– Прошли годы, – продолжала рассказывать Джузеппина, – и Чезаре стал уже богатым человеком, когда к нему пришел однажды друг детства, который занялся торговлей вином – мы зовем его Риччо, – и сказал, что хозяин остерии Делла Ноче умер, и остались только жена и дочь. Вдвоем они не могут содержать остерию и продают ее за гроши. «Они продадут ее за ту цену, которую я назначу», – ответил Чезаре. Он тут же бросил все свои дела, сел вместе с Риччо в машину и поехал к Порта Тичинезе. В остерии он нашел Мемору, которая уже стала взрослой девицей, и они сразу узнали друг друга. Окинув взглядом дом и остерию, он назвал настоящую цену, и Риччо, хоть и делец по натуре, но человек порядочный, тут же согласился ее уплатить. С тех пор каждый месяц Чезаре посылает перевод Меморе, а девушка присылает ему к Рождеству пару вышитых ею платочков. Она не вышла замуж, а по-прежнему живет с матерью и зарабатывает на жизнь вышиванием.

– Он добрый, синьор Чезаре, – заметила Мария, взволнованная этим рассказом о Меморе. Ей тоже хотелось бы, чтобы в трудную минуту рядом оказался такой человек, как Чезаре Больдрани.

– Он добрый, – согласилась Джузеппина. – Но всегда ли он добр, один бог знает. Кому нужна его помощь, тот получит ее, кто сделал ему добро, тому он и платит добром. Но обид, к сожалению, он тоже не забывает. Пусть уж бог за это простит его.

Глава 8

– Адвокат Пациенца поехал в Неаполь жениться, – сообщил таинственно Амброджино. – Вы и вообразить себе не можете, кто его невеста, – осуждающе покачал он головой.

– Кто же она? – спросила Мария, притворяясь удивленной.

– Бедные мы, бедные! – встряла Чеккина, которая только этого и ждала. – Нет больше порядка на свете.

– Представьте себе, – прошептал Амброджино с видом заговорщика, – синьор Чезаре пошел к Кузи, самому знаменитому ювелиру в Милане, и заказал бриллиантовое колье для невесты. Подумать только!

– Горничная мадам Лемонье, – снова влезла Чеккина, – сказала, что ее хозяйка тоже едет в Неаполь. Говорят, что она заказывала цветы, которыми будет украшена церковь. А потом вы знаете, где они будут жить? В особняке адвоката на виа Безана.

В действительности этот особняк на виа Безана, памятник архитектуры девятнадцатого века, был собственностью Чезаре Больдрани. Он находился в двух шагах от здания суда и составлял часть того, что Больдрани предоставил своему адвокату, чтобы подчеркнуть его особое положение. Кроме того, Пациенца имел «Изотта-Фраскини», самый престижный и дорогой автомобиль, своего личного камердинера, свой постоянный столик в «Савини», ложу в Ла Скала и место на ипподроме – все те символы богатства и престижа, без которых сам Больдрани мог прекрасно обойтись.

Миммо Скалья было дозволено щедро пользоваться предоставляемой богатством властью, чтобы знать тайную и явную жизнь людей, которые имели деловые отношения с Больдрани. Он был его министром иностранных дел и главой его службы безопасности. Принимая у себя самых богатых финансистов, самых известных политиков и самых титулованных аристократов, встречаясь с ними на корте, на ипподроме, в Ла Скала, адвокат Доменико Скалья шаг за шагом собрал такие документы и сведения, которые способны были лишить покоя и сна многих из них.

– Синьор Чезаре тоже едет в Неаполь? – поинтересовалась Мария.

– Да что вы! – замахал руками Амброджино. – Никогда в жизни!

– Так он и поедет, – добавила Чеккина. – Держи карман шире.

– Это было бы чудом, – сказал старый слуга. – Синьор Чезаре в жизни своей никуда не ездил. Единственный раз он был около Удине, да и то, когда служил в армии.

– Что ты говоришь, – накинулась на него Чеккина. – Не помнишь разве, как пять лет назад он ездил в Сан-Ремо, провожая синьорину Джузеппину, когда у нее был первый сердечный приступ?

– И правда, – согласился Амброджино. – Доктор порекомендовал ей морской воздух, и синьор Чезаре отвез ее туда. Купил там изумительную виллу, но больше никогда на ней не бывал.

– Морской воздух, – вмешалась Чеккина, – очень помог тогда синьорине, воздух и морская вода. А теперь адвокат Пациенца ездит на виллу вместо него.

– Подумайте только, синьора Мария, – разгорячился Амброджино. – Этот Пациенца дошел до того, что летает даже на самолете. Вы представляете? – изобразил он птицу, машущую крыльями. – Да он просто сумасшедший.

– Если бы он был сумасшедшим, – опять вступила Чеккина, – его невеста не вышла бы за него.

– Но в конце-то концов, – потеряла терпение Мария. – Кто же она такая, эта его невеста?

– Вы не знаете? – изумилась Чеккина. – Кокотка… – едва слышно испуганным голосом шепнула она. И тут же закрыла лицо руками.

– Ну какая кокотка, – вмешался Амброджино. – Она просто актерка. Выходит вся разрисованная на сцену, а одета так, что стыдно смотреть. Жениться на такой! И это после того как он собирался когда-то стать священником.

– Знаю я этих бывших священников, – подлила масла в огонь Чеккина. – Нет больше религии. Нет больше порядка на свете.

Задребезжал звонок рядом с буфетом и зажглась лампочка, обозначающая комнату синьорины Джузеппины. Мария быстро поднялась и вышла из кухни, в то время как слуги, оживленные предстоящей свадьбой адвоката, продолжали бурно ее обсуждать.

– У меня есть две вещи, – сказала при виде ее больная, – одна для тебя, а другая для Пациенцы.

– Для меня? – удивилась экономка.

– Правильнее сказать, для твоего сына, – Джузеппина протянула ей блестящую монету. – Это золотой маренго.[11] Возьми для твоего малыша. Немного, конечно, но на что-нибудь ему пригодится.

– Но мне неудобно… – попыталась было отказаться Мария. Она рассказывала Джузеппине свою историю с Немезио, и та знала о ней почти все.

– Ты должна думать о своем будущем, – напомнила она Марии. – У тебя впереди еще целая жизнь. Все может случиться. Это у меня впереди ничего нет.

– Ну о чем вы говорите, – мягко укорила ее Мария.

– У тебя доброе сердце, – вздохнула Джузеппина. – И муж твой человек искренний. Он, как цыган, соткан из ветра. А ты Миланка, ты дочь земли. На мгновение ветер приласкал землю, и земля почувствовала себя счастливой. Но ветер улетел далеко – у ветра нет цели. А земля остается там, где питает свои корни.

– Благодарю вас, – сказала Мария, кладя в карман золотую монету. Она была для нее скорее талисманом, залогом привязанности, чем денежной единицей.

– А это, – снова начала больная, протягивая ей небольшой сверток, перевязанный золоченым шпагатом, – это мой свадебный подарок для Пациенцы. Отнеси его на виа Безана, прежде чем он уедет в Неаполь.

– Через час он его получит, – уверила Мария, поворачиваясь, чтобы уйти.

– Нет, не уходи пока, – сказала Джузеппина. – Посиди еще минутку со мной. – Ее руки, теперь свободные, беспокойно теребили простыню. – Знаешь, он хороший парень, этот Пациенца. Всю жизнь был такой рассудительный. А теперь, в тридцать лет, точно сошел с ума.

– Мне он тоже кажется хорошим человеком, – ограничилась замечанием Мария, которая обычно, не зная сути дела, не поддакивала никому.

– Это вне сомнения, – согласилась Джузеппина. – Но я себя спрашиваю, возможно ли, чтобы такой серьезный и положительный человек, как он… Даже если он имел несчастье родиться на Сицилии, – проявила она неистребимый дух сепаратизма, свойственный всем миланцам, – а потом переехал к нам, говорит на нашем языке, у него наши привычки и в то же время собирается жениться на какой-то особе, которую зовут Роза Эспозито. На театральной актрисе, неаполитанке. Была бы хоть Элеонорой Дузе, а то актриса на вторых ролях, которую в хорошем доме без него и не приняли бы.

– Но если они любят друг друга, – заметила Мария примирительным тоном. Ведь и сама она вышла за такого же чужака из Модены, как эта Роза из Неаполя, и к тому же бывшего циркача.

– Бедный Пациенца, – вздохнула Джузеппина. – Помоги ему бог. Вчера, когда он пришел навестить меня, у него на глазах были слезы. Знаешь, что я сказала ему? Я ему сказала: «Ты уверен, что делаешь разумный шаг? Ты вырос на моих глазах. Ты хороший парень. А какие партии ты мог бы иметь в Милане»! А он: «Увидишь, Джузеппина, она тебе понравится. Она добрая, моя Роза». Потом, когда он ушел, мой брат сказал, что если она по нраву ему, то должна понравиться и нам. Однако я знаю Чезаре – он в этом не уверен.

– А может, они все-таки будут счастливы, – высказала предположение Мария. – Адвокат Миммо Скалья богат, а когда есть деньги, многое устраивается само собой. – Ей самой эта свадьба, которая так заботила Джузеппину, представлялась сказкой о балерине и принце. И, увы, эта сказка была совсем не похожа на ту, героиней которой она стала сама, – сказку о недоучившейся модистке и легкомысленном циркаче.

– Ты, верно, думаешь о муже? – удивила ее своей проницательностью Джузеппина.

– Да, – призналась грустно она.

– Ты вышла замуж за бродягу, и он остался бы бродягой даже с деньгами. Ты все равно была бы несчастлива с ним.

– Теперь, – стряхнув с себя грусть и задумчивость, сказала Мария, – об этом уже бесполезно жалеть. Надо думать о будущем.

– Вот это другой разговор. Послушай, Мария, – доверительно сказала ей Джузеппина, приподнявшись немного на кровати. – После венчания Пациенца с женой поедут в свадебное путешествие в Америку. Он воспользуется медовым месяцем, чтобы выполнить там кое-какие поручения моего брата. Когда они вернутся, меня уже может не быть.

– Ну о чем вы думаете? – возмутилась Мария, говоря это с улыбкой, чтобы ободрить ее и отвлечь от тяжелых мыслей. – Вам в последнее время стало получше.

– Не знаю, не знаю. Но если я все-таки окажусь права и мой брат пригласит молодоженов на обед, посмотри, чтобы все было как следует. Ты должна заменить меня. Ты ведь знаешь теперь все о доме, о наших привычках, о привычках синьора Чезаре. – В первый раз она назвала его так.