Раздав корзинки с фруктами и заменив цветы в вазах, Кристиана направилась в помещение, где она проводила занятия по профилактике СПИДа с десятком молодых женщин.

Она уже заканчивала занятие, вручая каждой женщине шариковую ручку или карандаш, когда в комнату вошел Паркер. Под белым халатом на нем были шорты и футболка. Никто в лагере не соблюдал формальностей в одежде.

— А это зачем? Я имею в виду ручки, — удивился он, с любопытством глядя на Кристиану. Еще утром его тронуло внимание, которое она проявила к пациентам в палате, а теперь заинтересовали проводимые ею занятия.

Кристиана улыбнулась:

— Не знаю почему, но местные жители просто обожают ручки и карандаши. Я покупаю их в городе. — Точнее, их покупали Макс и Сэмюел и отдавали ей по возвращении в лагерь, так что она могла одаривать каждого в палате и на занятиях. — Они предпочитают их всему, за исключением еды.

Страна вела неравную битву с недоеданием. Еда была величайшим даром, и медицинский центр, помимо прочего, занимался распределением продуктов среди населения. Поставки продовольствия были одной из важнейших задач Красного Креста.

— Постараюсь запомнить, — сказал Паркер, продолжая смотреть на Кристиану. Удивительно, как многому научилась эта девушка за то короткое время, что пробыла здесь. Особенно его впечатлили попытки Кристианы разговаривать с пациентами на их языке. Паркеру местный диалект казался практически непроизносимым. Он и представить себе не мог, что можно добиться таких успехов за месяц. — Вы не собираетесь на ленч? — улыбнулся он.

Ему явно хотелось составить ей компанию, и Кристиана предположила, что он чувствует себя одиноким после отъезда коллег.

— Через несколько минут у меня начинается урок, — сказала она. — Мы с Урсулой обучаем местных ребятишек. Они очень смышленые.

— С ними вы тоже говорите на местном наречии? — поинтересовался он.

— Пытаюсь, но они смеются надо мной гораздо больше, чем женщины. — Она улыбнулась, вспоминая свои промахи.

Дети всегда покатывались со смеху, когда она делала ошибки, что случалось нередко. Но Кристиана была решительно настроена овладеть их языком, чтобы общаться без переводчика.

— Им вы тоже раздаете ручки? — улыбнулся Паркер, получая от разговора с Кристианой все большее удовольствие.

В ней было неброское изящество, привлекавшее его больше, чем ему бы хотелось. Серьезное увлечение никак не входило сейчас в его планы. Куда проще оставаться друзьями, а в том, что Кристиана может быть хорошим другом, Паркер не сомневался. Она умела слушать и испытывала неподдельный интерес к людям.

— Да, — кивнула она. — Особенным успехом пользуются цветные ручки.

— Надо будет и мне купить, чтобы раздавать пациентам, хотя, казалось бы, их должно привлекать что-то более полезное.

— Ручки здесь служат признаком определенного статуса. Предполагается, что вы грамотны и вам есть что записывать. Мне рассказала об этом Мэгги, когда я только приехала.

— Так как насчет ленча? — После завтрака прошло уже шесть часов, и Паркер был не прочь перекусить, прежде чем продолжить осмотр пациентов.

— Я не успеваю, — сказала Кристиана. — Перехвачу что-нибудь по пути на занятия. Обычно я ем на ленч фрукты. Но в столовой всегда есть бутерброды, — добавила она.

— Надеюсь, — улыбнулся Паркер. — Я здорово проголодался, должно быть, причина в свежем воздухе. — Или в напряженной работе, которую они все выполняли, и он в том числе.

Кристиане нравилось, как Паркер держался с пациентами. Доброжелательный и компетентный, он глубоко вникал в каждый случай. Чувствовалось, что он знает свое дело, и его спокойная уверенность внушала больным доверие.

Они вместе направились к обеденной палатке, где Кристиана выбрала себе фрукты из огромной корзины. Здесь были также йогурты, которые покупали в Синейфи, но Кристиана даже не притрагивалась к ним, не доверяя местным молочным продуктам. Помимо специфических недугов, характерных для этой местности, многие страдали от обычной дизентерии, и Кристиана делала все возможное, чтобы не оказаться в их числе. Паркер завернул в салфетку два бутерброда и добавил к ним банан.

— Раз вы не хотите составить мне компанию, — улыбнулся он, — тогда я тоже захвачу свой ленч на работу.

В палатку заглядывали и другие сотрудники, но никто не задерживался надолго. Паркер дошел с Кристианой до школы.

— Увидимся позже, — вежливо сказал он, прежде чем направиться по своим делам.

С точки зрения Кристианы, Паркер просто любезно проводил ее, но Урсула усмотрела в его поведении более личный мотив.

— Первое свидание? — поддразнила она.

— Да нет. Просто ему одиноко тут без друзей.

— Мне кажется, здесь нечто большее. — Урсула находила молодого американца весьма привлекательным и видела, что он явно заинтересовался Кристианой, прилагая заметные усилия, чтобы оказаться в ее обществе.

— У меня для этого нет ни времени, ни желания, — твердо сказала Кристиана. — И потом, таковы все американцы. Они дружелюбны по натуре. Могу побиться об заклад, что, несмотря на все ваши домыслы, его меньше всего интересуют романы. Как и все мы, он приехал сюда работать.

— Это не значит, что мы не можем позволить себе немного радости, — улыбнулась Урсула.

Она не видела ничего дурного в том, чтобы встречаться с мужчинами, просто в лагере не нашлось никого подходящего для нее. Паркер был первым, кто привлек внимание Урсулы, но она считала, что он слишком молод. Из документов следовало, что ему тридцать два года. Он был ровесником Сэмюела и Макса, которых она отвергла по той же причине. Урсуле было сорок два. Впрочем, дело было не только в возрасте. Урсула чувствовала, что Паркер заинтересовался Кристианой. Она видела, как он украдкой поглядывает на нее за обедом, хотя Кристиана, похоже, этого не замечала. Ее голова была занята работой. Всегда вежливая и сдержанная, особенно с мужчинами, она была постоянно настороже, словно боялась сказать что-нибудь лишнее. С женщинами она держалась гораздо более непринужденно и откровенно.

— По-моему, он влюбился в тебя, — сказала Урсула, но Кристиана решительно покачала головой.

— Чепуха! — заявила она, возвращаясь к работе.

Но Урсула осталась при своем мнении. Спустя несколько дней она даже поделилась своими подозрениями с Фионой, поскольку Паркер продолжал использовать любую возможность, чтобы пообщаться с Кристианой. Ему постоянно нужно было что-то спросить у нее, что-то рассказать или позаимствовать. Следуя ее примеру, он стал раздавать своим пациентам ручки, чем быстро завоевал их симпатию. Он допоздна засиживался над записями, которые вел для своей научной работы. Возвращаясь под утро после приема родов в близлежащих деревнях, Фиона часто видела свет в той части палатки, где жил Паркер. Заслышав ее шаги, он иногда выходил, чтобы поздороваться и перекинуться несколькими словами, даже если было три или четыре часа утра. И что удивительно, на следующий день он неизменно выглядел отдохнувшим и пребывал в отличном настроении.

Он часто приглашал Кристиану прогуляться после рабочего дня, на что она охотно соглашалась. Вместе они разведали новые тропинки и еще не исследованные территории. Оказалось, что они оба влюблены в Африку, в ее народ и атмосферу. Обоих воодушевляла возможность внести свой вклад в улучшение жизни людей, которые были неизменно добры и приветливы к ним и отчаянно нуждались в помощи.

— У меня такое чувство, будто моя жизнь наконец-то обрела смысл, — призналась однажды Кристиана, когда они присели на то бревно, где однажды на них с Лорой чуть не свалилась змея. Близился апрель, и Лора готовилась к отъезду. Она активно переписывалась с Антуаном и предвкушала встречу с ним в Женеве в июне. — Я никогда не испытывала ничего подобного, — продолжала Кристиана. — Мне всегда казалось, что я напрасно трачу время, не делаю ничего полезного... до той ночи в России... и после приезда сюда.

— Ты слишком строга к себе, Крики, — возразил Паркер. — Ты же только что окончила колледж. В твоем возрасте никто еще не перевернул мир и не излечил все недуги. Я почти на десять лет старше и то только начинаю. Помогать людям — это дело целой жизни, и ты, на мой взгляд, отлично стартовала. Надеюсь, в Лихтенштейне найдется занятие, подобное тому, что ты делаешь здесь? — поинтересовался он, хотя оба знали, что вряд ли они еще попадут в условия, похожие на здешние.

Кристиана горько усмехнулась, на мгновение забыв, что Паркер не знает, кто она такая. Разговаривать с ним было легко, как с братом, пусть даже он и не был им.

— Шутишь? Дома я только перерезаю ленточки и хожу на приемы с отцом. До приезда сюда я вела абсолютно бессмысленное существование. Оно сводило меня с ума! — раздраженно бросила она, испытывая привычную досаду от одной только мысли о своем времяпрепровождении дома.

— Ленточки? — озадаченно спросил Паркер. Определенно проблемы принцесс, перерезающих ленточки при открытии больниц и детских приютов, были для него непостижимы. — Твой отец занимается производством лент? А я думал, он политик или что-то в этом роде.

Кристиана невольно расхохоталась, хотя ей в общем-то было не до смеха.

— Извини... я, кажется, говорю глупости. Не обращай внимания. Просто по просьбе отца я иногда участвую в церемониях... ну, таких как открытие магазинов. Когда отец очень занят, он посылает меня вместо себя. Это по части общественных отношений. Что же касается политики, то это гораздо сложнее объяснить. — Она замолчала, спохватившись, что чуть не проболталась.

— Мне это не кажется забавным, — сочувственно произнес Паркер. Он испытывал примерно такие же чувства, когда речь заходила о том, чтобы заняться медицинской практикой в Сан-Франциско вместе с отцом, в то время как ему гораздо больше нравилась исследовательская работа в Гарварде и то, чем он занимался сейчас в Африке.