14

…У всех исторически активных, то есть господствующих, классов заключение брака оставалось сделкой, которую устраивали родители. И первая появившаяся в истории форма половой любви – страсть, и притом доступная каждому человеку из господствующего класса, – рыцарская любовь Средних веков – отнюдь не была супружеской любовью. В своем классическом виде рыцарская любовь устремляется на всех парусах к нарушению супружеской верности, и поэты воспевают это. И в Средние века вместе с единобрачием появляются два неизменных, ранее неизвестных характерных общественных типа: постоянный любовник жены и муж-рогоносец. Достоверность происхождения детей от законного отца продолжала основываться самое большее на нравственном убеждении, и, чтобы разрешить неразрешимое противоречие, кодекс Наполеона ввел статью: «Отцом ребенка, зачатого во время брака, является муж». Таков конечный результат трехтысячелетнего существования единобрачия.

Фридрих Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства

Самый сильный человек – самый одинокий.

Элеонора Дузе, великая актриса

Этот сильный, навязчивый дождь, к счастью, не застал Лизу на улице. Она услышала стук капель в окно, уже когда была дома – они пили с Сашей чай в кухне и пытались рассматривать книжку с картинками. Пытались – потому что Саша никакого интереса к картинкам не проявлял, а во время чтения порывался катать по столу паровозик, все время наезжая на чашку и проливая при этом чай, или соскакивал с места и отстреливался из-за двери от воображаемых бандитов.

«Какая все-таки разница между мечтами о замужестве и материнстве и тем, что получаешь в реальности. Между мечтами о работе – и трудовыми буднями. Не значит ли это, что мечтать вообще вредно? Мы все – нация мечтателей, может быть, поэтому и живем плохо? Надо написать об этом статью», – придумала Лиза, чтобы не раздражаться на Сашкину возню. Записав эти мысли на скорую руку в свой рабочий блокнот, она закрыла детскую книжку и начала убирать со стола. Тут-то и застучали по оконному стеклу настойчивые холодные капли.

– А все-таки хорошо, что я живу с Сашкой одна, никого не жду, ни перед кем не отчитываюсь, никому ничем не обязана! – Лиза произнесла это вслух, чтобы еще больше убедить себя в этом. Но вдруг сама собой перед ней всплыла картина ее детства. Мама хлопочет в кухне. Лиза, маленькая, играет на диване с куклами в теплой светлой комнате. Приходит с работы отец. Девочка со всех ног бежит к нему, он берет ее на руки, поднимает высоко под самый потолок и кружит долго-долго. Мать наблюдает за этим, притворно сердится и ворчит, что сейчас они обязательно сшибут люстру. Потом, через некоторое время после ужина, Лизу отправляют спать, но ей нисколько не страшно, потому что она прекрасно знает, что отец с матерью дома, рядом. Она чувствует себя в безопасности и в любую минуту может прийти, забраться к ним в постель и спокойно улечься посередине. Лиза подумала, что ее собственный сын лишен этой простой детской жизни в полной семье.

Горячая вода, бурля в раковине, омывала тарелки. Лизе стало грустно.

– Ну и чем все кончилось? – спросила она себя, надевая перчатки, чтобы мыть посуду. – Мама всю жизнь просидела домашней хозяйкой, а отец теперь наслаждается счастьем с молодой женой и новым ребенком.

«Зато ты в детстве была счастлива! – сказал в ответ ее внутренний оппонент. – Может быть, счастливое детство сделало тебя сильной».

– Может быть! Но у каждого своя жизнь. Нельзя мириться с тем, что тебя оскорбляет. – Лиза не заметила, как произнесла это вслух.

– Мам, ты с кем разговариваешь? – забежал в кухню вооруженный до зубов Сашка. Индейский лук и колчан со стрелами перепоясывали его грудь крест-накрест.

– Сама с собой. А тебе скоро спать, – заметила она ему.

– Не хочу! – Сашка с визгом унесся в комнату, и вскоре оттуда послышался шум упавшего стула. Ужасный рев подтвердил догадку, что стул упал прямо на Сашу. Лиза вбежала в комнату.

Сын, к счастью, был вполне цел и от злости пинал спинку стула и ножку стола.

– Это перевернутое сиденье можно использовать как укрепление. – Лиза решила переключить Сашкино внимание, показала, как нужно стрелять из укрытия по врагам, и снова удалилась в кухню. Подвывания и пинки, раздававшиеся еще некоторое время, свидетельствовали о том, что Сашка, хоть и перестал чувствовать боль, обиду на стул не утратил.

«Уложу его и еще поработаю над статьей!» – решила Лиза, заканчивая дурацкую ежедневную возню.

В маленькой кухне среди старых шкафов все-таки нашлось местечко высокому стакану толстого стекла с небрежно воткнутыми в него сухими растениями, банке с кофе на специальном подносе с парой кофейных чашек, нескольким рюмкам, висящим на металлическом крепеже. Остальное место на полках занимали банки и бутылки с детским питанием. Изречение американской писательницы Маргарет Митчелл, напечатанное крупными буквами на глянцевой бумажке, было прикреплено на самом видном месте: «Настоящую даму легко узнать: она ничего не ест».

Но уложить Сашку после всех приключений и стрельбы оказалось совсем не просто и закончилось тем, что Лиза, умывшись на ночь и сняв парик, прилегла с ним рядом. Сон тут же, как ярый предатель и враг, стал пробираться в ее сознание, и, если бы не Сашкины рассуждения и вопросы на всякие отвлеченные темы, она заснула бы буквально через секунду. А так ей пришлось еще придумывать ответы.

– Мам, почему ты лысая? – Этот вопрос был самым простецким из всех, но как на него ответить?

– Потому что теперь пошла мода на лысые головы. – Лиза решила не открывать Америки.

Наконец Сашка стал возиться не столь энергично, а вскоре и затих. Это означало, что он засыпает. Тут уж Лиза стала прилагать все усилия к тому, чтобы не заснуть вместе с ним. Самым лучшим способом было думать о прошедшем дне – воспоминание о том, как она пустила в ход тяжеленную книжку, рассмешило Лизу, но она не любила вновь и вновь возвращаться к пройденному, поэтому стала думать о своей книге. Ее интересовало, почему одни люди могут спокойно плыть по течению и принимать все, что дает жизнь – и беды, и радости, – с одинаковым спокойствием тупых животных. Но есть на свете и другие представители высших существ, у которых неустанно работает внутренний моторчик, и он-то как раз и является движущей силой их внутреннего беспокойства. Этих людей называют по-разному, в зависимости от рода занятий. Среди них иногда встречаются наркоманы и пьяницы, нередко – большие ученые, еще чаще художники, живописцы, архитекторы, артисты, музыканты, писатели и поэты. Пытаясь создать новое в искусстве, они бессознательно расширяют пределы времени – не столько для себя лично, сколько для своих творений. Таким образом они продолжают жить – в греческих вазах, египетских пирамидах, римских мозаиках, храмовых скульптурах, художественных полотнах. Вещи растягивают сроки личного бытия художника. Есть среди описанного типажа и несчастные люди – те, которые не могут определить причину своего внутреннего беспокойства. КПД их моторчика очень мал, они ничего не могут добиться в искусстве, любое дело, за которое они берутся, проваливается. Однако нет пределов той внутренней работе, которую они совершают ежечасно, ежеминутно.

Сашка наконец расслабился, засыпая, и превратился из чертенка в милый, теплый комочек. Лиза, приподнявшись, все-таки посмотрела, не притворяется ли он, и только после этого тихонько сползла со своей половины кровати. Сын спал. Она вышла из комнаты и плотно закрыла за собой дверь.

У-уф! На часах было половина одиннадцатого. По крайней мере еще в течение двух часов она могла принадлежать самой себе. Лиза с удовольствием сварила кофе и включила компьютер. Уже готовая статья о Нине лежала на столе. Лиза опять вспомнила, как сегодня днем ее обозвали «сексуальным объектом» за невинный блондинистый парик и манеру покачивать бедрами. А почему ее, собственно, это так обидело? Лиза задумалась.

Когда она была влюблена в Кирилла или в своего лейтенанта, разве не с удовольствием она отдавала себя за нежное словцо, за умильный взгляд, за возможность называться женой? Она вспомнила женщин, живущих и до сих пор в том небольшом поселке при воинской части, откуда уехала она с Сашкой. Она открыла при клубе консультационный пункт по вопросам семьи, брака и воспитания детей. Плату установила весьма умеренную. Ровно столько же денег Лиза отдавала няне – одной из соседок, которая с трудом согласилась сидеть с Сашкой два часа в день, пока Лиза работала в своем пункте. Соседка нуждалась в деньгах, так как у нее было трое детей, но работать по-настоящему не хотела – предпочитала требовать с мужа повышения по службе.

– Ничего у тебя не получится! – заявила она, узнав, зачем Лизе понадобились ее услуги. – Здесь давно уже есть свой, проверенный временем консультационный пункт – на общей кухне. Сама чего не знаешь – соседки подскажут, так что никто к тебе, девонька, не придет!

Но все-таки кое в чем няня ошиблась. Из любопытства ли, посмотреть на молодую жену нового лейтенанта или просто узнать, что такое профессиональный психолог и с чем его едят, но на первый прием к Лизе записались три женщины. Еще более удивительным оказалось, что все они по образованию были учительницами – количество высших педагогических учебных заведений в нашей стране огромно, несмотря на нехватку профессионалов в школах. Как поняла Лиза, им хотелось подтвердить или опровергнуть свои собственные взгляды на жизнь. Оказалось, что симпатичная внешность Лизе мешала: как только женщины убеждались в ее наружной привлекательности, они тут же начинали ей противоречить, интуитивно подозревая в ней соперницу, а не наставницу. Так Лиза убедилась, насколько силен и в женщинах голос пола. Почему-то раньше она полагала, что зов плоти в основном присущ только мужчинам. Оказалось совсем не так. Сколько за год она наслушалась рассказов о том, как в жилых городках далеких гарнизонов и в общагах военных академий женщины из ревности пытались убить себя, своих мужей и соперниц и иногда им это удавалось! Этих историй ей хватило на всю жизнь. Чем меньше был круг обитания этих женщин, чем ограниченнее число представителей сильного пола вокруг них, тем ярче, острее разгоралась борьба. И не самцы бились насмерть за право обладать хозяйкой жизни. Женщины сражались, животов не жалея, чтобы обеспечить себе домашний очаг, огонь в нем и пару кастрюль. В нескольких таких историях Лизе пришлось выступить в качестве арбитра и консультанта. Но как ни уговаривала она участниц этих драм, что их герой вовсе не стоит такой суеты и разумнее всего отойти на безопасное расстояние, все равно в умах подавляющего большинства женщин положительного отклика ее проповеди не имели. Потому что в России еще очень прочна наивная вера в мужчину – хозяина ФАМИЛИИ, владельца имущества, жены, скота и рабов. В столицах убежденность в этом все-таки постепенно ослабевает, но остается еще по-прежнему сильной женская вера в любовь, которая все побеждает, дает надежду жить и без которой существовать на свете просто скучно.