Он оделся куда скромнее, чем накануне: простой черный жилет без рукавов облегал его мускулистый торс, подчеркивая белизну рубашки с кружевным жабо. Кавалерийские сапоги поднимались выше колен. Девушка невольно подумала, что в обычном костюме шевалье выглядит еще более красивым — и тут же выругала себя за неподобающие мысли!

Он смотрел на нее с удовлетворением.

— Хорошо ли вам спалось? — небрежно спросил он.

— Разве могло быть иначе в этом дворце? — ответила она тем же тоном.

— В таком случае было бы непростительно лишить вас резиденции, где вы, судя по всему, прекрасно себя чувствуете. — И он повернулся к выходу.

Не в силах больше сдерживаться, она бросилась к нему и ухватила за широкий рукав рубашки:

— Вы не смеете так вести себя, сударь! Я знаю, что вам приказано обращаться со мной хорошо и доведу до сведения короля…

— Короля! — перебил он ее. — Положительно ваше самомнение не знает границ, равно как и ваше нахальство! Знайте, дурочка, что король о вас и слышать не желает. Он сам велел мне никогда не упоминать вашего имени!

Камилла была ошеломлена. Она понимала, что монарх, желая обеспечить ее безопасность, запретил всякие разговоры, ибо во дворце развелось слишком много шпионов; конечно, он и предположить не мог, в какой конфликт вступят шевалье д’Амбремон и юная принцесса. Итак, Камилле оставалось рассчитывать только на себя — надо выпутываться из сложного положения, в которое она сама себя поставила.

Раздумывать некогда: если она останется в этом ужасном карцере, то лишится всякой возможности общаться с внешним миром, и тогда бегство станет невозможным. Значит, надо как-то помириться с этим вспыльчивым офицером. В конце концов, приходилось признать, что она тоже не без греха.

Решение созрело мгновенно — уступить молодому дворянину. Разумеется, только сейчас… А дальше видно будет! Посмотрев ему в глаза, она кротко произнесла:

— Сударь, смиренно прошу вас простить меня, ибо я вела себя дурно. Умоляю, не оставляйте меня в этой камере, я здесь задыхаюсь.

Шевалье крайне изумился, видя, что Камилла пошла на попятный. Он явно готовился к ожесточенной перепалке, а не к извинениям. Пристально вглядываясь в девушку, он пытался определить, не таится ли за этими примирительными словами какое-нибудь лукавство, но в ее голубых глазах прочел лишь искреннюю мольбу. И тогда он ответил внезапно охрипшим голосом:

— Сегодня я склонен проявить снисходительность к вам, но знайте, что при малейшем поползновении к бегству вы вернетесь сюда… И уже окончательно!

Камилла ринулась к двери, но он, схватив ее железными пальцами за запястье, сурово спросил:

— Вы все поняли?

— Да, — пролепетала она, страшась, что он передумает.

— В таком случае идемте.

Он повел ее по лабиринту тюремных коридоров. Напустив на себя рассеянный вид, Камилла старалась запомнить все повороты, чтобы использовать это позднее. Для нее было очень важно познакомиться с тюрьмой.

Поглощенная своими наблюдениями, она не замечала, что шевалье рассматривает ее с жадным интересом. Он отметил упругую походку и царственную манеру держать голову, восхитился идеальным профилем и длинными белокурыми волосами, свободно ниспадавшими на плечи. Ему пришлось признать, что она поразительно красива.

К тому же он был чрезвычайно заинтригован, отчего эта столь хрупкая на вид девушка ангельского обличья оказалась в тюрьме? Ему не терпелось расспросить ее, и он не сомневался, что добьется ответа. Барышня явно образумилась и смирилась — она расскажет ему все!

Он вошел в камеру вместе с Камиллой и запер дверь на ключ изнутри. Увидев, что она смотрит на него с удивлением, он с решительным видом скрестил руки на груди и слегка расставил ноги.

— Я должен кое-что выяснить, — объявил он.

Она с раздражением отвернулась. Ей хотелось заняться своим туалетом, чтобы избавиться от запаха мочи, который буквально преследовал ее. Лучше всего переодеться, но она не желала расставаться с платьем, превращенным стараниями Тибора в настоящий тайник начинающего беглеца.

Филипп сделал вид, что не замечает ее очевидной враждебности.

— Кто вы такая? — медленно произнес он, подчеркивая каждое слово и устремив на девушку взгляд горящих как угли глаз.

Она устало промолвила:

— Меня зовут Камилла де Бассампьер, разве вам это неизвестно?

— Вы француженка?

— Савоярка.

— Почему вы оказались здесь?

Помолчав, она с вызовом ответила:

— Сударь, я очень устала. Не будете ли вы столь любезны попросить, чтобы мне приготовили ванну? Я хотела бы помыться…

Эта просьба несколько смутила офицера, но он упрямо продолжал:

— Сначала ответьте на мои вопросы. Почему вас заключили в крепость?

— Я не могу ответить. Вам достаточно знать, что я стала жертвой зловещей интриги.

В очередной раз простодушная искренность девушки привела его в смятение, но тут он вспомнил, что накануне она пыталась бежать, хотя с первого взгляда показалась ему совершенно безобидным созданием. Ей нельзя доверять — он уже в этом убедился. Сегодня от нее вряд ли удастся добиться ответа, но попробовать все же надо!

— Придется вам потерпеть, — сказал он сквозь зубы. — Я не потерплю недомолвок. Вы получите ванну, когда удовлетворите мое любопытство.

Внезапно она вышла из себя. Этот человек невыносим!

— Идите к черту! — бросила она со злобой.

— Мы скоро увидимся, — отозвался он, очень довольный произведенным впечатлением.

И тут же направился к выходу. Все-таки она слишком хрупкая, да еще походит на загнанного в ловушку зверька. Он предпочел бы иметь дело с уродливой мегерой — уж тогда бы он ей показал!

В последующие дни Камилле удалось установить связь со своими друзьями. Оторвав клок от подола платья, она вывесила тряпку между прутьями решетки, чтобы показать Тибору с Пьером, где находится ее камера.

Сначала никакого ответа не было — никто не появлялся. Пока было светло, она просиживала все время у окна, пытаясь разглядеть, что происходит за высокими стенами тюрьмы. Наконец она увидела, что с верхушки одного из громадных деревьев в соседнем саду свисает красный шарф.

Это они! Верные друзья не забыли о ней! Ее охватила такая радость, что она едва не пустилась в пляс по камере — но сумела сдержаться. Не хватало еще, чтобы тюремщик что-нибудь заподозрил!

Ей пришлось ждать еще несколько часов, прежде чем на ветвях дерева не появился маленький человечек, который стал весело размахивать руками, — это был Пьер! Почти сразу же к карлику присоединился и гигант Тибор. Камилла на мгновение испугалась, что ветка обломится под тяжестью оруженосца, но успокоилась, вспомнив, как осторожен венгр — конечно же, он вес заранее рассчитал!

Забравшись на дерево, учитель фехтования принялся жестикулировать — он знал, что его воспитанница прекрасно понимает язык знаков, которому была обучена с детства. А молодая женщина подтащила к окну стол, чтобы просунуть руки сквозь решетку — таким образом она могла отвечать Тибору.

Тот сообщил ей чрезвычайно важную новость: удалось найти негодяя, который напал на Камиллу в королевском дворце! Решено пока его не трогать, чтобы выследить сообщников, а через них и вожака бандитов.

Тибор с Пьером, передав это послание, немедленно слезли с дерева — оба не желали привлекать к себе внимания.

Полученные известия, с одной стороны, утешили девушку, но с другой — крайне взволновали. Она и без того томилась в заключении, мечтая лишь о том, как помчится галопом по бескрайним просторам. Теперь же она пришла в лихорадочное возбуждение: ей страстно хотелось принять участие в слежке, затеянной ее друзьями. Она изнывала от желания отомстить за родителей и не могла допустить, чтобы другие рисковали жизнью вместо нее в этом святом деле.

А еще она опасалась, что утеряет свою ловкость и гибкость — все то, чего добилась годами упорных тренировок. Бездействие для нее губительно! Разумеется, она упражнялась и в заточении, часами отражая выпады воображаемого противника, — но это было лишь жалкой заменой настоящего поединка.

Внезапно она решилась попробовать один из железных стержней, данных ей Тибором и спрятанных в углублении на полу. Быть может, замок поддастся? Но тут она вспомнила, что близится время ежедневного визита Филиппа д’Амбремона, — не хватало еще, чтобы он увидел, как она копается в замочной скважине! О бегстве тогда придется забыть.

Действительно, вскоре явился шевалье. Их свидания состояли из перепалок и взаимных уступок, сомнительных побед и неявных поражений — каждому удавалось в чем-то поддеть другого, получая в свою очередь болезненный удар.

Камилла начинала уставать от этой игры. Она твердо знала, что не следует переступать определенных границ, иначе можно снова оказаться в подвале, однако догадывалась, что Филипп никогда не прибегнет к этому средству с целью отомстить за уязвленное самолюбие. Он не был мелочным — следовало отдать ему должное. В его глазах карцер являлся наказанием за серьезный проступок — например, попытку к бегству.

Но девушка чувствовала, что от этого человека исходит опасность; когда он находился рядом, ее охватывала тревога, хотя она не могла объяснить, чем это вызвано. Просто в молодом офицере было нечто такое, что выделяло его среди прочих мужчин, а потому она должна оставаться настороже.

Со своей стороны, д’Амбремон проявлял все больший интерес к прекрасной узнице. От нее веяло тайной. Он попытался выяснить, из какой она семьи, но узнал только, что барон де Бассампьер принадлежит к числу верных служителей короны и что в былые времена старый дворянин входил в свиту наследного принца.

Значит, она солгала ему? Ловкая авантюристка не могла носить столь благородное имя. Или же она действительно происходила из аристократического рода? В каждом ее движении ощущалось врожденное изящество, присущее знати, но вела она себя совершенно неподобающим образом. У воспитанной барышни не должно быть таких свободных манер.