Станция оказалась маленьким домиком, приткнувшимся к железнодорожной колее. Платформа была такой короткой, что одновременно на нее могли спуститься пассажиры только из одного вагона. Впрочем, Эллиот со своей компанией были единственными, кто здесь сошел.

Он тут же отправился на поиски дежурного по станции, а слуга и его семейство, как стайка разноцветных бабочек, окружили Джулиану. На пустой платформе гулял ветер с гор, играя шелковыми одеждами индианок, кремовыми юбками дорожного платья Джулианы и килтом Эллиота в светло-голубую с зеленым клетку.

Слуга по имени Махиндар – Джулиана выяснила, как его зовут, во время поездки, – привез с собой из Индии жену Чаннан, мать, свояченицу и маленького ребенка, который, судя по всему, принадлежал ей.

Мать Махиндара невозмутимо завязала на шее концы шелкового шарфа, покрывавшего голову. А его жена Чаннан, пухленькая и кругленькая, что только подчеркивала узкая юбка и шелка, в которые она закуталась, с большим интересом смотрела по сторонам. Сестра жены – ее сводная сестра, если Джулиана правильно поняла, – держала за руку маленькую девочку и с робостью глядела на Чаннан.

Из индийцев только Махиндар говорил по-английски, хотя, как он с гордостью сообщил Джулиане, его жена уже начала учить язык. Бедная вдова-свояченица знала несколько английских слов, а его мать – вообще ни слова.

Эллиот в своем килте и развевающейся на ветру накидке был единственным из них, о ком по виду можно было сказать, что он происходит из этих диких мест. Пока Эллиот оставался в Индии, Джулиана не раз слышала истории о том, что он превратился в туземца. И люди говорили об этом с нескрываемым раздражением. Он ел индийскую еду, одевался, как индиец, и, по слухам, встречался с индийскими женщинами. Эллиот так много времени проводил на солнце, что его кожа прожарилась до черноты, и шотландец в нем угадывался с трудом.

Эллиот повернулся и пошел назад к ним. Ветер подхватил полы накидки, демонстрируя килт расцветки клана Макбрайдов. Превратившись в туземца в Индии, у себя на родине он вновь стал истинным шотландцем.

– У них нет никакого транспорта, – беззаботно объявил он. – За нами приедет двуколка из усадьбы и заберет нас, но в ней не хватит места всем. Поэтому, Махиндар, ты с семьей останешься дожидаться здесь, когда она снова вернется за вами.

Слуга покорно кивнул. Потом перевел эти слова матери, та тоже не проявила признаков беспокойства. Повернулась в сторону гор, взглянула на небеса, осмотрела скопление домов, образовавших деревеньку.

Но Нандита – сестра Чаннан, поняв, что на какое-то время они останутся одни, заволновалась и что-то проговорила быстро и испуганно. Дрожа всем телом, она прижалась к Чаннан, ее черные глаза стали огромными.

– Она боится, что придут солдаты и арестуют нас, если мы останемся здесь, – объяснил Махиндар. – Такое случилось с ее мужем.

– О, бедняжка! – посочувствовала ей Джулиана. – Махиндар, пожалуйста, объясни ей, что в Шотландии такое невозможно.

– Я уже пытался, – устало ответил он. – Она не понимает. Мы здесь чужие, и она ни в чем не уверена.

Джулиана протянула ей руку.

– Она поедет вместе с нами. Мы потеснимся. Девочку тоже возьмем с собой. Пойдем, я позабочусь о тебе.

Махиндар быстро перевел. Но Нандите такое предложение пришлось не по душе, и она заплакала.

Мать Махиндара сказала ей что-то резкое, и та отпустила руку Чаннан, потом, подхватив ребенка, торопливо подошла к Джулиане. Тихие слезы по-прежнему струились по ее щекам.

Ребенок, маленькая девочка лет трех, казалось, не боялась ничего. Она очаровательно улыбнулась Джулиане редкозубым ртом и с интересом посмотрела на показавшуюся повозку.

Двуколкой правил крепкий мускулистый парень с ярко-рыжими волосами и лицом, полностью покрытыми веснушками. Остановив свой экипаж в футе от Эллиота, он с нескрываемым любопытством принялся разглядывать Джулиану и индийское семейство.

Эллиот помог Джулиане и Нандите устроиться на узком сиденье, а сам уселся на заднем, на самом грязном. Трясущимися руками поправляя на голове раздуваемое ветром покрывало, Нандита отпустила девочку, и Джулиана потянулась к ней.

Малышка с радостью перебралась на колени Джулианы, которая тут же заключила в объятия это хрупкое теплое тельце. У девочки были черные волосы и карие глаза.

– Как ее зовут? – спросила Джулиана у Эллиота.

Он захлопнул заднюю дверцу повозки.

– Прити.

– Прити, – повторила Джулиана, и девочка весело взглянула на нее. – Ей подходит это имя. Она такая хорошенька.

– Да, хорошенькая, – на полном серьезе подтвердил Эллиот.

Двуколка дернулась вперед. Махиндар замахал вслед рукой, а его мать и жена продолжали оглядываться по сторонам, рассматривая новый для них пейзаж.

Что, интересно, они думают об этом месте? Джулиане по фотографиям и картинам уже были знакомы виды Индии. Этот укромный уголок Шотландии, должно быть, сильно отличался от них – холодные леса, карабкавшиеся вверх по высоким горам; поля фермеров, зажатые между горами и морем. Никаких тебе рек с величавым течением, никаких слонов, тигров, да и джунглей тут нет и в помине.

Прити крутила головой, куда с большим интересом рассматривая все вокруг, чем ее мать. Кожа малышки была не такой темной, как у Нандиты, в черных волосах виднелись отдельные пряди каштанового цвета. Джулиана предположила, что отцом девочки мог быть европеец, но если так, тогда почему Нандита согласилась уехать из Индии вместе с сестрой и Махиндаром? Хотя если ее муж-европеец умер, тогда ей не к кому было обратиться, кроме как к Чаннан.

Правда, Махиндар упомянул, что муж Нандиты был арестован английскими солдатами. Странно! Но у Джулианы еще будет время, чтобы услышать эту историю целиком.

Повозку затрясло на крутой дороге, усыпанной камнями. И только когда они въехали на гору, дорога выровнялась. По бокам ее в зарослях вереска и обильной растительности виднелись обломки скал. На востоке раскинулась гладь моря, освещенная солнцем. От красоты захватывало дух.

Рыжий парень, который назвал себя Хэмишем Макивером, правя двуколкой, разговаривал с ними через плечо.

– Наша деревня там, внизу, миледи. – Он поерзал на сиденье и указал в ту сторону длинным кнутом. – Не такая большая, но нам в самый раз. У нас, конечно, имеются паб и пивоварня, которая принадлежала старому Макгрегору, но несколько лет назад он загнал ее каким-то англичанам, а мистер Макбрайд купил у него особняк. Макгрегоры жили в этих местах шестьсот лет, но у нашего Макгрегора не осталось ни гроша, и все это знали.

Двуколка резко накренилась, съехав на грязную обочину, и Нандита испуганно взвизгнула.

– Следи за дорогой, парень, – тихо предупредил Эллиот.

Хэмиш беззаботно тряхнул вожжами.

– Вот тут живет моя двоюродная бабка, старая миссис Россморан. – Кивком головы он указал на полуоткрытые покосившиеся ворота между двумя деревьями. – Она полоумная, за ней ухаживает моя кузина – ее внучка. Старуха ждет вас с визитом, миледи, потому что уже знает, что новый хозяин взял себе жену.

Джулиана посмотрела на ворота, которые проплыли мимо них.

– О Господи, откуда ей стало об этом известно? Мы ведь поженились только этим утром.

Хэмиш, полуобернувшись, усмехнулся:

– Наверное, через телеграф дежурного по станции. Его сын нашел меня в пабе и рассказал об этом. Прошу прощения, миледи, мы выпили за ваше здоровье. Я так думаю, потом кто-нибудь выскочил на улицу и известил кузину, которая шла за покупками, а уж она сбегала домой и доложила обо всем бабке.

Повозку замотало из стороны в сторону, а потом сильно тряхнуло, и Хэмиш снова стал смотреть на дорогу. Нандита пискнула, вслед за ней вскрикнула Джулиана. Только Прити засмеялась весело, по-детски.

Они въехали в распахнутые ворота и по разбитой дороге дотряслись до деревянного моста, на который Хэмиш направил двуколку. Внизу под мостом шумел быстрый поток.

С округлившимися глазами Нандита вцепилась в край повозки, ветер хлопал ее покрывалом. Грохот колес вместе с шумом реки были сильными, но крики Нандиты перекрывали их. На вид она была не старше Хэмиша, примерно лет девятнадцати или около того, но намного моложе своей сестры Чаннан. И уже потеряла мужа. Поэтому не стоило удивляться тому, что Нандита так перепугалась.

– Все в порядке, барышня, – обернулся к ней Хэмиш, когда двуколка съехала с моста. – Этого ручья можно не бояться. Тут, кстати, очень хорошо ловится рыба.

Теперь, когда повозка снова оказалась на твердой земле, крики Нандиты стали тише, но глаза оставались огромными.

– Эллиот, не мог бы ты ее успокоить? – спросила Джулиана. – Скажи ей, что она в безопасности.

И тут двуколка наткнулась на выбоину, подбросив их вверх.

Задвижка на дверце рядом с Эллиотом отскочила, и дверца распахнулась настежь.

– Эллиот! – закричала Джулиана. Она не могла дотянуться до него, потому что у нее на руках была Прити. Нандита снова завизжала.

Менее тренированный человек вылетел бы наружу. Но Эллиот схватился за края повозки, было отлично видно, как напряглись его мышцы. Удерживая равновесие, он поймал гулявшую из стороны в сторону дверцу, захлопнул ее и заложил задвижку.

Потом повернулся к Нандите и, словно ничего особенного не произошло, спокойно заговорил с ней на языке, из которого Джулиана не понимала ни слова. Выслушав его, Нандита успокоилась. И замолчала совсем, когда дорога выровнялась, а река осталась далеко позади.

Миновав деревья, они направились вниз. Дорога шла по склону крутой горы. У ее подножия тянулись зеленые поля, ограниченные вдали горной цепью с одной стороны и морем – с другой.