Он прибыл в Эбби три дня назад, имея перед собой две цели, добиться которых следовало в кратчайший срок: одна чисто профессиональная, другая – исключительно личная: поиски жены. И та и другая цель была каким-то образом связана с Пенни, что, нужно признаться, выбило его из колеи. Из всех незамужних дам общества он не подумал только о ней, поскольку был в полной уверенности: она не пожелает иметь с ним ничего общего. Чарлз всегда знал, что одна она могла бы стать его женой, просто потому, что удовлетворяла всем требованиям… если только захотела бы. Но, если учесть, каким образом они расстались тринадцать лет назад, он потерял все надежды… до сегодняшнего поцелуя. Зато теперь твердо знал, что все возможно, и не собирался упускать шанса превратить возможность в реальность.

Возможность… О большем он не смеет и думать. С момента той самой встречи ночью в коридоре он мгновенно ощутил ее реакцию на свою близость. Точно такую же, как многие годы назад: немедленную, сильную, необузданную. Тогда, давно, он точно чувствовал ее отношение к себе, хотя не был уверен, ощущает ли она, как реагировал на нее он сам.

И все же никто лучше их обоих не понимал, что этой связи недостаточно. Все кончилось много лет назад. А как же будет сейчас?

Нужно все выстроить заново, воспользоваться тем, что еще осталось между ними, понять, что из этого может выйти и куда приведет.

И одновременно не забывать о расследовании.

«Не слишком мудро с нашей стороны…»

Верно. Она оставалась самой надежной связью с делишками Селборнов, и теперь приходилось общаться с Пенни на двух разных уровнях одновременно: пытаться вести расследование и завоевать ее.

И все же он не сожалел о поцелуе. Нужно же было убедиться, что еще не все потеряно. Его так и подмывало поцеловать ее еще во дворе Уоллингема, но было не время и не место. Пришлось отстраниться, но когда по пути к дому она улыбнулась и признала, что была права, доверив ему фамильные секреты, он поспешил воспользоваться моментом. Проверить, сможет ли она довериться ему и в другой сфере. Чарлз должен перекинуть мостик через пропасть между ними, хотя не был так уж уверен, что именно он виноват в крушении этого самого мостика.

К сожалению, с ней ни в чем и никогда нельзя быть уверенным. Он считал себя знатоком женщин, изучал их десятки лет, считал, что разбирается в их логике и умеет ими управлять… всеми, если не считать Пенни. Она… он никогда не понимал, как договориться с ней, покорить… заставить подчиняться… и давным-давно оставил все попытки ею манипулировать: результат никогда не стоил затраченных усилий. Для людей его круга такую полную и безоговорочную неудачу с женщиной переварить было нелегко, и, нужно сказать, все это крайне выводило из себя, тем более что с ней приходилось постоянно держаться начеку и смотреть в оба.

Но этот поцелуй ответил на все его вопросы. Она не только позволила себя поцеловать, но и наслаждалась каждым мгновением и целовала его в ответ, намеренно и откровенно продлевая ласку.

Что же, прекрасно. Он преодолел первое препятствие, но слишком хорошо знал ее, чтобы надеяться на многое. Просто получил шанс сделать второй шаг, определить, насколько реальна возможность того, что она согласится стать его женой. Насколько реальны его возможности превратить желание в факт.

Чарлз невидяще уставился в окно, не слыша тиканья часов на каминной доске. Прошло немало времени, прежде чем он вернулся к действительности, вспомнив о другой задаче, требующей его внимания.

За письменным столом он вновь стал обдумывать свою миссию. Тут тактика казалась вполне ясной. Та информация, которую выдал перед смертью Кодел, изобличенный преступник, очевидно, была правдивой. И теперь только от него, Чарлза, графа Лостуитела, зависит узнать детали и сообщить Далзилу. А в этом ему нет равных. Можно не сомневаться: он любым способом проникнет в замыслы Селборнов.

Но сначала карты.

Пододвинув атлас, он открыл первую страницу.

Пенни бродила по саду, вспоминая подробности поцелуя на газоне в тени деревьев. Она все еще чувствовала прикосновение его губ, голова по-прежнему кружилась, а угрызения совести безжалостно терзали душу.

С другой стороны, этому было суждено случиться, то почти первобытное влечение, зародившееся едва ли не в детстве, все эти годы накапливалось и, естественно, привело к взрыву. Он был прав, выбрав для поцелуя столь мирное окружение, и теперь, когда их взаимная жажда была удовлетворена, возможно, этим все и кончится.

Пенни приостановилась и нахмурилась. Разумеется, ее жажду этим не утолить. Как ни печально, Чарлз – ее любовь на всю жизнь, но зато теперь они могут забыть о взаимном притяжении, поставить его на второе место, полностью игнорировать или по крайней мере не придавать ему значения. Да, пожалуй, это лучший способ, и именно так она поступит.

Его расследование только началось, и если она хочет в нем участвовать, пожалуй, стоит забыть об этом поцелуе.

Пенни вернулась в гостиную. Не дождавшись Чарлза, она тихо выругалась, позвонила и велела принести чай. Едва на пороге возник Филчетт с подносом, она велела следовать за ней и направилась в кабинет. Постучала и сразу же вошла.

– Пора пить чай.

Чарлз нехотя поднял голову, встретился взглядом с Пенни и нерешительно помялся, словно не зная, что сказать.

Пенни преспокойно показала дворецкому на стол Чарлза и уселась напротив. Чарлз с плохо скрытым вздохом отложил перо и отодвинул атлас, чтобы уместить поднос.

Она едва успела увидеть, что он составляет какой-то список. После ухода Филчетта она разлила чай и нетерпеливо спросила:

– Ну, что ты решил?

Если он думает, что сумеет вывести ее из игры, значит, жестоко ошибается! Взяв чашку, Пенни поднесла ее к губам. Чарлз последовал ее примеру.

– Мой бывший командир старается определить, кто именно из служащих министерства передавал Гренвиллу и твоему отцу информацию, которую, как мы предполагаем, они обменивали на коробочки для пилюль. Он не желает выдвигать обвинение против них, поскольку они мертвы, но и не играли главных ролей в этом заговоре. Твой отец никогда не имел доступа к правительственным секретам и большую часть жизни оставался в провинции: ни один уважающий себя французский агент не подумал бы к нему обратиться.

– Ты считаешь главой заговора Эмберли? Чарлз задумчиво кивнул:

– Вначале все было именно так. Ты сама сказала, что твой отец стал собирать коробочки для пилюль, когда гостил у Эмберли в Париже. Однако Эмберли ушел на покой семь лет назад, а передача информации продолжалась до самого последнего времени.

– Значит, дирижерская палочка перешла от папаши к сыну, как в случае Эмберли, так ив нашем.

– Все сходится. Тем более что дражайший Николас примчался сюда со всех ног, едва я появился на сцене.

– Неужели он пронюхал, что ты приехал сюда вести расследование? – нахмурилась Пенни.

– Вполне возможно. Чарлз отставил чашку.

– Хотя Далзил воспринимает эту историю всерьез, далеко не все в министерстве придерживаются такого же мнения. Многие считают, что теперь, когда война кончена, секретность больше не играет особой роли.

– Хм… – протянула она. – И что же?

– Хотя существование коробочек для пилюль подтверждает, что с Францией ведется торговля, и скорее всего государственными секретами, это еще не означает соучастие Николаса и Эмберли, пусть даже Николасу обо всем известно. Необходимы доказательства их вины и государственной измены. Именно над этим сейчас я и бьюсь.

Пенни многозначительно уставилась на список.

– И ты уже что-то решил.

Чарлз, поколебавшись, нерешительно сказал:

– У меня тоже есть связи в одной из местных контрабандистских шаек, и я пользовался ими много лет, не постоянно, конечно.

Он поднял перо и принялся рассеянно его вертеть.

– Я вижу две причины подобного поведения Николаса: либо он пытается замести следы Гренвилла и, следовательно, свои, либо пытается установить новые контакты, с помощью которых снова сможет вести дела с французами. В любом случае он недаром шляется по округе, задавая вопросы. Я подумываю, не стоит ли снабдить его кое-какими ответами.

– А именно?

– Не могу сказать, пока не пойму получше, что ему нужно. Действительно ли он собирается заменить Гренвилла или просто пытается узнать, какую шайку тот использовал для передачи секретов, чтобы теперь заставить замолчать ее членов?

Пенелопа покачала головой:

– Пока что мне нечего сказать: я слишком мало знаю. Подавшись вперед, она поставила локти на стол и подперла ладонью подбородок.

Чарлзу казалось, что он читает мысли, мелькавшие в ее выразительных глазах.

– Учитывая нашу уверенность в том, что Гренвилл и Николас – два сапога пара, неужели Гренвилл не признался другу, с какой шайкой имел дело?

– В таких делах главное —секретность. Гренвилл много лет разыгрывал контрабандиста, он прекрасно усвоил урок. Мысль о том, чтобы открыть Эмберли или Николасу имена своих дружков-контрабандистов, вряд ли пришла бы в голову Гренвиллу без особенно веской причины.

– Наверное, ты прав, – поморщилась она. – Стоило спросить Гренвилла о делах, связанных с контрабандой, и он замыкался, как моллюск в раковине. – Она опустила глаза в список. – Так что ты тут сочинил?

Он невольно улыбнулся, хотя вовсе не радовался ее решимости участвовать в расследовании вместе с ним и быть в курсе всех планов.

– Это список шаек, действующих в этой округе. Мне придется навестить каждую. Они скоро узнают цель моего приезда: нужно дать понять, что нас с губернатором интересуют не они, а только то, что они могут мне рассказать.

– А если ты столкнешься с Николасом?

– Ни в коем случае. Ты сама сказала, что он был в Полруане всего две ночи назад. Начну оттуда.

– Когда? Сегодня? Увиливать нет смысла.

– Поеду после ужина. Если прошлой ночью они переправили товары, значит, сегодня вечером будут праздновать в «Утке и селезне».