— Жара немного спала, — ответил Майкл. — Я хочу купить для Викки швейную машинку, и она сможет занять часть свободного времени пошивом одежды для младенцев в кварталах, как это делает Бетси.

— В этом нет необходимости, — с досадой сказала Сара. — Я дважды в год даю матерям много ситца и полушерстяной ткани. У них в воскресенье после службы в церкви есть время, чтобы пошить всё необходимое.

— Мама, — укоризненно сказал Майкл. — Викки хочет получить удовольствие от пошива одежды, и я уверен, что эта затея будет охотно принята. — Он всегда занимал оборонительную позицию в споре с матерью. Почему он чувствует себя виноватым, если не согласен с ней?

— Я всё ещё не сделал Викки свадебного подарка, — добавил Майкл. — Подождём. Пусть сама скажет, что ей хочется. — Он пренебрёг ею, но этот шаг должен заставить мать и отца поверить, что у них настоящий брак.

— Мне хотелось бы швейную машинку, — горячо сказала Викки и опустила глаза, чтоб Майкл догадался о глубине её чувств к нему.

— Они должны прислать мастера показать, как на ней работать, — предупредил Барт. — Это, чёрт возьми, чертовски сложная техника. По крайней мере те, о которых я слышал. Но Вы довольно смышлёная, Викки. — На мгновение его взгляд злобно метнулся на Сару. — Вы быстро разберётесь.

Утром Викки проснулась рано, опасаясь, что что-нибудь помешает поездке. Когда Моник откинула драпировки, солнечный свет залил комнату. Восхитительная прохлада вытеснила изнуряющую жару, стоявшую в начале недели.

Завтракая, Викки говорила о предстоящем дне, полном приключений. Она понимала, Моник никогда не покидала Эдем, и надеялась, что поездка развеселит девушку.

Майкл ждал в галерее. За экипажем послали Колина. Через несколько минут Викки сидела внутри рядом с Майклом, а Моник с Колином — на козлах.

На реке два парохода устроили гонки. Викки наблюдала за ними, пока Колин не свернул в сторону от реки. Теперь они недалеко от города. Волнение бьёт ключом. Позволит ли Майкл ей и Моник одним побродить по городу? Позади остались жилые дома, и они въехали в шумную деловую часть города. Копыта лошадей громко стучат по булыжной мостовой.

— Чуть дальше, справа мой офис, — с оттенком гордости сказал Майкл. — Дальше, по этой же стороне, магазин мистера Вассермана.

Перед скромным зданием с занавешенными окнами Колин остановил лошадей. Вывеска на фасаде гласила: МАЙКЛ ИДЕН, АДВОКАТ. Это офис Майкла.

Колин помог Моник сойти вниз, а затем открыл дверь для Майкла и Викки.

— Оставайся с юной мисси, Моник, — приказал Майкл, и, заколебавшись, обернулся к Викки. — Не хочешь посмотреть мой офис прежде, чем пойдёшь в магазин мистера Вассермана?

— С удовольствием, — она сияла и, разумеется, хотела взглянуть на офис мужа.

Майкл провёл Викки к себе в офис. Следом, смущаясь, шла Моник. Он представил обеих девушек очень юному приказчику в очках. Парня зовут Дэвид. Здесь работает Майкл. Взгляд Викки падал на всё, что она в состоянии впитать в себя. Сидя в галерее, когда Майкл был в Новом Орлеане, она представляла его здесь, за таким же письменным столом и рядом Дэвида.

— Пойдём к мистеру Вассерману. Там я тебя ненадолго оставлю. Наверняка захочешь что-нибудь купить.

— И на какую сумму я могу рассчитывать? — запинаясь, спросила она.

— Скажи мистеру Вассерману, что хочешь купить на всё, — он сунул руку в кошелёк и извлёк на свет банкноты. — Покажи ему, сколько ты должна потратить.

Они вошли в неожиданно большой, чистый, аккуратный магазин, где каждый дюйм пространства занят столами с огромным количеством ткани. Подошёл невысокого роста, щуплый мужчина, на вид лет пятидесяти пяти. Умные глаза и мягкая улыбка дополняли изящные черты лица. Это был мистер Вассерман.

— Оставь, Натан, — мистер Вассерман с едва заметным удовольствием отстранил приказчика. Он говорит со слабым акцентом. Кажется, с немецким. — Это мои друзья.

Он принял их радушно, очевидно, был рад познакомиться с Викки. Майкл объяснил цель визита и попросил совета мистера Вассермана по выбору швейной машинки.

— Думаю, лучшей покупкой, — бодро сказал он, — будет модель Уилсона и Уилера. Модель Ханта дороже на пятьдесят долларов, но при этом не получите хорошего сервиса.

— Где её можно приобрести, сэр? — смущаясь, спросил Майкл.

— Я подберу нужный аппарат и через несколько дней доставлю в Эдем, чего бы мне ни стоило.

— Мистер Вассерман, мы здесь, чтобы совершить покупку, — возразил Майкл.

— Майкл, твой дед поручился за меня в банке, когда я двадцать два года назад открыл этот магазин. Я не стану наживаться на его внуке.

Прошло несколько минут, Майкл взглянул на часы и извинился. Он ждал клиента. Когда Викки купит всё, что нужно, отнесёт покупки в экипаж, где большую часть дня сидит Колин. Потом Викки сможет погулять с Моник по городу, не уходя слишком далеко, чтоб не заблудиться.

— К полудню подходи к офису, — сказал Майкл. — Пообедаем во французском ресторане, недалеко отсюда. Уверен, тебе понравиться.

— Спасибо, Майкл, — голос дрожал от восторга.

Мистер Вассерман провёл их по магазину, предлагая девушкам попробовать материю на ощупь, зная, что каждую приводят в восторг полотна атласа, мокрого шёлка, бархата, крепа, тюли и большое количество отделки.

Сделка завершилась, отрезы ткани — аккуратно отрезанные, сложенные и завёрнутые в бумагу приказчиком мистера Вассермана — отданы Моник, чтоб она отнесла их в экипаж.

— Моник, постой, — под влиянием внутреннего порыва сказала Викки. Посмотрела на ленты, от которых Моник не могла отвести взгляд, и протянула девушке монету. — Купи себе что-нибудь.

Моник внимательно посмотрела на деньги. Такой поворот поставил её в тупик.

— Это тебе, Моник. Купи себе что-нибудь.

— Это мне? — она с недоверием взяла монету и повертела в руках. — Я потрачу деньги на себя?

— Пожалуйста, Моник. — Она вспомнила детей в Пойнтсе, которым дала несколько центов, и которые взяли, не сказав ни слова благодарности, хотя их взгляд был достаточно красноречив.

— Я никогда раньше не держала в руках деньги, — с восторгом сказала Моник. «Мон дьё! Мерси, мисси!» — просияли её глаза. Она повернулась к стеклянной витрине, на которой буйством красок сверкали катушки с лентами различной ширины.

— Что желаете? — мистер Вассерман спросил с такой вежливостью, на какую могла рассчитывать самая богатая новоорлеанская дама.

Моник аккуратно выбрала, потом, словно сомневаясь, подержала монету. Да, такого тона было вполне достаточно, чтобы убедить её. Викки уверена, что мистер Вассерман дал девушке больший отрез, чем она заплатила.

— Отнеси в экипаж и возвращайся, — заботливо распорядилась Викки, когда мистер Вассерман завернул покупку Моник и положил поверх пакетов Викки. — Ты же не хочешь заблудиться.

— А теперь Вы должны выпить со мной кофе, — с заговорщицким видом сказал мистер Вассерман. — В это время я всегда пью кофе.

— Спасибо.

Мистер Вассерман провёл её в комнату позади склада. Великолепная маленькая гостиная привела Викки в восторг. Софа из золотого бархата соседствует с парой покрытых гобеленом кресел перед облицованным мрамором камином. Высокие двустворчатые окна начинаются от пола и выходят пышный сад, который всем видом говорит, что требует большой заботы.

— Жоржета, — бодро позвал он, и перед ними, улыбаясь, предстала негритянка в белом тюрбане. — Принеси, пожалуйста, нам с миссис Иден кофе. — Он знаком пригласил Викки сесть на софу и сам сел рядом. — Как Вам Луизиана? — спросил он с горячим интересом.

— Я ещё мало видела, — улыбнулась Викки, — но всё равно считаю, что это самое красивое место, где я когда-либо была.

— Что касается меня, то когда приехал сюда в 1816-м, я словно попал в рай, — сказал он, вспоминая молодость. — Мне было тридцать, и я считал себя мужчиной, — во взгляде грусть смешалась с радостью. — До того я мало видел хорошего в жизни, однако, любовь у нас была, — добавил он с гордостью. — Мы, мои мать, отец, старшие брат, сестра и я, приехали в Соединённые Штаты в 1812 году. Я родом из маленькой деревни, где жило много русских, а правили немцы. Но для нас это не имело никакого значения. Быть евреем среди немцев или русских не очень здорово. Чтобы безопасно жить в Европе, нужно быть Ротшильдом или, там, Моисеем Мендельсоном, то есть «евреем в законе». Нам рассказывали о погромах, что случались повсюду, но когда в нашей деревне убили одиннадцать евреев, а нам сказали, что это не погром, а «случайность», мой отец решил, что пора уезжать. Прошло много месяцев, но мы всё-таки добрались до Нью-Йорка.

— Я помню, как волновалась, когда корабль, на котором я приплыла, вошёл в док. — Лицо Викки просияло от воспоминаний. — Я представляла, каким чудесным окажется Нью-Йорк. Он таким и был, — искренне сказала она, — для тех, кто мог позволить себе жить в красивых домах и сказочных отелях. Но не там, где жила я с тётей.

Мистер Вассерман понимающе кивнул.

— Отец, когда мама жаловалась на жизнь, говорил так: «Лучше быть живыми в Нью-Йорке, чем мёртвыми в Европе». Даже когда мы впятером жили в одной комнате, и было трудно с работой. Спустя два года умер отец, а старшая сестра вышла замуж. Мать ушла жить с моей сестрой, а мы с братом Джейкобом отправились в Луисвилл работать на нашего дальнего родственника. Но через два года брат решил, что нам надо переехать в Новый Орлеан. Долго работали коммивояжёрами, сначала ходили пешком, позже ездили на телеге. Какая прекрасная земля. Это рай, — его взгляд помрачнел, — если не считать того, что меня беспокоило тогда, да и беспокоит сейчас. Одни люди являются собственностью других. Жоржета, — с гордостью сказал он, — не рабыня. Она свободная женщина, хоть и цветная, и работает на меня.

— Майкл тоже сильно обеспокоен проблемой рабства, — Викки по выражению лица поняла, что он разделяет чувства Майкла.