— Мерривилль? — еще раз ошеломленно переспросил он. — В Мерривилле отродясь не жили никакие Оуэны. Болван адвокат что-то напутал.

— Не кипятись, Джон. — Пенни сделала попытку успокоить своего собеседника. — Адвокат ничего не напутал. Видишь ли, оставшись одна, моя мать вернула себе девичью фамилию. Поэтому я с рожденья — Оуэн. А у моего отца другая фамилия.

После этих слов в столовой повисла зловещая тишина. Казалось, словно бы порыв холодного осеннего ветра остудил теплоту взаимного доверия, которое понемногу установилось между собеседниками. Наконец Джон нарушил тишину, но теперь его голос звучал так отчужденно, бесстрастно и холодно, как будто он впервые видел Пенни.

— Как звали твоего отца?

— Эллиот, — произнесла Пенни отчетливо. — Уильям Эллиот.

— Что?

Его вопрос больше напоминал крик, похожий на рычание, а звон подскочивших от удара кулаком по столу тарелок окончательно потряс девушку.

— Ч-ч-то такое, — прошептала она.

— Эллиот, — снова прорычал Джон. — Ты — дочь Уильяма Эллиота.

Пенни, вздохнув, кивнула.

— Ты знал его?

— Да, — тихо ответил он, но теперь в его голосе различалось явное раздражение.

Лицо Пенни просияло. Казалось, яркое солнышко осветило умытую дождем траву. Она протянула Миллеру руки.

— Расскажи мне о нем, каким он был, — в голосе девушки слышались несвойственные ей просительные нотки.

В ответ Джон, скрипнув зубами, отодвинулся от нее.

— Ты не любил его? — вздрогнув спросила Пенни, беспомощно опустив руки.

Джон открыл было рот, но, увидев необычно тоскливое и тревожное выражение на лице девушки, которое она и не пыталась скрыть, остановился и поморщился.

— Да, уж, не могу сказать, чтобы он мне безумно нравился. Нов этом нет ничего особенного. Кстати, многие в наших краях считали его прекрасным человеком. Просто меня поразило открытие, что ты — хозяйка Мерривилля. Кажется, ты говорила, что собираешься там остановиться?

Пенни кивнула, и глаза ее радостно заблестели. Затем в них вдруг промелькнул испуг.

— Что-то случилось? Этого нельзя сделать? Хулиганы учинили погром или произошло что-нибудь еще ужаснее?

— Гораздо хуже, — мрачно ответил Джон. — Я не хотел тебя расстраивать, Пенни, но есть нечто, что ты должна узнать, прежде чем ехать туда.

— Что? — почти крикнула она, вскакивая на стуле. — Что я должна знать о Мерривилле?

— Дом сгорел дотла, — прямо сказал Джон. — Разве адвокат не сообщил тебе об этом? Пенни не смогла больше сдерживаться.

— Сгорел? Как? И мой отец… — рыдания не позволили ей договорить.

— Твой отец погиб в огне, — угрюмо сообщил Джон.

— Боже мой! — едва выдохнула Пенни и, теряя сознание, рухнула на стул.

Окружающие предметы утратили для нее свою ясность, и перед глазами встала пелена тумана…

Только через несколько минут она начала приходить в себя. Тут девушка увидела Джона, стоящего рядом с ней. Салфеткой он вытирал ей глаза, держа наготове стакан холодной воды.

— Прости, — прошептала она. — Просто я не ожидала ничего подобного. И подумать не могла, что…

— Послушай, — перебил ее Джон и протянул ей стакан. Затем он вернулся на свое место во главе стола. — Тебе вовсе не следует взваливать это себе на плечи. Ты говорила мне как-то, что была бы не прочь избавиться от этого наследства. Мерривилль граничит с моими землями, и я охотно приобрету его. За хорошую цену. Тебе не надо будет даже ехать и смотреть на все это, потому что…

— Нет! — отказ девушки прозвучал твердо.

— Я должна увидеть это место, Джон. Я хочу знать, где жил мой отец, как бы ужасно ни выглядело это сейчас. И ничто не остановит меня. Стоило мне тащиться в такую даль, чтобы вернуться домой, даже не ступив ногой на землю предков.

Лицо ее собеседника было мрачнее тучи. Минуту он хранил молчание, что-то обдумывая, а затем заговорил ровным голосом:

— Хорошо, бери свои костыли, и мы поедем туда. А потом, когда ты все увидишь, я отвезу тебя в, мотель.

Больше он уже не пытался уговаривать ее остаться в его доме, отметила про себя Пенни. Теперь он вел себя как человек, который как можно скорее старается сбросить с себя груз неприятных обязанностей. Прошагав через комнату, Джон придержал перед ней открытую дверь, но даже не обратил внимания на то, какого труда ей стоило проковылять по коридору к выходу из дома. И все время, пока они неслись по дороге к Мерривиллю, его лицо сохраняло безучастное выражение.

К удивлению Пенни, Джон отправился в путь не по шоссе, а выбрал извилистую грунтовую дорогу, начинавшуюся прямо на задворках Уотерфорд-холла. Эта странная дорога петляла среди полуразвалившихся коптилен и сараев, затем они проскочили ветхий деревянный мост, переброшенный через затянутую тиной и водорослями протоку. Окружавшее их безмолвие нарушали лишь ровный гул мотора да шорох камышей.

— Не правда ли, действительно дикое место, — девушка попыталась нарушить молчание. — И кругом все так заросло.

— Подними стекло, — грубо распорядился Джон. — Кондиционер не работает, когда окно открыто.

Реакция Джона на происходящее озадачивала Пенни, но у нее не было времени хорошенько поразмыслить об этом, так как из-за поворота показалось то, к чему она так долго стремилась. Должно быть, когда-то и местность, и дом выглядели очаровательно. Река здесь делала крутой изгиб, камыши расступились, и перед глазами открылась волнующая картина широкого водного простора. Ярдах в пятидесяти от берега полдюжины величественных дубов охраняли то место, где когда-то высился дом. Минуя красочный, но уже зараставший сорняками цветник туда вела выложенная кирпичом тропинка. На месте дома была груда развалин, над которой высилась лишь каминная труба — единственное напоминание о человеческом жилье. Следы царившего вокруг запустения навевали безрадостные мысли.

— Хочешь выйти и посмотреть поближе? — спросил Джон, притормаживая у груды битого кирпича.

— Конечно, — согласилась Пенни.

Девушка едва различала резкость в тональности сказанного им, ей вполне хватало своих грустных переживаний. Здесь жил ее отец. Только год тому назад он ходил по этим дорожкам, ухаживал за цветником, любовался прекрасным видом на реку. А потом смерть нашла его на этом самом месте. При этой мысли комок подкатил к горлу. Опираясь на костыли, она принялась обходить развалины, стремясь запечатлеть в памяти каждый дюйм этого ставшего ей дорогим места. Наконец она закончила осмотр и приковыляла к машине, переполненная желанием поделиться с Джоном своими чувствами. Она уже немного разбиралась в характере Миллера, и ей казалось, что он должен понять, что она сейчас испытывает.

— Ну, — проворчал он, когда Пенни поравнялась с машиной. — Ты готова продать все это?

От такой неожиданной меркантильности девушка просто остолбенела. Она шла к Джону, рассчитывая на сочувствие и понимание, ожидая услышать слова утешения. Вместо этого ее ожидал лишь холодный расчет деляги. Пенни обиженно сжала губы.

— Назови мне хотя бы одну вескую причину, ради которой я должна это сделать, — вызывающе ответила она.

Джон безразлично пожал плечами. Непонятно почему, но это вызвало у Пенни еще большую ярость.

— Дом сгорел, — а без него эта земля практически ничего не стоит. И вряд ли на нее найдется хоть какой-нибудь покупатель. Но я хочу помочь тебе. Когда-то эти места были частью нашей усадьбы, и я бы с удовольствием их вернул себе. Давай договоримся — двадцать тысяч — и по рукам.

С этими словами он извлек из заднего кармана джинсов чековую книжку. Привычная самоуверенность этого человека просто возмутила Пенни.

— Нет! — выкрикнула она.

— Чем ты недовольна? — в голосе Миллера сквозило недоумение. — Двадцать тысяч — очень хорошие деньги. Вряд ли ты получишь больше, даже если и найдется другой покупатель.

— Я не продам это место ни за какие деньги, — решимость девушки поступить так, а не иначе была очевидна.

— Но ты же сама говорила вчера, что собираешься это сделать!

— Я передумала.

Джон презрительно хмыкнул.

— Думаю, ты набиваешь цену. Хорошо, двадцать пять тысяч!

— Это место не продается, — очень отчетливо почти по слогам произнесла Пенни. — Или ты не понял, что я сказала?

Ее собеседник до сих пор еще никогда не выглядел столь мрачным.

— По-моему, здесь все дело в скаредности, — пробормотал он. — И позвольте заметить вам, мисс Оуэн, в сравнении с вами некоторые из местных ростовщиков выглядят просто невинными младенцами. Из чисто спортивного интереса мне все же хотелось бы знать: за сколько вы расстались бы со своими владениями?

На какой-то миг ей захотелось со всего маху врезать по его самодовольной физиономии одним из костылей. Но тут ей в голову пришла мысль, показавшаяся более забавной. Она окинула его долгим, расчетливым взглядом.

— Сто тысяч долларов, — отчетливо проговорила она.

Миллер задохнулся от возмущения.

— Сумасшедшая! — выкрикнул он. — Впрочем, чего еще ожидать от дочери Уильяма Эллиота!

— Погоди, — продолжал он. — Настанет день, и ты продашь мне все это. И не на своих дурацких условиях, а на моих. А теперь в твоих детских играх я не желаю участвовать.

В этот момент его гневный взгляд наткнулся на холодный немигаюший взор девушки.

— Хотела бы я знать, отчего ты так уверен в этом? — язвительно заметила она.

— А что тебе еще останется делать? — Джон сделал попытку подавить раздражение и представить ей ситуацию такой, какой он ее видел. «Подумать только, Джон Миллер снизошел до объяснений!» — подумала Пенни.

— Никому другому это место не нужно. Вам, мадам, его необходимо продать. Ведь в Австралии вас ждут не позже чем через месяц! Вот так-то.

Да, своими словами он буквально загнал ее в угол. Она знала это, но какое-то необъяснимое упрямство не позволяло ей сдаться без боя. Гордо выпрямившись — насколько это позволяли костыли — она откинула назад волосы, устремила гневный взгляд на Джона и… сказала слова, глупее которых не произносила за всю свою жизнь.