Прусский король устроил в их честь банкет и произнес взволнованную речь. Он вспомнил о днях, когда немцы и британцы вместе сражались под Ватерлоо, были братьями по оружию, и попросил всех выпить за здоровье ее величества королевы Великобритании и Ирландии; второй тост он провозгласил за здоровье ее августейшего супруга.

Когда королева, не в силах совладать с нахлынувшими чувствами, встала и поцеловала короля в щеку, раздались громкие аплодисменты.

Как интересно было ездить по Германии вместе с Альбертом! Как оживлялось его лицо, как светились его глаза при виде маленьких замков, разбросанных среди лесов и гор! Самым радостным было прибытие в Кобург. Встречал их брат Альберта Эрнест, теперь уже герцог. Он казался здоровым и счастливым и, как она надеялась, не сходил больше со стези добродетели, как в юности. Однако сейчас не время было думать об этом. Когда Эрнест сидел в мундире в открытом экипаже, запряженном шестеркой лошадей, он выглядел весьма импозантным, хотя, разумеется, и не таким красивым, как Альберт. Вдоль дорог выстраивались люди, чтобы их приветствовать, — крестьяне и пышущие здоровьем крестьянские девушки в капорах и юбках с оборками.

— Очаровательно! — прошептала королева Альберту.

По пути они вновь встретили приехавших к тому времени в Кобург дядю Леопольда и тетю Луизу, которые сели вместе с ними в карету. Эрнест сошел на землю, и ему подвели коня. Он поехал рядом с экипажем, за ними следовала целая процессия, и они направились во дворец. Когда они приближались к нему, красивые девушки в традиционных костюмах бросали в карету цветы. Замечательный прием устроил им Эрнест!

А как много родни у нее оказалось! Герцогиня Кентская, навещавшая своих родственников, тоже приехала повидаться с дочерью. Виктория даже не предполагала, что у нее столько кузин и теток.

Разговоры, объятия, ахи и охи! Глаза королевы наполнялись слезами, когда она целовала людей, которые были теперь и ее родственниками.

Эрнест сказал, что любимое Альбертом Розенау, замок, где он родился, поступает в их распоряжение.

— Это удивительно, удивительно мило! — воскликнула королева.

Она тоже полюбила Розенау. Просто не могла не полюбить. Ведь именно здесь ее благословенный Альберт появился на свет. Она сделала сентиментальную запись в дневнике:

«Как счастливы, как радостны мы были, проснувшись и обнаружив, что мы здесь, в дорогом Розенау, месте рождения моего Альберта, месте, которое он безмерно любит! Он так счастлив здесь со мной. Словно сбылись его давние мечты».

Далее она писала, что, когда они проснулись, под окном их приветствовали голоса певцов из Кобургского театра, которых пригласил сюда Эрнест.

Ее глаза светились радостью, она настояла на том, чтобы Альберт показал ей комнату, где он и Эрнест когда-то спали вместе с их учителем Флоршютцем, о котором Альберт ей так часто рассказывал.

— Ах, какой очаровательный вид!

— Лучшего я никогда не видел, — ответил Альберт.

— О-о, я очень хорошо себе все представляю… когда вы были не старше Берти. — Она вдруг нахмурилась. — Ах, я все-таки надеюсь и молюсь, что Берти вырастет в точности похожим на вас!

— Пока что никаких признаков этого я не вижу, — с сожалением сказал Альберт.

Но нет, о неприятном сейчас лучше не говорить.

— А отчего здесь дырочки в обоях? — поинтересовалась она.

— Остались после нашего с Эрнестом фехтования.

— Как интересно! А это стол, за которым вы когда-то сидели. Могу себе представить. Как я счастлива находиться здесь! Я всегда немного ревновала ко всему, что было в вашей жизни до меня. Жаль, что меня тогда здесь не было.

— Моя Виктория склонна к ревности?

— Я была бы ужасно ревнива, если бы вы дали мне малейший повод к этому. Вы помните, как я разбросала цветы мисс Питт по всему полу?

Это Альберт помнил очень хорошо.

— А на самом деле у меня никогда не бывает повода ревновать, правда?

— И вы еще можете спрашивать? Разумеется, не бывает, любовь моя. Вы моя жена, и я не могу любить никакую другую женщину.

— Ну разумеется. Я глупая. Вы и впрямь никогда ни на кого не заглядываетесь, но лорд Мельбурн однажды сказал, что мужчины, которые верны в юности, зачастую начинают изменять в среднем возрасте.

— Одно время вы уделяли лорду Мельбурну слишком много внимания, — заметил Альберт.

Она согласилась.

— Я столькому научилась… благодаря вам, мой дорогой Альберт. Бедный лорд Мельбурн.


В Розенау же Альберт отметил свой день рождения.

— Надо же такому случиться! — воскликнула королева. — Вот уж не думала, не гадала, что мы отметим здесь ваш день рождения.

Первый день пребывания в Розенау знаменитых гостей начался пением под их окном нескольких певцов из Кобургского театра, а на этот раз появился целый оркестр, исполнявший «Марш» и «О, Исида и Осирис» из «Волшебной флейты» Моцарта. День выдался прекрасный, ярко светило солнце. Накануне Виктория с Эрнестом и его женой Александрой украсили стол именинника цветами и положили на него подарки.

Как замечательно начать день с подарков, цветов и поздравлений, с которыми приходили в Розенау жители деревень, помнившие Альберта еще мальчиком!

В окружении собравшихся Альберт вышел вперед с букетом и, протягивая его Виктории, сказал:

— Поздравляю вас с днем рождения мужа и желаю, чтобы он жил много-много лет и чтобы мы вскоре приехали сюда снова.

Со слезами на глазах королева ответила, что это и ее заветное желание.

Какой чудесный день!

— Счастливее я никогда в жизни не была, — искренне сказала она и тут же вспомнила о детях.

Если бы и они были здесь вместе с нею… Однако сердцем она знала, — а она была слишком честна, чтобы притворяться, — что никто, никто никогда не будет значить для нее столько, сколько значил для нее Альберт.

«Он мое все«, — сказала она себе.


Как грустно было уезжать из Розенау! Но дома их уже ждали.

— Я чувствую себя так, будто побывала с вами в вашем детстве, — сказала она Альберту. — Это еще больше сближает меня с вами.

В ответ на ее признание Альберт назвал ее «своей дорогой женушкой».

Ах, если бы они могли остаться еще, если бы не нужно было возвращаться в Англию и снова разбираться в склоках между тори и вигами! Один Дизраэли чего стоит — того и гляди снова доведет свою партию до кризиса! А здесь они жили как в раю.

Она вздохнула.

— Я должна быть благодарна вам за такой чудесный отдых.

Однако, пока он еще не совсем закончился, она с Альбертом и Эрнест с Александрой съездили на Гребер Инзель — остров, на котором находились могилы предков. Туда их вез лодочник, при виде которого Виктории стало немного не по себе: как будто Харон переправляет их через Стикс, прошептала она Альберту. На острове были похоронены предки династии Саксе-Кобургов, а за цветами, которые росли на их могилах, ухаживал странный человек, очень старый и очень грубый с виду; он жил там совершенно один.

Виктория крепко схватила Альберта за руку.

— Вам холодно? — спросил он.

— Нет. Но, как сказали бы в Англии: кто-то, верно, ходит по моей могиле.

— Вот что навевает на вас грусть! — сказал он, показывая на кладбище. — Моя любовь слишком впечатлительна.

— Особенно когда речь идет о смерти, — согласилась она. — Не могу себе представить, чтобы кто-то, кого я люблю, умер.

Альберт ободряюще ей улыбнулся, но она вздохнула с облегчением, только когда они покинули этот Остров Могил.

А каким свежим и красивым после этого печального острова показался им Тюрингский лес! К дороге подбегали крестьяне, чтобы помахать им, когда они проходили, и снова Виктория не могла насмотреться на их костюмы.

И как же плакала бедная бабушка Саксе-Кобург, когда настала пора прощаться! Она прильнула к Альберту, называя его Main Engel's Kind [21]. Бедная старушка скорее всего думала о том, что никогда больше Альберта не увидит. До того, как она скроется в покрытой цветами могиле на Гребер Инзель, оставалось уже недолго.

Сэр Роберт посоветовал им на обратном пути нанести краткий визит королю Франции, который уже и так обеспокоен посещением их российским императором, а теперь может еще больше впасть в подозрительность, если после столь долгого пребывания в Германии они к нему не заедут.

Луи-Филипп встречал их, как и прежде, в Трепорте, и Виктория с удовольствием узнала, что одну из галерей в замке после ее визита он назвал в ее честь. В этой галерее Виктория увидела среди других картин портрет ее и Альберта, написанный Уинтерхолтером.

— Как мило! — сказала Виктория.

Поскольку между французским и британским правительствами возникло неожиданное осложнение из-за бракосочетания инфанты испанской, к королеве и принцу во Франции присоединились лорд Абердин и лорд Ливерпуль, чтобы кое-что обсудить с мсье Гизо, французским министром иностранных дел. Отношение к ним было весьма милым, но с радушием немецкой родни его, конечно, и сравнить было нельзя.

Через день рано утром королевская яхта отправилась в Англию и в полдень прибыла на остров Уайт. Они доехали в карете до Осборна, и, к великой радости королевы и Альберта, в дверях уже стояли леди Литлтон с Аффи на руках, а рядом с ней Вики, Берти и Алиса.

Дети закричали от радости, когда увидели родителей, побежали им навстречу и бросились в их объятия.


Ожидать, что процветание, с которого начался год, будет продолжаться, было бы слишком самонадеянно. Никто в Ирландии не мог припомнить такого сырого лета, в результате чего погиб весь урожай картофеля. Последовавший затем голод вызвал множество смертей, и уже никто не сомневался, что хлебные законы надо пересмотреть. Лорд Джон Рассел объявил, что он стоит вообще за их отмену, а Пиль, не имея достаточной поддержки, чтобы провести необходимые реформы, подал в отставку.