— Чепуха и бред, — неодобрительно заявил Джака Хоблин. — Судья никогда не скажет ничего подобного.

— Старый придурок, — прошептал Пол Дэниэл, — дай ему веревку, и кто знает, может, он сам повесится.

Но Джуд потерял нить своих рассуждений. Он пытался поставить стакан, пока, наконец, Салли его не забрала. Джуд вытер лоб рукавом и осмотрелся остекленевшим взглядом, запев надтреснутым дрожащим тенорком:

Жили-были старики, и были они бедны. 
Твидли-дидли-ди.
Они жили в хлеву без двери, 
Что стоял у старого вяза.

— Боже святый, я этого не вынесу, — заявил Хоблин, — сидеть здесь, как тетушка Салли на рождественской ярмарке.

Чарли Кемпторн кашлянул и незаметно придвинулся к Джаке. Выпивка и курево временами еще сказывались на его легких.
— Я сегодня утром видел Розину, — доверительно сообщил он, — она выросла милой девчушкой.

— Да? — Джака подозрительно уставился на него.

— Скоро замуж выйдет, полагаю? Хотя, может, кого и отпугнет эта нога, я про ее хромоту.

Джака фыркнул и допил стакан. Чарли моргнул и заглянул под насупленные брови собеседника

— Не годится, если она так и останется старой девой только потому, что приволакивает одну ногу.

— Ей еще только семнадцать, — сообщил Джака, набивая трубку.

— Скоро за ней будет много молодых повес волочиться.

— Может, кто постарше — более подходящая пара, — заявил Кемпторн, облизав губы.

— У старика и старухи не было деньжат, твидли дудли дидли ду, — запел Джуд. — И сидя под старым вязом, чуяли они беду.

— Вот взять меня, — сказал Кемпторн, — ну просто глянь для примеру. Делаю паруса, работенка непыльная. Откладываю немного деньжат на черный день. И ведь у меня двое ребятишек, один из...

— Ага, — отозвался Джака, — бедные маленькие голодранцы.

— Ежели им чего и не хватает, то с возрастом наберутся. Чего им и вправду недостает, так это женской заботы. Я подумывал о Мэри-Энн Трегаскис, но...

— Ежели ты ей нужен.
Когда Джака Хоблин пропускал первый стаканчик, не в его обычае было любезничать.

— Ну, кто знает. Я ж ее не спрашивал. Но многие бы вцепились в такую возможность. Я было положил глаз на милашек из семейства Андреуортов, но решил сменить курс. К тому же я ж не только паруса могу шить своей иглой. На прошлой неделе раздобыл в Редрате десять ярдов черного бархата, дешевого, по два шиллинга за ярд, и задумал его разрезать и пошить бриджи, как у господ, буду продавать тем, кто хочет сойти за джентльмена, ежели им самим не получится. Я еще много чего могу, нахватался там да сям, ты удивишься.

— Ага, — сказал Джака, потягивая следующий стакан.

— Да. И думается мне, что для девицы, умеющей обращаться с иголкой, мужчина, который тоже это умеет, будет очень даже подходящей парой, вот что я думаю.

— Вот как ты думаешь, значит? — Джака оценивающе уставился на Кемпторна и на минуту погрузился в размышления. — Сколько тебе годков, Чарли? Почти как мне, наверное.

— Мне всего-то тридцать девять, — заявил Чарли.

— И по-прежнему харкаешь кровью?

— Неа, уж почти два года как не харкаю. Слышь, Джака, помяни мое слово, дела у меня идут в гору, и вокруг полно девиц....

— Может, девица и сама имеет право об этом судить.

— Неа, Розина такая добронравная девица, вся в мамашу. И в тебя, Джака. Ну конечно же, в тебя. Она поступит так, как велит отец, в этом я уверен.

— Ага, — прорычал Джака, — может, и так. Может, так ее воспитали. Но я не из тех, кто спешит без нужды, только ежели и в самом деле требуется спешить... А лучше б не надо было.

— Никакой спешки! Просто подумай на досуге, в общем. И может, я загляну к тебе, прогуляюсь с Розиной туда-сюда, ежели ты не возражаешь, просто поглазеть на окрестности.

— И вот старик со старухой, — пропел Джуд, — шаталися вокруг, твидли дидли дудли ди. И тут увидели калеку, что из земли встает.

Позже вечером Джуд нетвердой походкой побрел домой, в Грамблер, стремительный полумесяц освещал ему путь, проглядывая через белые облака высоко в небе. Воздух стал промозглым, и если бы не апрель, то можно было бы предположить, что грянет мороз. Джуд по-прежнему пребывал в веселом расположении духа, хотя его немного беспокоили дурные предчувствия вечного проклятия для всех народов. Время от времени он забывал об этом и шел, напевая свой нескончаемый мотивчик, в котором всегда обнаруживался новый куплет. Иногда он спотыкался о рытвину или камень и проклинал весь мир, желая, чтобы тот отправился в геенну огненную, от которой Джуд так стремился его спасти.

Как раз после одного из таких редких периодов затишья он услышал шаги за спиной.

Со временем страхи, что мучили Джуда осенью и на Рождество, утихли, а сегодня выпивка согрела его и наделила мужеством. Но всё же он быстро обернулся, навострив уши, и потянулся за ножом. До первых домов Грамблера лежала пустынная полоска земли, заросшая дроком и вереском, с несколькими искривленными ветром деревцами.

За ним шли двое, и в полутьме Джуд осознал с дрогнувшим сердцем, что это незнакомцы. Один был высоким, в старой шляпе, низко надвинутой на глаза.

— Мистер Пэйнтер, — сказал тот, что пониже, и Джуд понял, что уже слышал где-то этот голос.

— Чего вам надо?

— Ничего особенного. Просто поговорить.

— Не хочу я разговаривать. Держитесь подальше, а не то перережу глотку.

— Ах вот как. Теперь вы стали воином, да? Не то что в сентябре.

— Не понимаю, о чем это вы, — встревоженно произнес Джуд, пожалев о своих прежних словах. — Просто понятия не имею.

— Так что же, не помните, как с легкостью подзаработали деньжат, а? Решили, что можете наболтать вранья, сколько душе угодно, и вам это сойдет с рук? Вот умник какой, да? Очень умно. Ладно, Джо, давай им займемся.

Коротышка прыгнул вперед, нож Джуда сверкнул в лунном свете, но не успел тот повернуться, как высокий занес тяжелую дубинку и со всей силы опустил ее на голову Джуда. На секунду выглянула луна, а потом колени Джуда подогнулись, и он рухнул ничком в кромешную тьму.

Когда Пруди услышала, что мужа убили, то издала пронзительный крик и бросилась наружу, где в первых лучах солнца к ней приближалась процессия женщин. Два старых мусорщика, Изекииль Скейвен и Сид Бант, нашли тело в канаве у обочины дороги, шахтеры притащили доску и понесли его в последний путь домой. Никто не знал, действительно ли нападавшие хотели его убить, или организм так ослаб за годы пьянства, что Джуд не пережил ночь после нанесенного удара. Все полагали, что мотивом послужило ограбление. Схватили двоих калек-моряков, пробиравшихся вдоль побережья к Сент-Ивсу, с ними обошлись бы жестоко, если бы те не доказали, что провели всю ночь в скромном домишке преподобного Кларенса Оджерса.

Росс не позволил Демельзе пойти, но сам сходил и выразил соболезнования Пруди. Неким странным образом Джуд стал непременным атрибутом его жизни, а не просто соседом. Хотя в последнее время они редко виделись, Росс всегда помнил о существовании Джуда — вечно ворчащего, пьяного, самоуверенного в своей неловкой и виноватой манере. Мир без него уже не будет прежним.

Росс сказал кое-что из этого Пруди, которая сморкалась в пыльную красную тряпку, когда-то принадлежавшую Джуду, и призналась Россу в своих подозрениях, что смерть Джуда — результат случившегося в Бодмине, потому что с тех пор он словно повредился в рассудке, будто вечно чего-то ожидал. И вот пришло отмщение. Росс ничего не сказал, а просто задумчиво смотрел в окно, размышляя над такой вероятностью. Так и не дождавшись ответа, Пруди сдалась и сказала, что в чем бы ни коренилась причина, Боже ты мой, она не знает, как теперь жить, когда его нет. Ее кузина их Марасанвоса, явившаяся разделить одиночество, шмыгала носом в углу, вытираясь рукавом.

Тело положили под навес, куда из одноэтажной хижины с двумя комнатами вела задняя дверь, и поглядев на бывшего слугу пару минут, Росс вернулся к хлюпающим носами женщинам и спросил, нужна ли в чем его помощь.

— Мы собираемся похоронить его в четверг, — объяснила Пруди, волосы падали ей на лицо, как лошадиный хвост, — и я хочу устроить погребение, как полагается. Он всегда любил самое лучшее, и мы должны ему это дать, правда ведь, Тина?

— Ыыы, — ответила Тина.

— Он был настоящим человеком, наш Джуд, — сказала Пруди. — У нас были взлеты и падения, конечно же, временами он бывал редкостным старым пердуном, но это не считается. Он был моим стариком, а теперь помер, зарезан в ночи в спину. Жуткая, жуткая мысль.

— Если вы сообщите мне время похорон, я приду в церковь, — сказал Росс.

— Нед Ботрелл мастерит гроб. Я хочу, чтобы всё было подобающе, как для джентльмена, вот как. Будут петь гимны и всё такое. Мистер Росс.

— Что?

— Скажите мне, что я поступаю правильно. Давеча, когда мы ложили его, чтоб всё было как следует, я пошла вытрясти его кисет с табаком — он ходил с ним повсюду, вот ведь повезло, что в четверг не взял — и вот я пошла его вытрясти, и разрази меня гром, но тут как посыпались золотые соверены по всему полу, как мыши перед котом. Их было пятнадцать, а я ничегошеньки об этом не знала! Откуда он их надыбал, Господь знает, контрабандой, небось, но что меня мучает, так это правильно ли будет потратить это золото на его похороны.

Росс выглянул в открытую дверь.
— Теперь это золото твое, Пруди, делай с ним, что хочешь. Всё его имущество перешло тебе, но ты можешь найти деньгам и лучшее применение, чем растратить их на роскошные похороны. Пятнадцать фунтов — неплохие сбережения, на них ты прокормишься и приоденешься, хватит надолго.

Пруди почесалась.
— Джуд хотел бы приличных похорон. Всё дело в приличиях, мистер Росс. Чтоб мне пропасть, ежели не так. Мы должны устроить старику подобающий уход. Разве не так, Тина?