Оба они так давно ждали этой минуты, так страстно ее желали! Тела их сплелись и задвигались в такт. Мередит застонала. Он проникал в нее глубже и глубже, наслаждаясь и даря наслаждение ей. Теперь Люк был убежден, что действительно встретил женщину своей судьбы. Он всегда чувствовал, что настанет день, и эта женщина придет к нему, рассеет темноту, заполнит пустоту его жизни, и он сольется с ней, забудет горести и боль и снова возродится. Мередит была той самой женщиной, она освободила его от уз прошлого. Люк застонал от сладостной неги.

Они словно стали неразрывным целым, единым существом, чувствующим и думающим одинаково. И Люк и Мередит были уверены, что созданы друг для друга.

Мередит была счастлива. Люк дарил ей радость, которую она не испытывала так давно… с тех пор, как была молоденькой девушкой! «Я хочу слиться с тобой безраздельно, Люк, – твердила про себя Мередит, – я хочу тебя всего! И еще больше хочу отдать тебе всю себя».

Движения их убыстрились, страсть нарастала.

«О Господи, – пронеслось у него в голове, – вся ценность мира заключена для меня теперь в этой женщине, в соединении с ней. Она – это все, чего я хочу в жизни. До самых своих последних дней. Только с ней я смогу существовать». Но настал момент – и мысли исчезли, уступив место всепоглощающему экстазу, возносившему любовников все выше и выше.

Мередит тоже поняла, что после долгих поисков наконец нашла его, мужчину своей судьбы. Отныне они пойдут по жизни рядом.

Он содрогнулся, сотрясаясь в спазмах и выкрикивая ее имя, и она утонула в нем, забыв обо всем на свете, и прошептала: «Люк, о Люк!»


Они лежали, опустошенные страстью, он перебирал пальцами ее волосы. Голова Мередит покоилась на его груди, она поцеловала ее, и Люк почувствовал, что Мередит улыбается.

– Что такое?

– О чем ты?

– Почему ты улыбаешься?

– Потому что я счастлива, Люк.

– Это только начало, – ответил он и поцеловал ее в висок. – Я думал, что никогда тебя не найду.

– А ты меня искал? – счастливым голосом поинтересовалась она.

– О да, ma cherie, и очень долго.

– А я искала тебя, хотя, кажется, сама этого не осознавала. Я уже почти отчаялась найти мужчину своей судьбы.

– А я – это он?

– Кто «он»? – поддразнила она, прекрасно понимая, о чем он спрашивает.

– Я – мужчина твоей судьбы, Мередит?

– О да, Люк, во всех отношениях.

– Мне так хорошо с тобой, Мередит, просто необыкновенно. Я наслаждаюсь каждой минутой, проведенной с тобой, даже сейчас от одного прикосновения к тебе у меня кружится голова. А ты? Тебе со мной хорошо?

– Еще как! Ты сам прекрасно это знаешь.

– Ну, я догадывался, но хотелось услышать это от тебя, Мэри.

Внезапно он почувствовал, что она напряглась.

– В чем дело? Тебе не нравится, когда тебя называют Мэри?

– Да нет, – быстро ответила она, уловив нотку тревоги в его голосе. – Просто очень немногие называют меня так.

Он нежно поднял к себе ее лицо, посмотрел долгим взглядом и мягко сказал:

– Я не хочу больше видеть в твоих глазах эту глубокую печаль. Очевидно, в твоей жизни было много горя и страданий.

Она не ответила.

– Если ты когда-нибудь захочешь поговорить об этом, Мэри, я готов. Иногда становится легче, если выговоришься, сбросишь с плеч тяжкий груз.

– Возможно, когда-нибудь…

Он кивнул, склонился и поцеловал ее в губы.

– Прошло очень мало времени, а ты мне стала так дорога. Кажется, я по уши в тебя влюблен, Мэри.

Мередит взглянула на него, и вдруг глаза ее наполнились слезами. Она судорожно сглотнула, пытаясь сдержать рыдание, но не смогла. Крупные слезы медленно покатились по ее щекам.

– О, ma cherie, не плачь, тебе не о чем плакать. – Люк осторожно смахнул пальцем слезы с ее лица. – Как ты думаешь, ты сможешь меня полюбить?

– Я уже это сделала, – прошептала она и снова разрыдалась.

– Благодарю тебя, Боже! – воскликнул Люк и стал покрывать поцелуями ее лицо, ощущая на губах соленый привкус. – Прочь горе и несчастье! Уж я об этом позабочусь. – Он прижал к себе ее мокрое лицо. – Отныне нас ждут лишь счастье и радость, Мэри.

Но он ошибался.

16

Мередит стояла в дальнем углу гостиной, прислонившись к буфету. На полках за стеклом посверкивали фигурки мейсенского фарфора.

Несколько минут назад она подошла полюбоваться чудесной коллекцией, но вдруг почувствовала слабость. Мередит не хотелось проталкиваться через гостей, наводнивших гостиную, чтобы найти место и сесть, и она просто стояла, держа в руке бокал с шампанским.

Мередит сделала глубокий вздох, надеясь, что это не «приступ», как она стала называть появившиеся в последнее время неожиданные моменты слабости. Два в январе, когда она была во Франции, затем целых три за один месяц. Что же будет в апреле?

Приступы всегда проходили так же мгновенно, как и начинались, после них Мередит чувствовала себя совершенно нормально. Тем не менее ее это беспокоило, ведь никогда нельзя было предугадать, когда начнется очередной приступ.

Однажды Мередит рассказала Эми о том, что началось это в Париже и продолжается до сих пор.

Эми встревожилась:

– Что-то они участились. Сходи к врачу. Я договорюсь с Дженнифер Поллард.

Мередит отрицательно покачала головой и запретила Эми звонить врачу. Теперь ей казалось, что она поступила глупо. Наверное, следовало прислушаться к совету секретарши. А теперь, пожалуйста, ноги вдруг стали как ватные, и по всему телу начала разливаться невероятная усталость. Мередит с ужасом подумала, как же она продержится до конца вечера.

Она должна продержаться, как бы себя ни чувствовала. Сегодня – большой праздник для ее дочери, да и для нее самой тоже. Сегодня Кэт празднует помолвку, она так ждала этого вечера!

Мередит знала, что, согласно обычаям, прием должна организовывать мать невесты, но Марджери, сестра Кейта, и ее муж Эрик настояли на том, чтобы пригласить гостей к ним – на Парк-авеню. Мередит ничего не оставалось, как согласиться.

Она решила, что в таком случае устроит на следующей неделе торжественный ужин для Кэт и Кейта. Может быть, Люку удастся приехать. Всю прошлую неделю он провел с Мередит в Нью-Йорке и намеревался остаться на празднование помолвки. Но в последнюю минуту ему позвонили из Франции: требовалось его непременное присутствие на строительстве крупного торгового центра в Лионе.

Оба были опечалены разлукой. Однако Люк собирался уже дней через десять вернуться в Нью-Йорк и провести вместе с Мередит выходные на Серебряном озере. Как же ей хотелось, чтобы этот миг поскорее настал! За эти два месяца Мередит и Люк очень сблизились, любовь их разгоралась все сильнее. Находясь вместе, они почти не разлучались, а если их разделял океан, каждый день подолгу разговаривали по телефону. Он был именно таким мужчиной, какого она всегда хотела. «Господи, как же я по нему скучаю, – подумала Мередит. – Мне сейчас было бы легче, будь он тут, рядом со мной».

Мередит не уставала радоваться тому, что узнала Люка, поражалась, как легко они сошлись, как идеально подходят друг другу. Детям Люк понравился, они ему тоже. С Джоном они вообще мгновенно подружились; кроме Йеля, их объединяла любовь к спорту, оба были заядлыми футбольными болельщиками. Кэт тоже быстро нашла с Люком общий язык – сказались артистические натуры обоих. Люк говорил, что Кэт очень талантливый иллюстратор, и считал ее настоящим художником. Мередит засветилась от гордости, когда он с восхищением в голосе поздравил ее с такими замечательными детьми.

Мередит стояла и пыталась разглядеть в толпе гостей Кэт или Джона. На прием пришли человек шестьдесят. Мередит почти никого из них не знала, только членов семейства Пирсонов: Энн и Пола – родителей Кейта, его сестер Марджери, Сьюзан, Розмари, Джилл и Уэнди и двух его братьев – Уилла и Доминика. И еще Эрика Кларка, мужа Марджери, хозяина сегодняшнего торжества.

Семья Пирсонов являла собой многочисленный и шумный американо-ирландский клан. По словам Кэт, их было почти столько же, сколько Кеннеди. Пирсоны не были уроженцами Бостона, их предки, настоящие сельские янки, происходили из самого центра Коннектикута. Мередит вдруг неприятно кольнуло, что сегодня вечером Пирсоны представлены во всей полноте, со всеми своими многочисленными тетушками, дядюшками, кузинами и кузенами и прочее и прочее.

«А нас только трое, – подумала Мередит, – где уж нам тягаться с нашествием Пирсонов».

Печалью сдавило сердце, и внезапно сильное чувство утраты, неподвластное рассудку и испугавшее ее саму, захлестнуло Мередит.

На помолвку приехали Бланш и Пит О'Брайены, почти члены семьи, и все же, все же… Мередит прикрыла глаза, пытаясь отогнать щемящее чувство тоски.

Открыв глаза, она обозрела гостиную, стараясь найти Бланш и Пита. За последний час они их что-то не видела. Может, пошли в столовую, где ломился от деликатесов фуршетный стол.

Мередит стояла, опершись на буфет, и ощущала себя странно одинокой посреди толпы людей. Мне надо сесть, подумала она и направилась к камину, возле которого стояло кресло. И тут увидела дочь.

Кэтрин озиралась вокруг, очевидно разыскивая ее. Мередит помахала ей рукой.

Кэтрин тут же заметила мать, улыбнулась, помахала в ответ и начала торопливо протискиваться к ней.

– Вот ты где, ма, а я тебя ищу, – подлетела Кэтрин. – Правда, чудесный прием? Я так счастлива сегодня! Прямо голова кружится! – Она восхищенно взглянула на свою левую руку, на пальце сверкало кольцо с сапфиром. – Оно восхитительно, правда, ма?

– Да, дорогая. – Мередит неловким движением схватила Кэт за руку.

Та испуганно вскрикнула:

– Мама, что с тобой?!

– Ничего.

– Но ты только что покачнулась и сильно побледнела. И вообще ты вся как-то напряжена. Ты уверена, что все в порядке? Слушай, раз ты здорова, может, что-нибудь не так? Ты ведь не сердишься? Ну, в том смысле, что мы устроили помолвку у Марджери и Эрика?