Девушка с гордостью подумала, что блеском своим Турин обязан ее предкам, и в частности деду — Виктору-Амедею II. Но эта мысль сразу заставила Камиллу вернуться на землю, ведь собственное ее положение было весьма незавидным — наследница герцогов Савойских прозябала в тюрьме!

Узница покосилась на своего стража. Филипп, сжав зубы, держал ее под прицелом своего пистолета и не спускал с нее глаз ни на секунду. Она мысленно спросила себя, чего он так боится — не думает же он, что она способна наброситься на него или прыгнуть с башни вниз? Машинально наклонившись между зубцами, она увидела глубокий ров с черной водой и невольно вздрогнула — на высоте у нее всегда кружилась голова.

— Какая темная вода! Там глубоко? — поинтересовалась она с невинным видом.

— Да, — лаконично ответил молодой дворянин.

Она вздохнула, понимая, что большего от него не добиться. Внезапно на нее навалилась страшная усталость, и она мрачно сказала:

— Давайте вернемся.

Но постепенно солнце и воздух сделали свое дело — здоровье Камиллы значительно улучшилось. Она словно бы возрождалась к жизни благодаря этим ежедневным прогулкам. К ней возвращались силы, а вместе с ними и желание бороться.

Прежде всего необходимо наладить связь с друзьями — лишь от них могла она узнать, как продвигаются дела! Задача эта оказалась гораздо труднее, чем в первый раз. Подать сигнал из окна камеры невозможно, ибо она прикована к кровати; когда же шевалье на короткое время освобождал свою пленницу, то следил за каждым ее движением. Оставалось только одно — воспользоваться прогулками на вершине башни. Однако д’Амбремон и здесь не упускал девушку из виду, и ничто не могло поколебать его бдительности.

Тогда Камилла решила, что сигналом должны стать ее длинные белокурые волосы. Во время одной из прогулок она прислонилась спиной к стене и откинула голову назад, чтобы ветер свободно трепал кудри.

Она боялась, что это вызовет недовольство шевалье, но Филипп не повел и бровью — создавалось впечатление, будто он исполняет порученное ему дело с холодным бездушием машины. Пристально следя за узницей, он делал вид, что не замечает ее красоты, и сохранял бесстрастное выражение лица, даже когда прелестные формы молодой женщины просвечивали на солнце сквозь рубаху.

Камилла стояла, закинув голову, до тех пор пока у нее не заныло в затылке. Затем повернулась и стала с надеждой вглядываться вдаль, но не обнаружила никаких следов Тибора или Пьера. Все ее усилия напрасны!

Разочарование оказалось слишком сильным, и она подошла к д’Амбремону — ей нужно получить хоть какие-то сведения, и только шевалье мог помочь в этом. Эта неизвестность сведет ее с ума!

— Сударь, — робко произнесла она, — отчего вы не желаете со мной разговаривать?

Филипп не выносил, когда она обращалась к нему таким кротким тоном, ибо у него сразу же возникало непреодолимое желание защитить ее от грозивших ей опасностей, а подобная слабость могла иметь самые неприятные последствия. Он заставлял себя думать о ране, которую она ему нанесла, и это обычно помогало — к нему возвращалось чувство спасительной ненависти, делая его безжалостным и непреклонным.

Однако Камилла не сдавалась, желая во что бы то ни стало прервать затянувшееся молчание.

— Умоляю вас, — жалобно сказала она, — ответьте мне. Я должна знать, что происходит за этими стенами, иначе мне не выдержать. Я могу потерять рассудок от одиночества.

Она приблизилась к офицеру почти вплотную, устремив на него горящий взгляд. В ее светло-голубых глазах читалась такая мука, что Филипп был потрясен до глубины души. Он потупился, не желая поддаваться колдовским чарам, и грубо бросил:

— На что вы жалуетесь? Вы пришли сюда по собственной воле.

— У меня не было выхода, — пролепетала она еле слышно. — Вы не можете понять.

— Я уже давно и не пытаюсь.

— Поверьте, я ни в чем вас не упрекаю. Я сознаю, что вы исполняете свой долг. Но мне хотелось бы узнать, как здоровье короля, что происходит при дворе…

— Если монарх приказал заключить вас в крепость под строжайшее наблюдение, значит, он не желает, чтобы вам было известно о событиях в королевстве. Так что незачем меня расспрашивать.

С этими словами он повел Камиллу назад в камеру.

В последующие дни ей также не удалось увидеть своих друзей. Она начала серьезно беспокоиться, и в голову ей лезли самые черные мысли — наверное, с Тибором и Пьером что-то случилось…

Но однажды вечером, когда она уже потеряла всякую надежду, ей вдруг бросился в глаза маленький человечек, важно разгуливавший вдоль рва. Сомнений не оставалось — это ее молочный брат!

Она едва не вскрикнула от радости, но вовремя прикусила язык и тревожно взглянула на шевалье, который стоял, прислонившись к стене, и по-прежнему не спускал с нее глаз. Какое счастье, что ей удалось смолчать — неуместный возглас, конечно же, пробудил бы в нем подозрения! Впрочем, сияющую улыбку тоже надо как-то объяснить, и девушка, воспользовавшись первым предлогом, протянула руку, показывая на заходящее солнце:

— Смотрите, какая красота! Небо в пурпурных лучах…

— Можете немного полюбоваться, — ответил он сухо, — но скоро мы пойдем вниз.

Она поняла, что уловка удалась, — он приписал внезапное возбуждение девушки роскошному зрелищу заката. Разумеется, ему и в голову не могло прийти, что ее сообщники осмелятся появиться у крепости при свете дня.

Теперь у Камиллы появилась возможность получать все необходимые сведения. С помощью привычного для обоих языка жестов Тибор сообщил, что расследование значительно продвинулось вперед, — им удалось выследить толстого горожанина и обнаружить некоторых из его приспешников.

Ежедневные переговоры с друзьями оказали на девушку самое благотворное воздействие. У нее вновь появились надежды на скорое освобождение. Но она очень боялась, что дело застопорится из-за слишком приметной внешности великана и карлика — стоит заговорщикам обратить на них внимание, как все пойдет прахом. А ведь к бандитам необходимо подобраться поближе, чтобы проникнуть в их планы и раскрыть наконец вожака. Пьер с Тибором этого сделать не могли, зато Камилла в состоянии добиться успеха.

И молодая женщина стала вновь раздумывать о побеге. Постепенно эта мысль завладела ее душой: она убедила себя, что никто, кроме нее, не сумеет проторить путь к заговорщикам. Но как совершить побег? Предприятие выглядело слишком уж рискованным, а препятствия — почти непреодолимыми. Она выжидала, надеясь, что случай поможет ей принять решение.

15

Через несколько дней произошло событие, подтолкнувшее Камиллу к принятию решения. Во время утренней прогулки друзья сообщили ей крайне неприятную новость — вездесущий Гвидо устроился на работу в крепость помощником главного повара! Бандит должен приступить к своим обязанностям уже сегодня.

Видимо, Тибор и Пьер все же попались кому-то на глаза в окрестностях тюрьмы, их выследили, и заговорщикам теперь было известно, где скрывается наследница Савойского дома. Итак, тюремная камера перестала быть для нее безопасным убежищем.

Друзья передали, чтобы она не прикасалась к пище до тех пор, пока они не найдут выход из этой опаснейшей ситуации. Девушка пришла в смятение. Все утро она обдумывала полученные известия и решила, что ей необходимо завоевать доверие шевалье д’Амбремона. Молодой офицер — ее единственная надежда; нужно внушить ему, что ее жизнь находится под угрозой.

Когда в полдень Филипп вошел в камеру, чтобы снять цепи на время обеда, Камилла обратилась к нему дрожащим голосом:

— Сударь, молю вас выслушать меня. Убийцы сумели подобраться ко мне. Поговорите с королем! Передайте ему, что я оказалась в ловушке. От вас зависит моя жизнь!

На какое-то мгновение дворянину показалось, что она лишилась рассудка. Сказав себе, что надо хоть немного скрасить ей заключение, он стал уговаривать ее, как ребенка:

— Успокойтесь! Не болтайте чепухи и поешьте — вам сразу станет лучше!

— Нет! — вскричала она, вцепившись в его руку. — Я не прикоснусь к еде. Я не желаю умирать из-за вашего тупого упрямства, и вам придется меня выслушать! Если вы не сделаете того, о чем я прошу, то королю вы передадите труп!

Удивленный этой яростной вспышкой, он пристально взглянул на узницу и прочел в ее глазах такой ужас, что на секунду поверил ей, но тут же вспомнил, как обманчива хрупкая внешность этой девицы и сколько коварства таится в искренних, казалось бы, словах. Конечно, это очередная адская выдумка, чтобы обмануть его и вновь совершить побег.

Грубо схватив Камиллу за плечи, он силой усадил ее за стол решительно произнес:

— У меня нет времени выслушивать все эти глупости. Хватит ломаться! Ешьте!

Однако на сей раз она не собиралась подчиняться и, прежде чем Филипп успел остановить ее, смахнула на пол всю принесенную ей еду. Тарелки с грохотом разлетелись на мелкие кусочки.

— Хорошо, — сказал он сквозь зубы, силясь сохранить хладнокровие. — Если у вас нет аппетита, подождем ужина. А пока извольте лечь на постель. Я не намерен долго возиться с плаксивой жеманницей!

Схватив девушку за запястья, он бесцеремонно швырнул ее на кровать и взялся за цепи. Но она, столь покорная и молчаливая, словно бы взбесилась — кусалась, царапалась и вопила рыдающим голосом:

— Нет! Нет! Умоляю вас… Не трогайте меня… Выслушайте! Шевалье!

Филипп, придя в крайнее раздражение, потерял всякий контроль над собой. Она билась в его руках, будто фурия, оглушив его своими криками, и ему хотелось просто придушить ее. Внезапно девушка обмякла, и ее огромные глаза уставились на какую-то точку в середине комнаты.

— Посмотрите, — выдохнула она, — мыши… Они подохли!