Оглядываюсь по сторонам. В комнате бардак. Повсюду бутылки и пепел от сигарет. С кровати доносится ворчание.

— Эй, — зову я, подходя ближе. — Джонни? Ты проснулся? Как твоя голова? — Отбрасываю одеяло и в смятении отскакиваю. На меня сонно глазеет лохматая блондинка с размазанной тушью под глазами. Внезапно ее взгляд фокусируется, и она потрясенно смотрит на меня. Быстро садится и прикрывает покрывалом голую грудь.

— Какого черта ты тут делаешь? — сердито спрашивает она на французском.

— Où est Johnny? — интересуюсь я, стараясь держать эмоции под контролем.

Она пожимает плечами и выглядит очень подозрительно.

— Мне нужно знать, где он.

— Я понятия не имею, — отвечает она на английском. Затем зевает и расслабляется. — Вчера ночью был здесь. — Многозначительно смотрит на меня.

На всякий случай заглядываю в ванную.

— В каком он был состоянии? Наркотики принимал? Ты можешь мне сказать, — добавляю я, выходя из ванной и глядя на нее. — Проблем у тебя не будет.

— Думаю, да, — говорит она. И по взгляду на ее лицо ясно: она знает это точно. — А что?

— Ты должна уйти, — сообщаю я, возвышаясь над девушкой у края кровати.

Она какое-то время раздраженно смотрит на меня, затем лениво поднимает одеяло и шарит вокруг, вскоре выуживая кружевные черные стринги. Чувствую себя все более отвратительно, пока она неспешно переворачивает их на нужную сторону и, извиваясь под одеялом, надевает. Блондинка поднимается с постели в одних трусах и откапывает красное платьице микроскопических размеров. Только она успевает натянуть его на голову, как с другой стороны комнаты до нас доносится чей-то стон. Мы быстро переглядываемся и мчимся туда, откуда слышался шум. Позади кушетки лежит Джонни со спущенными штанами, измазанный в собственной блевотине.

— Mon Dieu! — восклицает девушка.

Приседаю рядом, пытаясь не замечать вялый член, торчащий между ног босса. Может я и мечтала увидеть Джонни обнаженным, но валяющимся в его собственной рвоте? Увольте.

Похлопываю его по лицу.

— Джонни. Джонни!

— С ним все в порядке? — спрашивает девушка. Оттесняю ее назад и, взяв с кушетки кожаную куртку Джонни, накрываю его причиндалы.

Он опять стонет.

— Джонни!

Он открывает глаза и рассеянно смотрит на меня. Затем опять их закрывает.

— Джонни, очнись! — требую я, снова похлопывая его по лицу. Дрогнувшие веки поднимаются, и он хватается рукой за голову.

— О-ох… — стонет несчастный.

Нужно выпроводить девушку и как можно скорее. Не хватало еще, чтобы она продала свою историю таблоидам, и я не хочу, чтобы она видела больше того, чему уже стала свидетелем. Поднимаюсь и хватаю оставленную в дверях сумку. Быстро возвращаюсь к кушетке и достаю из кошелька двести евро.

— Вот, — говорю, протягивая купюры. — На такси. А теперь уходи.

— Не нужны мне твои деньги, — огрызается блондинка.

— Тебе нужно уйти, — повторяю на французском, помахивая еще одной банкнотой в пятьдесят евро.

Надувшись, блондинка встает.

— Не нужны они мне! — твердит она, глядя уже на четыре банкноты в моей руке.

Беру предположительно ее пальто и подаю девушке. Она принимает его, затем достает из-под кофейного столика черные туфли и обувается. Джонни снова стонет и пытается сесть.

Девушка смотрит на него.

— Надеюсь, он в порядке.

— С ним все будет хорошо, — быстро заверяю я ее и выпроваживаю из комнаты.

К тому времени, когда я возвращаюсь за кушетку к Джонни, он снова лежит на спине в отключке.


Глава 21

— Волнуюсь за него, — говорю я Кристиану девять дней спустя в холле лондонского отеля, где мы остановились накануне концерта на стадионе «Уэмбли». Кристиан хочет встретиться с Джонни, но тот строго-настрого запретил пускать к нему посетителей. На часах шесть вечера, а он еще не вставал. В начале тура он вел себя приблизительно так же, вот только теперь я знаю, что помимо депрессии тут еще и наркотики.

Чтобы поднять Джонни с пола тем утром в Глазго, мне пришлось позвать Билла. И даже тот растерялся, увидев своего подопечного.

— Как думаешь, он оклемается к сегодняшнему концерту? — спрашивает Кристиан.

— Надеюсь, — отзываюсь я.

Джонни не назовешь оклемавшимся даже с большой натяжкой, но верный себе Билл печется только о бизнесе. По дороге к концертной площадке он угощает Джонни виски и старается заразить своим энтузиазмом.

— Первое выступление на обновленном стадионе «Уэмбли»! В этот раз все будет немного иначе. Верно я говорю?

Джонни не отвечает. Мы сидим в хвосте гастрольного автобуса, отдельно от музыкантов, налегающих на выпивку в начале салона. Джонни смотрит в окно.

Весь тур мы передвигались то на автобусах, то на частном самолете. Чаще всего, как ни странно, нас больше устраивал автобус, хотя впечатления от бизнес-джетов нескоро изгладятся из моей памяти. Вот если бы все перелеты были такими: изысканная еда, шампанское рекой и ни одной очереди.

— Вот, старик, глотни еще виски. — Билл пытается говорить жизнерадостным тоном.

Джонни делает вид, что не слышит.

— Давай, Джонни-бой. — Билл отпивает из бутылки. — М-м-м. Отличное пойло. Попробуй.

— Билл, не думаю, что Джонни хочется пить, — заявляю я.

— Не лезь не свое дело! Без тебя знаю, что лучше для Джонни! — рявкает менеджер.

— Придержи язык, — обрывает его Кристиан.

— Да пошли вы! — Билл встает и нетвердой походкой идет в начало автобуса, чтобы примкнуть к вечеринке.

— Как ты? — обращается Кристиан к своему другу.

— Нормально, — вздыхает Джонни.

— Да ничего подобного! — бросает Кристиан, косясь в мою сторону.

Джонни снова вздыхает и поворачивается, чтобы посмотреть на нас, сидящих напротив него за деревянным столиком.

— А что, у кого-нибудь есть соображения на этот счет? — Он протягивает руку и берет забытую Биллом бутылку.

— Джонни, тебе обязательно пить? — спрашиваю я осторожно.

Он ухмыляется и прикладывается к бутылке.

— Ты что, моя мать? Хотя нет, погоди, она же умерла.

Судорожно вздыхаю.

— Тебе осталось отработать только этот концерт, а потом вернешься в Лос-Анджелес и сможешь немного отдохнуть, — продолжает Кристиан, пропустив мимо ушей последнюю сентенцию Джонни.

— Ага, концерт и чертов банкет, — косится на друга Джонни. Вечеринка по поводу окончания тура должна состояться завтра. Кого там только не будет. Избранные журналисты из отдельных изданий даже пропустят канун Рождества ради короткого интервью с Джонни. — Ненавижу этот гребаный бизнес.

— Да ладно тебе! Как ты можешь так говорить? — пытается растормошить друга Кристиан. — Ты же любишь всю эту хрень. Вот выйдешь на сцену и сразу взбодришься. Тебе не впервой.


***

Кристиан отчасти прав, но чуть ли не каждый день на протяжении почти двух месяцев я наблюдала за тем, как работает Джонни, и теперь, стоя за кулисами стадиона «Уэмбли», вижу: он халтурит. Выступление получается вялым. Джонни почти не общается с публикой, и это очень плохо, потому что британские акулы пера не дремлют.

После концерта один из работников службы безопасности приводит ко мне Бесс, и я наконец-то знакомлюсь с вездесущей Сереной. Она довольно хорошенькая: черные волосы, короткая взъерошенная стрижка, оливковая кожа и карие глаза.

Крепко обнимаю Бесс и пожимаю руку озирающейся по сторонам Серене. Знаю, она ищет Джонни, но его нет поблизости.

— Вам понравилось? — интересуюсь я.

— Да! Великолепный концерт! — восхищается Бесс.

— Ага, классный, — рассеянно отвечает Серена. Она откидывает волосы со лба, упирает руку в бедро и опять опускает. Вижу, что соседка Бесс пытается вести себя спокойно, но лучше бы она скакала и прыгала от восторга.

— Джонни, наверное, в гримерке, — говорю я, сжалившись над ними. — Уверена, он скоро придет.

На горизонте возникает Кристиан.

— Эй, Мег, хочешь выпить? — обращается он ко мне.

— Конечно. Кристиан, это моя подруга Бесс и ее соседка, Серена.

— Привет. — Кристиан пожимает руки девчонкам и задумчиво произносит: — Бесс... Это ведь с тобой жила Мег?

— Отличная память, — замечаю я. — Давайте пропустим по стаканчику.

Проходит сорок пять мучительно долгих минут, а Джонни так и не появляется. Первые полчаса Кристиан составлял нам компанию, пока ему не наскучила светская болтовня. Остальные музыканты выпивают в другом конце комнаты, и там же кучкуются поклонницы. Неловко переминаюсь с ноги на ногу рядом с Бесс, хотя мне не терпится проведать Джонни. О чем и сообщаю подруге.

— Можно мы тоже пойдем? — предлагает она с придыханием. Глаза у Серены загораются.

— Мм, вряд ли, — отвечаю я с сожалением в голосе.

Лицо Бесс — маска разочарования, а Серена выглядит раздосадованной.

— Ладно, ладно, я знаю, у тебя есть обязанности, — отпускает меня Бесс.

— Посмотрим, смогу ли я убедить его выйти, — с тяжелым сердцем говорю я.

Но стоит мне взглянуть на Джонни, и я понимаю — ничего не получится. Он сидит в своей гримерке без света и курит, успев порядком надраться.

Включаю свет и с опаской спрашиваю:

— Джонни, ты выйдешь?

— Еще одну... — Он протягивает мне пустую бутылку водки, и та раскачивается из стороны в сторону в его руке.