстро пошла вперед, заглядывая в комнатки, больше похожие на клетушки. В одной – перед трюмо сидела дородная женщина и накладывала на щеки румяна, в другой – голый по пояс коротышка рылся в ворохе костюмов, следующая уборная оказалась пустой.

Может, Диккенсон не здесь, а ушел по другому коридору? Может, по какой-то причине уже покинул театр?

Дверь в последнюю уборную была заперта, и Изабелла остановилась, размышляя, постучать или нет. Но тут створка распахнулась, и на пороге возник долговязый мужчина, которого выталкивала женская рука.

– Уходите! Я готовиться ко второй акт! – Невидимая актриса крикнула с иностранным акцентом.

Мужчина исподтишка нежно ущипнул ее.

– Но я хочу тебя сейчас, моя любимая, дорогая Лючия!

– Вон! – Женщина вытолкнула его из комнаты и захлопнула дверь.

Терренс Диккенсон пригладил редеющие волосы, обернулся, и, когда увидел Изабеллу, похотливая улыбка погасим па его губах.

– Вы! – прорычал он. – Какого черта вы делаете за кулисами? Присматриваете себе клиента?

– Не угадали! Хочу поговорить с вами наедине.

– Значит, я был прав. Собираетесь выдоить из меня деньги.

– Мне нужны сведения. – Изабелла не стала отрицать возможность шантажа. Пусть считает, что она может выдать его грязные секреты ревнивой жене, – У меня к вам несколько вопросов.

Диккенсон ухмыльнулся, сунул руку в карман вишневого сюртука и шагнул к Изабелле. Девушка испугалась, но он прошел мимо, открыл дверь в пустую уборную и поманил ее.

– Заходите, не следует говорить на виду, нас могут подслушать.

Изабелла колебалась, хотя причин для тревоги не было. Стоит ей закричать – и тут же сбегутся люди. Да и когда еще представится такая возможность – раскрыть убийцу матери?

Она медленно вошла в комнату. На блюдце в лужице растопленного воска догорал фитиль, освещая недоеденный кусок мясного пирога; открытые баночки с косметикой, разбросанные платья. Услышав за спиной шорох, Изабелла обернулась и увидела, что Диккенсон закрывает дверь.

– Оставьте ее открытой! – приказала она. Видимо, решительный тон подействовал, ибо Диккенсон замер.

– Почему вы мною командуете?

– По праву владелицы дневника, – ответила Изабелла и добавила для собственного успокоения: – На всякий случай я оставила завещание опубликовать воспоминания матери. Поэтому будем сотрудничать.

Сверкнув глазами, Диккенсон подошел к испорченному зеркалу, поправил галстук, полюбовался на себя и, наконец, спросил:

– А где сегодня ваш сторожевой пес? Или, лучше сказать, заговорщик?

– Если вы имеете в виду лорда Керна, то он с лордом Хатуэем и леди Хелен ожидает меня в нашей ложе.

– Значит, Керн отправил вас выполнять грязную работу. – В лисьих глазах Диккенсона промелькнула злобная усмешка. – Негодяй полагает, что вам удастся выжать из меня какие-то ответы. Ну, иди сюда, маленькая потаскушка.

Изабелла осталась у двери.

– Вы знали некоторых любовников матери. Кого именно?

– Я? А почему вы думаете, что я кого-то знал?

– Так мне сказал сэр Тримбл. Кажется, вы пытались собрать их, чтобы всем вместе заставить Аврору не публиковать дневник.

Даже в неверном свете огарка было заметно, как побледнел Диккенсон. Пальцы поиграли бриллиантовой заколкой и снова воткнули ее в галстук.

– Тримбл – отъявленный лгун, он просто ревновал к другим, у кого хватало денег воспользоваться услугами Авроры. И ему не понравилось, что его вышвырнули из клуба.

– Какого клуба?

– Из нашего братства. Тех, кто восхищался фантазиями Авроры. А она была по части оргий из лучших, настоящая королева, – похотливо усмехнулся Диккенсон.

Девушке захотелось выцарапать ему глаза. Но разве мать не заслужила свой титул? И все же было обидно выслушивать правду.

– Значит, ее бывшие и настоящие любовники устраивали официальные встречи?

– Да, распивали бутылочку, рассказывали друг другу всякие истории. Но конечно, не платили членских взносов и не устанавливали никаких правил. Кроме, естественно, одного.

– Назовите их имена.

– А почему я должен это делать? Женщины в наше общество не допускались. Разве что вы хотите продолжить традицию матери. Согласны? Я сниму для вас красивый дом, найму прекрасную карету, слуг.

Девушка задохнулась от негодования. Как могла красивая, умная мама позволить шайке развратников использовать ее?

– Назовите их имена. Или я назову ваше судье с Боу-стрит. Ему будет интересно послушать, как вы подговаривали людей убить мою мать.