Прошлой ночью в бальном зале она без просьб и намеков стала тем, кем он хотел ее видеть: нитью Ариадны, выведшей его из лабиринта на свет. Впервые со дня своего возвращения в Англию он сумел расслабиться в толпе. А еще позже, после того как она заставила его согласиться со своим мнением… у него не было настроения для нежных ласк, но ей было все равно: наоборот, она находила бесстыдный восторг, поощряя его, и вела себя так же требовательно и напористо, как он сам. Безоглядно отдавалась ему, сводя с ума, и каким-то непонятным образом успокаивала его душу.

Пенни доказала, что она – дама его сердца, его единственная. И поставила условием их союза свое постоянное присутствие рядом с ним.

Он получил то, что хотел. Но совсем не таким образом, как ожидал.

Очевидно, истории их жизни суждено стать именно такой.

Уже после полудня экипаж покатился по подъездной аллее Эмберли-Грейндж. Далзил и Эмберли прибыли на полчаса раньше.

Дворецкий приветствовал гостей и немедленно провел в гостиную, где уже ожидал Эмберли, уставший и бледный. Но взгляд его по-прежнему был острым и проницательным. Он поздоровался с Пенни, пожал руку Чарлзу и показал на стулья.

– Давайте сначала выпьем чаю, а потом обсудим наши планы.

И то и другое оказалось очень легко выполнить. Скоро выяснилось, что последние несколько недель в доме не появлялось ни одного нового слуги. И вообще штат не пополнялся годами.

Чарлз отправился на конюшню рассказать новости Далзилу, мирно дремавшему в экипаже, после чего вернулся в дом. С наступлением темноты к ним присоединился Далзил.

За ужином они окончательно отточили детали плана.

Наутро, после завтрака, Пенни и Чарлз немного покатались верхом, а по возвращении присоединились к Эмберли, пившему чай на террасе. Потом все трое погуляли по саду, стараясь не выходить за границы широких газонов, окружавших дом. Когда зазвенел гонг, призывавший к обеду, все перешли в столовую. Позже Пенни и Эмберли отправились в оранжерею, пока Чарлз читал на террасе газеты. К концу дня маркиз сел за фортепьяно в музыкальном салоне. Пенни и Чарлз послушали сонату в его исполнении, погуляли на террасе и спустились на газон.

После долгой прогулки, в продолжение которой они ни разу не выпустили из виду музыкальный салон, Пенни и Чарлз вернулись, и вскоре все трое отправились переодеваться к ужину.

Ужин и вечер были проведены в столовой. Гости и хозяин разошлись по спальням довольно рано.

На следующий день все повторилось. Впрочем, каких еще развлечений можно было ожидать от джентльмена в возрасте Эмберли, за которым ухаживает тоже не слишком молодая родственница?

Все правдоподобно, все достаточно монотонно. Они точнейшим образом придерживались каждодневной рутины. Далзил не показывался из дома, и никто, кроме нескольких человек, не знал о его присутствии. Итак, мышеловка была заряжена. Теперь оставалось ожидать появления самоуверенной и спесивой мыши.

Участники игры решили, что на все уйдет не менее недели, и, набравшись терпения, старательно играли роли.

В первый день, разбирая вместе с маркизом тетради нот, Пенни подслушала негромкий спор Чарлза и Далзила, очевидно, уже не первый. Оба старались говорить обиняками и по привычке использовали эзопов язык, но она поняла, что речь идет о том, кому выпадет честь прикончить Фотергилла.

У Чарлза были довольно веские доводы, которые Далзил безжалостно уничтожил несколькими спокойными фразами. Пенни не подала виду, что слышала их, и притворялась, будто не замечает направленных на нее взглядов.

Чарлз поколебался, Далзил наступал, и Чарлз сдался. Последний акт драмы сыграет Далзил.

Проходили дни, они старательно играли роли; Эмберли, поняв, что от него ничего больше не требуется, старался побольше гулять в обществе Пенни. Та лучше узнала его и постепенно ее уважение и симпатии к этому неисправимому, по мнению Николаса, старику все больше росли.

Сама она была постоянно настороже. Постоянно ожидала атаки. И была к ней готова, в полной уверенности, что и она сама, и Эмберли, и слуги находятся в полной безопасности под защитой Чарлза и Далзила. Поэтому копившееся напряжение казалось скорее возбуждающим, чем пугающим.

Однако то же самое напряжение совершенно преобразило Чарлза и Далзила. Они были как солдаты перед решающим сражением. И день за днем, час за часом напряжение незаметно росло.

К концу третьего дня в доме никто из слуг не повышал голоса, не делал резких движений, словно реагируя на исходившую от Чарлза и Далзила опасность.

И каждую ночь, когда Чарлз приходил к Пенни и ложился в ее постель, она открывала ему объятия и растворяла напряжение волной страсти.

На третью ночь Чарлз, без сил откатившись от нее, протянул руку, привлек Пенни к себе и осторожно откинул со лба спутанные волосы.

– Ты все еще хочешь быть со мной… даже сейчас… даже в этом?

– Да, – не задумываясь, ответила Пенни. – Даже сейчас, особенно сейчас.

Высвободив руку, она в свою очередь пригладила темные локоны, упиваясь его нежным взглядом.

– Мне просто необходимо быть здесь с тобой. Знать все о тебе… даже это. И у тебя нет причины что-то скрывать от меня. Поверь, нет той грани твоего характера, той части твоей души, которую я не любила бы.

Чарлз зажмурился и крепче сжал руки.

– Не уверен, что достоин тебя.

В этот момент его нервы были так натянуты, что она постаралась успокоить его:

– Я обязательно напомню эти слова, когда ты в следующий раз начнешь жаловаться на буйный характер Селборнов.

Чарлз улыбнулся в ответ, позволяя себе немного расслабиться. Она уткнулась головой в его плечо, и они заснули.

На следующий день они возвращались со своей обычной прогулки по газонам, пока маркиз проводил свой обычный час за фортепьяно, когда Пенни заметила садовника, стоявшего на коленях перед клумбой в нескольких шагах от ступенек, ведущих на террасу.

Она сама не знала, почему обратила на него внимание: в конце концов по дому и саду постоянно шныряли слуги, и в этом человеке не было ничего особенного. Он выдергивал сорняки – вполне обычное занятие.

Они все ближе подходили к садовнику, лениво обсуждая дела в Эбби и послание, прибывшее из Лондона сегодня утром, с перечислением необходимых дел в поместье, которые требовалось решить Чарлзу в самое ближайшее время. И тут Пенни увидела, как садовник выдернул несколько стебельков и бросил на тачку. Она отметила светло-каштановые волосы и обычную убогую одежду, которую предпочитали садовники. Потрепанная шляпа, низко надвинутая на лоб, оставляла лицо в тени. На шее болтался драный шерстяной шарф.

Они уже прошли мимо него и поднялись по ступенькам, но Пенни внезапно замерла. Она вдруг поняла… нет, была абсолютно уверена, хотя сама не знала почему. Оглянуться она не посмела. Только вынудила себя перебрать в памяти последние секунды, еще раз мысленно пересмотреть увиденное.

Чарлз заметил ее странную сосредоточенность. Чуть сильнее сжал руку и вопросительно взглянул на нее.

Они как раз добрались до музыкального салона и переступили порог. Пенни шумно выдохнула и впилась ногтями в его руку.

– Он здесь, – тихо объявила она и встретилась глазами с поднимавшимся Далзилом. – Это садовник, который пропалывает клумбы.

– Ты уверена? – пробормотал Чарлз. Пенни кивнула:

– Он не похож на себя: выкрасил волосы, но вот руки… ни у одного садовника нет таких рук.

Чарлз глянул на Далзила.

– Ваш ход, – коротко приказал тот.

– Разумеется, – обронил Чарлз и, поцеловав руку Пенни, шепнул: – Помни свою роль.

– Обязательно.

Она стиснула его руку и, отойдя, увидела, как он возвращается на террасу, после чего, подступив к открытым стеклянным дверям, сообщила Эмберли и Далзилу:

– Фотергилл собрал вещи и движется по газонам к задам дома. Чарлз как раз добрался до газона.

– Эй ты! Подожди!

Фотергилл оглянулся, сообразил, что Чарлз совсем близко, отшвырнул свои инструменты и пустился бежать.

– Он пытается скрыться. Чарлз его преследует.

Она стала горячо молиться про себя. Все предположили, что Фотергилл постарается отвести Чарлза как можно дальше от дома. Территория поместья была обширной, со множеством садов и рощ, где можно скрыться и отделаться от преследователя.

Может быть, Чарлзу придется схватиться с Фотергиллом один на один. Ожидание, бездействие и неизвестность оказались еще хуже, чем она предполагала, но предпринимать ничего нельзя: пусть Фотергилл воображает, что по-прежнему владеет ситуацией.

Поэтому она ждала, наблюдала и молилась.


Чарлз гнался за Фотергиллом, не выпуская его из виду и одновременно отмечая пройденное расстояние. Как они и предполагали, Фотергилл уводил его от дома, к лесистой части имения. Промчавшись по извилистой тропинке, он поднялся на холмик. Чарлз последовал за ним, перевалил через вершину и никого не увидел.

Чуть подальше теснились кусты: должно быть, Фотергилл нашел убежище именно в них. Но Чарлз, подумав, решил, что это не так. Слева проходила еще одна тропинка, поуже, ведущая обратно к дому.

Немного отдышавшись, Чарлз бросился… но не туда, а на прежнюю тропу, ведущую от дома. Он не оглядывался: все его чувства приобрели почти бритвенную остроту. Напрягая слух, он пытался уловить малейшее движение за спиной. Все, что угодно, лишь бы увериться, что Фотергилл полон решимости преследовать его и убить.

Но не услышал ничего. Ни шороха, ни треска сломанной ветки. Зайдя за кусты, он остановился и снова прислушался.

Ничего.

Чарлз закрыл глаза и сосредоточился. И наконец услышал слабый шелест, словно большое животное медленно, но неуклонно двигалось назад, к дому. Фотергилл проглотил наживку.

Искривив губы в холодной ухмылке, Чарлз повернулся и пошел назад. Теперь нужно подготовиться к следующему появлению на сцене.