Люси Кларк - Единственный вдох

Внутри стоит гул, люди пьют и болтают, устроившись за темными столиками. Пахнет только что приготовленной картошкой фри и солодом. Почти под потолком висит телевизор с плоским экраном, показывают матч по крикету – несколько человек смотрят, вывернув шеи. Напротив барной стойки – игровая зона, где мужчины в рабочих ботинках и дырявых футболках собрались у игровых автоматов.

В ожидании бармена Ева оглядывается. Удивительно, что здесь так много молодежи – она-то думала, что все сбегают в Хобарт или даже в континентальную Австралию, как только исполнится восемнадцать. Но нет, эти ребята в узких джинсах и скейтерских ботинках собрались тут.

Ева заказывает пиво и садится у бара с краю. Приятно выбраться из хижины, понаблюдать за обычной жизнью Уотлбуна. Джексон наверняка захотел бы привести ее сюда: ему нравилось сидеть где-нибудь по вечерам, общаться. Прошлым летом они были на свадьбе, и бармены ушли в полночь, оставив при этом целый холодильник алкоголя, заказанного молодоженами. Джексон закатал рукава, обвязал галстук вокруг головы, как рок-звезда восьмидесятых, перепрыгнул через стойку и занял место бармена. Из оставшегося алкоголя и содовой он готовил потрясающие коктейли и развлекал гостей, подбрасывая бутылки водки и рома и ловя их за спиной.

Ева смеялась до упаду над его ярким представлением. Когда очередь разошлась, Джексон подал ей коктейль со словами:

– Для вас, мадам, – для самой красивой девушки в зале.

– Кроме невесты, – с улыбкой поправила Ева.

Он наклонился к ней и прошептал:

– Включая невесту.

По залу прокатывается взрыв хохота, от которого по телу Евы пробегает дрожь. Этот низкий, глубокий тембр ей знаком. Она резко поднимается и поворачивается, пытаясь разглядеть в толпе Джексона.

Смех раздается снова, и Ева идет на звук к компании парней в углу паба. Спиной к ней сидит широкоплечий мужчина – это он смеялся.

Сол.

Внутри все сжимается от обиды. Он ведь сказал, что будет работать…

Всего лишь предлог, чтобы никуда с ней не идти. Ева краснеет от злости. Она-то думала, что подружилась с Солом, а он, наверное, просто жалел ее: потеряла мужа и ребенка, как же ее выгнать…

Ева прижимает к себе сумку и, опустив голову, уверенно идет к выходу.

Он замечает стройную загорелую фигуру, темные волосы. Поднимает взгляд – из таверны выходит Ева.

Вот черт.

Схватив телефон и ключи от пикапа, Сол извиняется перед друзьями и спешит за ней; она прошла через стоянку и идет вниз по тропе.

Сол бежит следом, в кармане звенит мелочь.

– Ева! – кричит он. – Стой!

Она оборачивается: щеки пылают.

– Ты была в таверне?

Шумно выдыхая, Ева отвечает:

– Я решила пойти одна, раз ты задерживаешься на работе.

– Да, прости, – говорит Сол, потирая шею. – Я закончил раньше… – Ложь комом встает в горле.

Они стоят на обочине; мимо проезжает пикап с байдаркой на крыше. Одна крепежная веревка развязалась – она цепляется за колесо, потом подскакивает вверх.

– Ты мог просто отказаться. Я ведь понимаю, что у тебя здесь своя жизнь.

Что-то давит на виски; Сол молча потирает лоб.

– Жалеешь, что я не уехала с Кейли, да?

– Нет, мне… – Сол не знает, что сказать. Да, жаль, что она не уехала. Нет, он хочет, чтобы Ева осталась. – Мне приятно, что ты здесь, правда, но… – Он опять замолкает.

Все это так трудно: ну как объяснить, почему он соврал?

– Тогда в чем дело, Сол? Почему ты не хотел, чтобы я там появлялась? Ты ведь уже наметил встречу с друзьями, когда я предложила сходить в паб? – Ева качает головой, прищуривается. – Джексон предупреждал, что тебе нельзя доверять.

Ее слова бьют больно, словно хлыстом.

– Что?

Ева уверенно поднимает подбородок. Сол заметил это движение еще в первый день, когда она только приехала на Уотлбун. Есть в Еве какая-то искра, и, несмотря на все, через что ей пришлось пройти, этот огонек до сих пор не погас.

– Я знаю про вашу ссору. Знаю, из-за чего вы перестали общаться.

Сол внимательно смотрит на нее, сердце бешено стучит.

– И?

– И мне известно, что случилось на дне рождения Джексона четыре года назад: ты заявился на барбекю, нарочно отбил у него девушку. И ушел с ней.

Рядом с ухом жужжит комар. Сол даже не пытается отогнать его.

– Как можно поступить так с собственным братом?

– Ева, это была моя девушка, – едва слышно отвечает Сол.

– Это Джексон отбил ее у меня.

Ева качает головой: надо же так нагло врать.

– Не вешай мне лапшу.

Сол также смотрит ей в глаза.

– Серьезно, с той девушкой встречался я.

Сол врал Дирку по телефону, врал, что работает допоздна, врал Джексону.

– Неужели? – Она обходит Сола и идет дальше по обочине.

Не успела Ева отойти метров на пятнадцать, как Сол кричит вслед:

– У Джексона день рождения пятнадцатого июля.

«И что?» – мысленно удивляется Ева.

– Здесь это середина зимы. Он сказал тебе, что позвал всех на барбекю – но кто станет разводить костер на пляже посреди зимы?

Ева останавливается.

– Барбекю устроили на мой день рождения, – выкрикивает Сол. – Седьмого марта, когда у нас лето. – Теперь она оборачивается. – Это была моя девушка.

Ева прикусывает губу, вспоминая слова Джексона: «Он предатель, ему нельзя доверять».

Сол догоняет Еву, становится вплотную к ней.

– Я не вру.

Она качает головой. Нет, верить нельзя.

– Поэтому я и уехал на несколько месяцев из Тасмании в Южную Америку. Не мог видеть их вместе.

– В Южную Америку? – изумляется Ева.

Сол кивает.

– Туда ездил Джексон, а не ты!

– Джексон? Он первый раз побывал заграницей, только когда поехал в Англию.

Ева шумно выдыхает. Какое-то безумие, зачем Сол это говорит? Она собирается возразить, как вдруг вспоминает, что Дирк назвал Сола вечным путешественником, а Джексона домоседом. Но в тот момент их отец был пьян, и Ева подумала, что он все напутал. А вдруг так и есть?

Она потирает лоб и размышляет.

– Ева, – спокойно и осторожно обращается к ней Сол, пытаясь поймать ее взгляд, – ты должна мне доверять.

Опять это слово – «доверять». Верит она Джексону, своему мужу, которого любила и с которым намеревалась провести остаток жизни. И которого потеряла.

– Зачем ты так, Сол? Я все знаю про его поездку в Южную Америку – в Чили, пустыню Атакама[8], Перу, Бразилию.

– Он туда не ездил.

– А ты, значит, ездил?

– Да.

Из бара вываливается компания парней. Рычит двигатель, в машине грохочут басы, хлопает дверь.

– Сначала полетел в Чили, путешествовал там вдоль побережья, занимался серфингом. Потом поехал в Перу через Атакаму, нашел работу в национальном заповеднике – прорубал просеки.

Слушая его, Ева стискивает кулаки. Именно так Джексон описывал свою поездку. Непонятно, зачем Сол отбирает у нее воспоминания о муже.

– В Перу я первым делом поехал на острова Чинча, – продолжает Сол. – Хотел забраться на Мачу-Пикчу – это и была цель моего путешествия.

Нет, это Джексон хотел побывать на Мачу-Пикчу!

– Затем полетел в Бразилию, встретился там с другом.

Сол рассказывает, как работал в бразильском хостеле, но Ева уже слышала эту историю – как и все остальные. Джексон купил у хозяина хостела старый разбитый мотоцикл и ездил на нем по густо заросшим тропам влажных джунглей.

Хочется сказать ему: «Хватит! Перестань уже!», однако Сол продолжает рассказывать, выдавая воспоминания ее мужа за свои. Мелодичный акцент Сола, так похожий на Джексона, причиняет невыносимую боль.

Ева закрывает уши руками – и все равно слышит его. Тогда она убирает правую руку, замахивается. Ладонь касается лица Сола…

И становится тихо.

Ева опускает руку, ладонь жжет. Сол в изумлении замирает.

– Я… я…

Она переходит дорогу и убегает. Сначала двигаться тяжело, сандалии стучат по щебенке; затем получается войти в ритм и бежать быстрее.

Ева пробегает мимо обшитых сайдингом домов, чувствуя запах барбекю. По лбу стекает пот, кровь приливает к лицу.

Солнце клонится к закату. Мимо проезжает машина, и краем глаза Ева замечает, что пассажир – или пассажирка – внимательно разглядывает ее, но сейчас главное не останавливаться. Вот уже старая конюшня с парой лошадей, дальше по дороге стоит трактор без колес, потом – земляничное поле.

Ева сворачивает на дорожку из гравия, которая ведет к бухте, и наконец переходит на шаг. Пульс бешеный, никак не отдышаться.

Вдоль тропинки растут эвкалипты, наполняющие воздух густым ароматом. Ева идет в тени деревьев, колени дрожат от напряжения.

Почему Сол наговорил такого? Почему никак не замолкал? Он был явно поражен тем, что Ева усомнилась в его правдивости. И о ссоре с братом рассказывал искренне. А если он прав? Нет, невозможно такое представить. С каким юмором Джексон описывал поломку мотоцикла в Бразилии – пришлось чинить его перочинным ножом, – с какой ностальгией вспоминал восход солнца, проглядывающего сквозь пелену тумана на вершине Мачу-Пикчу!..

Вдруг одна деталь осколком врезается в память: у Сола в гостиной висит фотография Джексона, где тот с рюкзаком стоит на фоне горных вершин. То есть так она сначала подумала. Только зачем Солу снимок брата, если они давно в ссоре?

Задумавшись, Ева проводит пальцами по губам и пытается вспомнить фото: ярко-зеленые холмы в окружении тумана, но кто там сфотографирован?

Ева подходит к развилке, направо – хижина, но она идет прямо. К дому Сола.