Она внимательно слушала обоих. Чарлз с улыбкой вставлял шутки и остроты, Николас молча наблюдал. По мнению Пенни, состояние его улучшалось с каждым часом, хотя раны все еще болели.

После ужина они захватили бокалы и перешли в гостиную, чтобы посидеть и потолковать в уюте. Разговор неизбежно зашел о человеке, получившем прозвище Французский Агент.

– Я считаю, что мы зря тратим время, пытаясь установить его личность, поскольку Далзил со дня на день укажет на него обличающим перстом, – заметил Джек. – Но нельзя ли устроить ему ловушку? Ту, которая сработает, независимо от того, который из троих убийца?!

Чарлз подался вперед, сжимая бокал ладонями.

– Теперь, когда вы оба здесь, мы именно так и сделаем. Он не знает ни вас, ни о вас, ни о вашем приезде. И кроме Селборнов, охотится за коллекцией коробочек. Завтра я покажу вам тайник – идеальное укрытие, как вы сами поймете. И нам прежде всего необходимо словно невзначай рассказать ему об этом тайнике.

– Ну… есть много способов, – усмехнулся Джарвис. – Поверит же он священнику, как по-вашему? Я довольно неплохой актер и вполне сойду за ученика духовной семинарии, приехавшего изучать все тайники для католических священников в округе. Дадим небольшой прием, пригласим подозреваемых и обнародуем мои потрясающие открытия.

Чарлз долго смотрел на него, прежде чем улыбнуться и отсалютовать бокалом:

– Идет.;

Часы пробили одиннадцать. Пенни глянула на Николаса. Он опять поник. Она поймала взгляд Чарлза. Тот едва заметно кивнул и потянулся.

– Завтра разработаем детали, после того как сами увидите тайник.

Все поднялись. Наверху Пенни пожелала мужчинам спокойной ночи и в одиночестве зашагала к своей спальне. Чарлз присоединился к ней через десять минут, сразу же после ухода Элли. Пенни, сидевшая перед туалетным столиком со щеткой в руках, хотела было пожурить его за слишком раннее появление. Но слова упрека замерли на губах. Можно подумать, горничная не видит, в каком состоянии находится постель каждое утро! Элли давно поняла, что госпожа проводит ночи не одна.

Мысль об этом вызвала что-то вроде озноба. Но она ничего не хотела рассказывать Чарлзу, поскольку видела, что он всецело занят деталями плана поимки преступника. Поэтому она отвернулась к зеркалу и принялась энергично расчесывать волосы, вдруг осознав, насколько легче ей стало теперь, с появлением Джека и Джарвиса. Она без всяких уверений знала, что Чарлз будет ценой жизни защищать ее, Николаса и остальных неповинных людей от жестокого убийцы. Она и мысли не допускала, что это ему не удастся.

Но теперь он больше не один в этой войне.

Джарвис и Джек уверяли, что благодарны за возможность убраться из Лондона. Она, в свою очередь, благодарна за их приезд.

Поднявшись, как была, в длинной белой ночной рубашке, она задула свечи на туалетном столике и оставила только одну, на тумбочке у кровати. Чарлз в рубашке и бриджах сел на край постели, чтобы снять сапоги. Пенни подплыла к открытому окну, прислонилась к раме и выглянула во двор, где чередовались лужицы лунного света и озера теней.

– Джек и Джарвис – члены вашего клуба, не так ли?

Не дождавшись ответа, она оглянулась и увидела, как он, уже босой, снимает рубашку.

– Не думай, что ты что-то выдаешь, – тихо засмеялась она. – Это вполне очевидно: вы очень похожи.

– Похожи? Но чем? – удивился он, направляясь к ней.

И с каждым его шагом возбуждение все более подстегивало нервы.

– Вас окружает атмосфера опасности. И под вашей светской внешностью таятся настоящие пираты.

– Но для тебя я не опасен?

Она промолчала. Только слегка улыбнулась.

– Это весьма… занимательно. Я ими заинтригована. Он подступил ближе, прижав ее к раме.

– Не уверен, что одобряю твой интерес к ним. Да он ревнует!

Пенни рассмеялась, обняла его, заглянула в глаза цвета полуночи.

– Вряд ли я собираюсь променять тебя на них!

Он продолжал молча смотреть на нее, и она вдруг поняла, что он уверен в ней, что ему больше не нужно спрашивать, что отныне он может быть собой, может требовать и не ошибется в ее реакции.

Чарлз обнял ее за талию, и она затрепетала. Исходившая от него опасность висела в воздухе, переливалась прозрачной дымкой вокруг них.

– Возможно, мне следует убедить тебя? – тихо пробормотал он.

Она облизала губы, чувствуя, как бьется сердце.

– Возможно… и следует.

Не дожидаясь дальнейших поощрений, он приник к ее губам, и опасность сомкнула свои клещи.

Она отдалась этой опасности и задохнулась, когда он завладел ее губами и прижал к стене у окна. Возбуждение уже горело в ее жилах. Твердая стена холодила спину через тонкую ткань рубашки. Но защиты не было. Ни от холода. Ни от его рук. Они грубо шарили по ней, будто открывая заново. Будто она никогда до этой минуты не лежала под ним обнаженная.

Его губы и язык приказывали, держа в плену чувства, мысли и желания, и сейчас она в самом деле была его добычей, а он – безжалостным хищником, чьи сила и мощь не знали границ.

Озноб предвкушения сотрясал Пенни. Она почти не помнила, как он расстегнул ее рубашку и спустил лиф с левого плеча, оголив грудь и наполнив ладонь упругой плотью. И улыбнулся, когда грудь затвердела. Крохотная изюминка соска просила ласки, и он стал безжалостно теребить ее двумя пальцами.

Откинув голову к стене, она втянула в себя воздух. Голова кружилась так, что комната плыла перед глазами.

– А ты… ты когда-нибудь фантазировал… сочинял истории? – едва слышно выдавила она, но он услышал.

– Только о пиратах и сиренах, попадавших к ним в плен. Которые потом брали в плен своих похитителей.

Его взгляд упал на ноющую, набухшую грудь. Чарлз спустил лиф с другого плеча и впился губами в сосок. Лицо в лунном свете выглядело непереносимо мужским… непереносимо прекрасным. Пенни снова задохнулась.

– Эти сирены… какие они?

Он поймал ее запястье, взял безвольную ладонь и сомкнул ее пальцы вокруг своей напряженной плоти.

Она ощутила пронизавшую его дрожь, когда стала смело ласкать его.

– Странно, конечно, – прошептал он, обжигая ее взглядом, – но эти сирены были похожи на тебя.

И, нагнув голову, нашел ее губы, одновременно сминая томившиеся в ожидании груди.

Его плоть в ее руке стала тверже железа: тяжелая, твердая и жесткая.

– Они были похожи на тебя, – повторил он, сжимая ладонями ее лицо и обжигая губы опасным поцелуем. В темный крутящийся водоворот, обещающий немыслимые наслаждения. В царство, где фантазия и реальность сплетены в одно целое.

Теперь он стискивал ее бедра. Вжимал в стену своим массивным телом. Раздвинув ее ноги мускулистым бедром, он поднял ее. Пенни самозабвенно откинула голову, отдаваясь его воле.

– Ты такая же буйная, как и они, – пробормотал он, почти не отнимая губ от ее рта.

И снова унес ее в поцелуе, властном и требовательном, жадном и бесстыдном, но она не уступала ему в пылкости, отказываясь сдаваться. И бросала ему дерзкий вызов, вздрагивая под его ласками, сгорая в неприкрытой, безграничной, примитивной страсти, вырвавшейся наружу по его воле.

Все мысли, все опасения утонули в алчном жаре, изливавшемся из него, в бешеной схватке желания и потребности.

Он порывисто вздернул подол ее рубашки. Она, сама не сознавая, что делает, провела рукой по его груди, взялась за пуговицы на талии, высвободила их из петель, отбросила мешавшую ткань и нашла его.

Чарлз протяжно застонал.

– Как тебе, – выдавил он, – им всегда требовалось больше, чем остальным.

И, стиснув ее обнаженные бедра, насадил на себя.

Пьяная от возбуждения, она закрыла глаза, тяжело дыша, и вцепилась в его плечи. И ощутила, как он проникает в ее мягкость дюйм за дюймом… и остановился.

Удерживая их обоих на грани. На краю. Испытывая нервы. Заставляя ждать…

Она с трудом подняла веки и в полумраке отыскала темный блеск его глаз. Упивалась им долгую-долгую секунду, прежде чем зазывно прошептала:

– А ты? Ты готов предъявить свои права?

– Он вонзился в нее, наполнил, не медленно, не быстро, но мощно, передавая ей силу своей плоти, своего тела, и она не могла помешать ему, запретить, не допустить до своего тела… даже если бы очень пожелала.

Он снова мощным ударом наполнил ее, наклонился ближе и прошептал:

– Я пытался.

Уголки ее губ чуть приподнялись.

Физически она принадлежала ему. Эмоционально он принадлежал ей.

И словно признавая правду, он опустил глаза к ее губам.

– Но я никогда не был уверен, что сумел добиться своего.

Он осыпал ее поцелуями, и их скачка началась. Более жесткая, менее утонченная, более реальная, чем прежде. Оба ощущали себя Объектами фантазий друг друга, и это срывало все покровы, ломало все границы, пробивало все барьеры.

Он по-прежнему удерживал ее у стены, все резче и глубже врываясь в нее. Она задыхалась, держась за его плечи, сжимая его бедра коленями, встречая каждое проникновение.

И когда она всхлипнула, он нагнул голову и впился в ее груди. Брал все, что хотел, не спрашивая разрешения.

Владея ее телом, разумом и душой.

Даже когда она забилась в экстазе, он продолжал вести ее к пропасти. Пока она, выкрикнув его имя, не упала в темный провал.

Он вышел из нее, понес к постели, распластал на матраце, сорвал с нее рубашку, стянул бриджи и присоединился к ней. Прижал к кровати всем весом, раскрыл бедра, поймал ее руки, завел за голову и одним мощным толчком соединился с ней. Брал и брал. И не мог насытиться. Требовал большего, принимая каждый вздох, каждый всхлип беспомощного желания.

Их горящие тела стали мокрыми от пота, и все же она не уступала, оставаясь с ним, словно меряясь силой. Упиваясь этой схваткой. Торжествующе наблюдая за ним из-под полуприкрытых век.

Горячий. Неутомимый. Безжалостно-твердый.