Сновидения, посетившие ее той ночью, были отрывистыми и бессвязными. Как ни странно, в них не присутствовал Исаак Комнин. Вместо него фигурировал Стефан, и она вместе с ним, в первые дни их супружества. Она видела дорогое сердцу лицо, плывущее над ней и озаренное любовью. Он был готов овладеть ею, каждая частичка ее изголодавшегося, истомившегося тела тянулась к нему… и вдруг он пропал. Стефана больше не было, его сменило другое лицо, сардоническое и отчужденное, его холодные застывшие черты отказывали ей в наслаждении… однако в глубине прозрачных глаз она различила какое-то обещание, которое было очень важным для нее, но которое она не могла понять. Она должна узнать, что все это значит! Должна! Но, увы, так же, как прежде со Стефаном, видение стало быстро расплываться, и лицо исчезло, прежде чем она сумела распознать черты или понять его намерения.

Когда, уже довольно поздно, она проснулась, хорошо отдохнувшая, она в первый момент не сразу сообразила, где находится: на корабле, на берегу или на холодном полу темницы — так быстро менялась ее судьба. Потом она увидела над собой отражение, и сразу же все стало ясно.

Итак, он не приходил. Иден вновь горячо поблагодарила святую Магдалину. Вскоре улыбавшаяся Ксанф подала ей завтрак. Вместе с хлебом, вином и холодным мясом на подносе находилась маленькая коробочка сандалового дерева. Заинтригованная энергичным кивком Ксанф, она открыла ее и ахнула от удивления. Внутри, на маленькой шелковой подушечке, лежали изумруды, которые Джоанна подарила ей в Мессине. Исаак, несомненно, забрал их из добычи, награбленной на берегу. Она не могла не восхититься игрой фортуны, которая вернула ей драгоценности. Рядом с ними она заметила тонкий свиток пергамента и немедленно сломала печать.

«Моя леди, я искренне огорчен, что некоторое время мы не сможем видеться. Я покидаю вас, чтобы подготовить остров к визиту вашего короля. Вы сможете получать любые удовольствия до моего возвращения, которое, я надеюсь, будет быстрым». Дальше следовала затейливая подпись Исаака.

Пока восхищенная Ксанф надевала драгоценные камни на ее шею и запястье, Иден обдумывала послание императора. Приготовление острова к визиту Ричарда могло означать только приготовление к войне. Она почувствовала укол страха. Поддерживаемый мечами ислама, Исаак вполне мог одержать победу в этой войне. А такую помощь он несомненно получит: для Саладина было бы чрезвычайно выгодным разгромить флот Ричарда прежде, чем тот достигнет Святой Земли.

Она поднялась с постели, подошла к окну и взглянула на голубую бухту. Галера по-прежнему виднелась позади недружелюбных скал. Глаза Иден расширились: что-то на галере изменилось. Радостно вскрикнув, она поняла, что стало по-другому. Джоанна подняла на главной мачте свой личный флаг. Это означало, что она на борту и пока флаг будет поднят, королева Сицилии будет там оставаться.

Переведя взгляд на берег, она увидела, что там тоже произошли изменения. Пустынную до недавнего времени полосу пляжа усеивали суетившиеся фигурки, каждая из которых трудилась с бешеным остервенением. Это были вездесущие гвардейцы Исаака, и они возводили что-то вроде стен из дерева и камня. Приглядевшись, она поняла, что они используют обломки английских кораблей и куски скал, упавшие сверху. Они складывали их в укрепления. Против кого? Конечно, не против моря. Похоже было, что Исаак намерен хорошо подготовиться к встрече гостей. Следующие несколько дней со все возраставшим страхом и огорчением Иден наблюдала, как поднимается стена на берегу. Эта стена становилась угрожающим символом безнадежности ее положения. День за днем она росла, лишая Иден надежды на освобождение.

Уже пошла третья неделя ее заточения, когда Иден начала от нечего делать прикидывать в уме различные способы побега. До сих пор у нее не было даже малейшей возможности. Ее все время держали взаперти. Даже для облегчения естества был предусмотрен закрываемый люк за занавеской в углу комнаты. Можно было предположить, что ей удастся побороть хрупкую Ксанф, но за дверьми постоянно дежурили трое вооруженных стражников. А если бы она вздумала выпрыгнуть из окна, то неминуемо разбилась бы насмерть на острых камнях. Попытавшись проникнуть в сточную трубу, она бы застряла и сгнила там, поскольку и люк и сам сток были слишком узкими.

Оставалась только дверь. И она могла лишь таращиться на эту преграду, словно ожидая, что деревянные доски оживут и откроют ей некую тайну.

Иден мрачно глядела на все еще кипевшую работу по возведению крепостного вала. Теперь солдаты складывали туда все, что попадалось под руку. В ход пошли сундуки, двери, стойки кроватей, настилы, статуи и куски корпусов древних кораблей — все это складывалось в кучу, а затем уплотнялось ударами железных колотушек.

Иден казалось, что это забивают гвозди в ее гроб. Ксанф, которая служила своей госпоже-пленнице с преданностью, напоминавшей о Хевайсе, и коротала недели напролет за обучением Иден греческому языку, не могла найти объяснения постоянной грусти последней. Она считала Иден счастливейшей, впрочем, так же и прекраснейшей из всех высокородных дам, которую так выделил сам император. Она все время старалась увести Иден от окна и предложить ей взамен зеркало, в надежде как-то отвлечь и развеселить ее, и была немного огорчена отсутствием интереса у своей подопечной к притираниям, духам, краскам и украшениям, которыми она надеялась ее соблазнить.

Но вот настал момент, когда долгая вахта наконец завершилась. Проснувшись утром 6 мая, Иден увидела флаг Львиного Сердца, радостно трепещущий на мачте галеры Джоанны. Сомнений быть не могло: король Ричард приближался.

Внизу на пляже активность достигла апогея. За воздвигнутыми укреплениями маршировали отряды кипрских солдат, грозно ощетинившиеся мечами и копьями. Некоторые размахивали кривыми лезвиями сарацинских мечей — скимитар. Один удар этого страшного оружия мог легко срезать волосок с головы человека или напрочь снести саму голову. В середине отряда верхом на великолепном жеребце двигалась плотная целеустремленная фигура — лиловый плащ развевался, голос звенел, выкрикивая команды. Исаак Комнин вернулся, чтобы возглавить оборонявшуюся сторону. Он выстроил своих людей в линию позади крепостного вала, который был теперь выше человеческого роста и в десять раз прочнее. Солнечные лучи вспыхивали на оружии и доспехах.

Движение на восточной стороне горизонта привлекло ее внимание. Приближался первый корабль английской флотилии — огромная каррака, ряды весел которой вспенивали воду, а палуба и надстройки были заполнены людьми, чьи длинные щиты ярко горели на солнце. Иден задохнулась от счастья и издала громкий радостный крик. Удивленная Ксанф поспешила к ней. Теперь море уже кишело кораблями: галеры, карраки, галеасы были увешаны флагами и вымпелами и заполнены готовыми к бою пехотинцами и лучниками.

— А-а-ай! — завопила Ксанф, крестясь одной рукой и удерживая свое покрывало другой.

— Это не дьявол, девочка, это всего лишь король Ричард, который пришел забрать то, что принадлежит ему. Если, конечно, он сможет, добавила она про себя, обозревая неподвижные ряды киприотов, мавров, турок и греков на берегу.

Ксанф, которая предпочла бы дьявола, чьи пути были ей ведомы, застонала и села на пол, раскачиваясь и бормоча молитвы и заклинания против злых сил.

Глядя на нее с добродушным сожалением, Иден вдруг почувствовала, что в голове у нее зреет новый план. Если судить по суете снаружи и по полной растерянности Ксанф, никто сегодня не будет особенно заботиться об охране пленницы.

Она не отрывала глаз от плачущей девушки, и ее план вырисовывался все четче.

— Встань, — резко произнесла она. — Снимай платье и плащ!

Ошеломленная, Ксанф прекратила плакать. Иден быстро сняла свое голубое платье, швырнула его всхлипывавшей девушке и бросилась к ящичку из сандалового дерева, где лежали краски для лица и небольшое бронзовое зеркальце. Кроме того, там лежали изумруды. Ксанф, привыкшая повиноваться и совершенно подавленная страхом перед Львиным Сердцем, которым мать пугала ее всего несколько лет назад, покорно сняла с себя одежду. Иден нанесла ореховую краску на лицо, шею и грудь, а также на руки и ноги. Затем подвела глаза, намазала ресницы черно-зеленым составом и придала губам темно-красный оттенок. Результат превзошел все ожидания. Она застегнула на шее изумрудные бусы, опустив их пониже на грудь. Подобрав сброшенное Ксанф платье, она быстро надела его. Потом плотно обвязала голову покрывалом, как не однажды делала Ксанф, и накинула сверху капюшон черной джеллабы.

Наконец Иден взглянула в зеркало. Ее было не узнать. Правда, она не очень походила на Ксанф, но все же надеялась, что сможет сойти за нее в общей неразберихе. Иден приложила палец к губам, взяла пустой поднос из-под своего завтрака и быстро направилась к двери, пока страх еще не сковал ее и она не передумала.

Сзади послышался стон Ксанф. Она все еще не оделась. Иден вернулась и встряхнула ее за плечи:

— Ты должна сидеть тихо! Должна!

Она не осмеливалась подумать о том, как Исаак может наказать девушку… но кто знал, кому придется уцелеть к концу дня и какое понести наказание?

Она укрыла дрожавшую девушку своим платьем, ободряюще улыбнулась ей и тихонько постучала в дверь, как делала Ксанф, когда хотела выйти наружу. Казалось, ключ будет поворачиваться бесконечно, скрежет терзал ее нервы. Дверь открылась. Иден проскользнула, не слишком быстро, мимо стоявшего в дверях стражника, низко опустив голову и держа поднос перед грудью. Он не мог разглядеть ее лица. Другой стражник стоял в начале лестницы. Он был поглощен созерцанием происходившего на берегу через узкое пространство между зубцами стены. Возбужденным голосом он позвал своего товарища, который вновь закрыл дверь, запер ее и присоединился к прерванному занятию. Иден тем временем уже спустилась до середины лестницы.