Анна Рейн - Джонас

На следующее утро Джонас заметил некоторые изменения в поведении жены. Изредка она одаривала его злобными взглядами и старалась не приближаться к нему. Джонас мог только вздохнуть и смиренно принять такое отношение к себе.

В этот же день, чуть позже, он получил письмо от брата. Новости были, конечно… своеобразными. Он даже не знал, говорить ли об этом жене. Но ведь он решил быть с ней честным во всем. Он знал, что Кейт сидит в кресле в своей комнате, уставивишись в пустоту перед собой.

— Кейт, — он вошел, не постучавшись.

Она взглянула на него.

— Я получил письмо от брата.

Джонас нервно сглотнул.

— А он… получил известия из Франции. Мы с ним долгое время после смерти нашей матери жили у ее сестры.

Кейт внимательно слушала.

— Дело в том, что… умерла мать моей дочери, — признался наконец Джонас. Реакция Кейт превзошла все его ожидания. Руки ее сжались, глаза сощурились.

— И сколько же всего у тебя детей? — очень тихо спросила она.

— Двое. Две девочки. Мать одной из них замужем за богатым человеком. Та девочка считается законной дочерью ее мужа. А Клер… Ее мать владела таверной. Таверна сгорела, и она погибла в пожаре. О Клер больше некому позаботиться…

Кейт встала с кресла.

— Ты… Мерзкий распутник. Что-то я не заметила, чтобы ты часто вспоминал о своей дочери. Ты вообще сможешь вспомнить всех, с кем спал?! Ты вообще уверен, что у тебя всего две дочери?! Пока твой сын умирал, ты развлекался в постели с шлюхой! Пока я страдала, ты напивался и веселился!

Все было совсем не так, но Джонас молчал. Кейт закатила ему звонкую пощечину, Джонас поморщился, но стерпел и это. Ему казалось, что такой гнев лучше молчаливого безразличия и постепенного угасания.

— Твой брат сообщает тебе о судьбе твоей дочери! — продолжала бушевать Кейт. — Тебе не кажется это странным?! А мне почему-то кажется! И очень интересно, почему это ты именно сейчас вдруг решил принять участие в судьбе Клер? Она уже достаточно взрослая, чтобы заинтересовать тебя?

— Ну, знаешь, Кейт, это уже слишком.

— Так сколько же ей лет?

Джонас проглотил тяжелый комок, вставший в его горле, прежде чем ответить:

— Восемь или… девять. Я не помню точно.

Кейт презрительно улыбнулась:

— Еще бы ты помнил. И что же предлагает сделать твой брат?

— Он говорит, что если я не смогу или не захочу позаботиться о девочке, то он и его жена с радостью примут ее в свой дом.

— Его жена? Та женщина, которая наставляла ему рога прямо на балу?!

(У Джонаса что-то оборвалось внутри, когда он понял, что даже безразличная к высшему свету Кейт в курсе несчастливой семейной жизни его брата.)

— Ну уж нет, я не позволю той женщине даже близко подойти к бедной девочке. Клер должна жить здесь.

— Кейт, если ты не сможешь принять Клер с любовью, если свою ненависть ко мне ты перенесешь на нее, то лучше ей жить в Эшли-парке. Он достаточно большой, чтобы девочка смогла не попадаться на глаза жене моего брата, и слуги будут любить ее…

— Не смей даже предполагать, что я смогу ненавидеть ребенка, — процедила она.

— Хорошо, — Джонаса терзали сомнения, но у него все-таки была надежда, что Кейт сможет перенести свою нерастраченную любовь на другого ребенка и заменить Клер мать. Он надеялся, что и Клер послужит для его жены утешением, поскольку, очевидно, сам он ничего сделать для нее не мог. — Я выезжаю сейчас же.

Первым делом Джонас отправился в Эшли-парк, к брату. В последний раз они виделись не так давно, несколько недель назад, но тогда Джонас словно ходил по лезвию ножа, пытаясь оценить отношения брата с Эммой. Теперь же он так запутался в своей жизни, что хотел поговорить с братом обо всем. Хотел выслушать его мнение.

Он прибыл как раз к обеду. Вымылся, переоделся и присоединился к Теодору и Эмме за столом. Его поразила ироничная мягкая улыбка, которую лорд Эшли подарил своей жене, и еще больше поразила Джонаса ее ответная осторожная улыбка. Кажется, не так все плохо, как было раньше.

Когда они уединились в кабинете, Теодор бросил косой взгляд на закрытую дверь, улыбнулся каким-то своим мыслям и спросил:

— Так что ты решил, Джонас?

— Клер будет жить со мной и моей женой, — ответил тот, не поднимая глаз.

— Ты уверен, что это разумно?

— Нет.

Джонас взглянул на брата.

— Мой сын умер. Я не писал тебе.

— Сочувствую, — сказал Теодор после долгой паузы и налил брату вина. Они выпили. Джонас потер глаза, пряча невольно навернувшиеся слезы. Он думал, что уже свыкся с потерей, но искреннее сочувствие брата произвело неожиданный эффект.

— Что случилось? — спросил Теодор.

— Вспышка оспы в Хэмпшире. Представляешь — оспы!

Теодор выглядел искренне удивленным и опечаленным.

— Когда-нибудь с оспой покончат навсегда, — сказал он тихо.

— Когда-нибудь, — с кривой улыбкой поддакнул Джонас. — Ты не знаешь, у Клер есть… прививка или… что-нибудь?

— У нее прививка, Джонас.

— Хорошо.

— А как твоя жена примет девочку теперь?

— Я не знаю. Мне кажется, они смогут найти утешение друг у друга.

— Почему же ты не можешь утешить жену?

— Она не примет моего утешения. В Лондоне я был с другой женщиной. Когда я узнал о вспышке болезни, я вернулся к Кейт, она потянула меня в спальню, но я… я признался ей. Теперь она не простит меня.

Теодор внимательно смотрел на брата.

— Ты ждешь моего совета?

Джонас пожал плечом.

— Тебе не следовало признаваться.

Джонас удивленно посмотрел на брата.

— Я вижу, Кейт что-то для тебя значит. Я не знаю, почему ты сделал то, что сделал, и глупо говорить, что не следовало этого делать. Я вижу, ты и сам раскаиваешься. И этого достаточно, понимаешь? Если ты искренне раскаиваешься в своем поступке, если ты твердо намерен никогда больше такого не делать, то тебе просто надо было сказать, что ты этого не делал.

— Хотя с другой стороны, — вздохнул Теодор, — возможно, если бы она поверила на этот раз, ты бы стал вновь и вновь лгать ей подобным образом.

— Она не верила мне даже тогда, когда я действительно был ей верен. Я сбежал от ее упреков в Лондон и… сделал то, что сделал.

Теодор мрачно улыбнулся.

— И, честно говоря, сейчас я тоже сбежал от нее, — продолжал Джонас. — Признался в том, что у меня есть дочери, — и сбежал. Вероятно, я не должен был этого делать?

Теодор покачал головой.

— Ты сказал ей, что едешь за Клер?

Джонас кивнул.

— И ты на самом деле поедешь?

— Да.

— Иногда сбежать действительно необходимо. Время и расстояние заставляют нас взглянуть на все по-другому. Может быть, твоя жена поверит, что ты искренне раскаиваешься.

Джонас невесело усмехнулся.

— И я поеду с тобой. Думаю, Эмма тоже не откажется поехать с нами.

Они помолчали.

— Я заслужил все это, признаю, но Тео… — пробормотал в конце концов Джонас. — В чем виновата Кейт? В чем был виноват Дэвид?

Теодор вздохнул.

— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о великом замысле Господнем? Чтобы порадовался, что наконец отомщен? — Теодор сухо усмехнулся и отрицательно покачал головой. — Не ищи смысла там, где его нет. Мир несправедлив. Я сочувствую твоему горю. И я не желал тебе зла, хотя, безусловно, рад видеть, насколько ты изменился.

Джонас склонил голову.

— Но если мир не справедлив, к чему тогда вообще делать что-то? Зачем, например, вытаскивать меня из долговой тюрьмы?

— Например, затем, чтобы всю оставшуюся жизнь не мучиться сожалениями, что я мог что-то сделать и не сделал. Я мог — и я сделал.

Шутил Теодор всегда с серьезным видом. А сейчас он казался Джонасу слишком легкомысленным. Значит, в его словах был какой-то подвох. Знать бы еще, какой…

Конец сентября 1834 г. Франция. Недалеко от Руана.

Как все же это странно — стать отцом для взрослой девочки. Джонас просто не мог воспринять ее, как собственное чадо. Возможно, познакомься он с ней еще лет через пять, то увидел бы лишь красивую юную девушку, с которой приятно поваляться в постели. Сейчас же он не воспринимал ее никак. Клер отвечала ему тем же. Впрочем, она и к леди Эшли не проявляла никаких чувств. Клер шла навстречу только Теодору, чему Джонас нисколько не удивлялся. Благожелательный и чуть отстраненный, лорд Эшли одной своей мягкой улыбкой всегда мог пробиться через застенчивость, скромность и страх юных девиц. И при этом всегда был для них безопасен.

За девочкой после смерти матери присматривала одна деревенская бабка, которой Теодор регулярно платил за то, чтобы та раз в три месяца присылала известия о Клер. Бабка та была суровой и жадной, но, рассчитывая на достойную награду от лорда, с девочкой обращалась довольно терпимо.

Эмма осталась в гостинице.

Братья остановились перед дверью дома.

— Войдешь первым? — спросил лорд Эшли у брата. Джонас нерешительно кивнул и постучал в дверь. Старуха открыла дверь.

— Чего надо? — спросила она по-французски.

Внутри дома, за спиной бабки, виднелась худенькая детская фигурка.

Поскольку Джонас не отвечал, Теодор взял на себя представления.

— Мадам Мезон, я лорд Эшли, а это мой брат, месье Джонас Хоупли. Мы приехали за Клер.

Знакомство с дочерью оказалось для Джонаса очень неловким. Он смог выдавить из себя только короткое «здравствуй». Дальше разговор вел Теодор. Он поблагодарил мадам Мезон за помощь, расплатился с ней.