Кристина Додд - Джентльмен-разбойник

– Вы? – Повелительным жестом Дьюрант предложил ей зайти в библиотеку.

Эмма без возражений подчинилась. В нем была некая властность. Эмма, в конце концов, помнила, кто он – сын герцога и привилегированный член английского общества.

Дьюрант указал на двухместный диванчик у окна.

Эмма устроилась в уголке.

Он сел в противоположном углу, в трех футах от нее.

– С каких это пор Сандре приглашает компаньонок в королевский дворец? – сурово спросил он.

У Эммы возникло ощущение, будто она стоит перед строгим старшим братом.

– Он собирается ухаживать за мной.

– Вы совсем разум потеряли? – В голосе Дьюранта прозвучала тревога.

Эмма ожидала, что дальше он укажет на пропасть между принцем и ею.

Вместо этого он сказал:

– Вы не слышали о его жестокости, о его выходках? Вы не можете выйти за такого человека. Вы будете несчастны и рано умрете, сломленная духом и телом. Поверьте мне. Это уже много раз случалось.

Она смотрела него, пораженная тем, как он подался вперед, как потемнели его глаза, как убедительно говорит. Ей хотелось заверить его, что она все это знает, но у нее есть скрытые причины согласиться на благосклонность принца.

Но что это изменит? Дьюрант предупреждал, чтобы она не вмешивалась в местные дела. И вряд ли одобрит, что она помогает человеку, нарушившему закон.

Больше того, она даже не намекнет, что встречала Мстителя.

– Леди Фанчер в восторге от принца Сандре. – Эмма хорошо умела уклоняться от темы – научилась этому искусству, работая у леди Леттис.

– Леди Фанчер добрая женщина и в каждом видит лучшее, к тому же она родственница вашего обожаемого принца.

– Вы правы. – Эмма смотрела в окно. Солнце медленно опускалось за горизонт. Ей надо побыть одной, нужно время, чтобы приготовиться, на тот случай если Мститель как-то сумел последовать за ней сюда. – Я успокаиваю себя тем, что принц может ухаживать за мной, но я вправе не принимать его ухаживания.

– Вы действительно верите, что можете ускользнуть, когда принц Сандре открыто заявил о своих намерениях?

– Пока я не соглашусь…

– Моя дорогая, не будьте такой наивной, – фыркнул Дьюрант. – Если вы посмеете отказать ему, он везде найдет вас и заставит заплатить за унижение.

Он так горячо произнес эти слова, что Эмма сначала растерялась, но потом, вспомнив о Мстителе, вновь обрела присутствие духа. Она делает это, чтобы помочь Мстителю.

– Наверняка все не столь ужасающе, как вы рисуете. – Она поднялась. – Мне нужно идти. Пора спать.

Дьюрант в изумлении глянул в окно.

– Еще светло!

– Я устала с дороги.

Он поднялся, высокий, серьезный, решительный.

– Полагаю, вы хотите хорошо выспаться, чтобы быть свежей на завтрашнем балу.

– Конечно. – Отличное объяснение. – Да!

– Знаете, одно время я и сам подумывал начать ухаживать за вами.

– Не говорите глупости, – рассмеялась Эмма.

Он даже не улыбнулся и продолжил:

– Но как может человек, который неизвестно когда унаследует герцогский титул, сравниться с принцем пусть небольшой, но процветающей страны?

Веселье Эммы улетучилось.

– Я с вами не согласна, а если бы и согласилась… почему вы так жестоки?

– Жесток? А что, кроме жажды богатства и безопасности, может заставить женщину вроде вас выйти за такого человека, как Сандре де Гиньяр?

Презрение, с которым он говорил, изумило Эмму, гнев неудержимо охватил ее.

Шагнув к Дьюранту, она сказала:

– Вы понятия не имеете, чего жаждет женщина вроде меня. Вы никогда не оказывались в такой бедности, что если не нашлось бы подходящей работы, то пришлось бы торговать телом. Вы никогда не растирали жирные ноги какой-то истеричной дамы, прекрасно зная – при малейшем вашем проступке она вас вышвырнет. Вы никогда не бродили в лесу, так замерзнув и заблудившись, что смерть казалась спасением. – Эмма сделала паузу. – Да, вы провели два года в тюрьме, но сами туда угодили. Женщины вроде меня попадают в темницу бедности и отчаяния не по собственной воле. Мы живем и умираем в этих застенках безо всякой надежды вырваться.

– Эмма… – Дьюрант посмотрел в ее сердитые глаза и поднял руку, словно для того чтобы погладить по щеке.

И на какой-то миг у Эммы возникло чувство чего-то знакомого… и страх. Что в этом человеке заставляло ее с таким волнением отвечать на его упрек?

Негодование захлестнуло Эмму, но у нее больше не было слов. Она бросилась вон из библиотеки.

Торопясь в спальню, Эмма смахивала с горевших щек слезы отчаяния.

Как смеет Дьюрант говорить о ней столь оскорбительно? Что он знает о женщинах «вроде нее»? Он никогда хлопот не знал. По крайней мере за исключением последних двух лет. Глупо выходить из себя, услышав его мнение, когда он торчит в Морикадии и ничего не делает для того, чтобы унять тревоги родственников. Он человек без чести.

Да, она не могла забыть, что Дьюрант был добр к Эликсабет и Дамасии, и знала, что в другое время и в другом месте пришла бы в восторг от того, что он проявляет к ней известный интерес.

Ох, не могла она разобраться в этом человеке! То он ведет праздную жизнь, то проявляет заботу о дочке бедняков. Потом просит держаться подальше от принца Сандре ради ее же блага. Затем обвиняет ее в том, что она ничем не лучше содержанки, продающей любовь за деньги.

Эмма начала подниматься в свою комнату в помещении для слуг, когда ее остановила Тиа.

– Мисс Чегуидден, вы меня помните? Я ухаживала за вами, когда вы были больны.

– Да, конечно. – Тиа, как и дворецкий, ведет себя странно, не смотрит на нее, изображает крайнюю услужливость. – Что случилось?

– Спасибо за вашу доброту. – Горничная присела в реверансе. – Я здесь, чтобы помочь вам. Ваша спальня теперь в другом месте.

– Почему? – Эмма терла платком покрасневшие глаза.

– Так приказала миледи, мэм. Если вы соблаговолите последовать за мной…

Эмма, взглянув на узкую лестницу, поспешила за Тиа.

– Хорошо, но мне нужно собрать вещи…

– Я уже перенесла все в вашу новую комнату. Вещей не так много, и я справилась без труда. – Тиа говорила безо всяких эмоций, но Эмме отчего-то стало не по себе.

Горничная провела Эмму по широкому коридору, увешанному картинами и зеркалами в золоченых рамах, и остановилась у большой двери. Открыв ее, Тиа ждала, пока Эмма войдет.

Эмма в изумлении смотрела на большие роскошные апартаменты. Восточный ковер в коричневых, красных и кремовых тонах закрывал большую часть полированного пола. Над туалетным столиком, уставленным баночками с косметикой, висело зеркало. У камина стояло красное бархатное кресло.

Пока Эмма оглядывала свое новое обиталище, Тиа, опустившись на колени, разожгла огонь в камине.

– Здесь не холодно, – отважилась запротестовать Эмма.

– Солнце заходит, вечером будет прохладно, а вам нужно быть в тепле после ванны.

После ванны?!

Горничная задернула шторы из бархата цвета янтаря и распахнула полог, открывший массивную кровать. Подойдя к высокому шкафу, она сказала:

– Я повесила сюда ваши платья, а белье и прочие принадлежности здесь. – Она показала Эмме ящики. – Я взяла на себя смелость достать одну сорочку и халат. – Тиа указала на кровать.

Эмма увидела белый, отделанный кружевом наряд.

В дверь тихо постучали.

– Это принесли воду. – Тиа впустила процессию служанок с ведрами, от которых шел пар. Следом две крепкие девушки несли огромную лохань.

Бримли стоял у входа и держал поднос с холодным ужином. Он вручил его горничной, и та поставила поднос на прикроватный столик. Пока она распоряжалась приготовлениями для мытья, Бримли спросил:

– Мисс Чегуидден всем довольна?

Эмма удивленно воззрилась на него.

Он говорил любезным тоном вышколенного дворецкого, не глядя на Эмму.

Так вот почему Бримли не ответил ей, когда она входила в дом! Понятно, он демонстрирует, что потерял к ней уважение.

И пришел сюда специально для этого.

Эмма расстроилась. Ей нравился Бримли. Она-то его уважала! Но как и Дьюрант, он в свое время предупреждал ее, чтобы она ни во что не впутывалась. Как она могла объяснить свои действия, чтобы Бримли не презирал ее? По его мнению, то, что она делает, – образец глупости.

– Да, спасибо, все замечательно, – запинаясь, сказала она.

– Тиа подходит вам как горничная?

Эмма взглянула на Тиа. Та стояла, сложив перед собой руки, олицетворяя безупречную служанку – Эмма в свое время сама частенько так делала, – и смотрела в пол.

– Да, Тиа мне нравится.

– Очень хорошо, мэм. – Бримли поклонился, круто развернулся и вышел.

Остальные двинулись за ним. Никто не смотрел на нее, равные ей стали относиться к ней пренебрежительно. Но почему? Разве она задрала нос? Или из-за принца Сандре?

Осталась только Тиа. Она помогла Эмме раздеться и влезть в лохань. Пока Эмма купалась, горничная раздула огонь в камине, согрела полотенца и простыни, налила в хрустальный бокал густое красное вино. Она помогла Эмме вымыть волосы, вытереться, подала ночную рубашку и теплый халат.

За все время Тиа не произнесла ни слова. И по-прежнему не смотрела на нее.

Эмма нарушила гнетущую тишину:

– Ванну можно убрать. А потом оставьте меня наслаждаться одиночеством до утра.

Тиа удивилась, словно ожидала, что Эмма не выдержит молчаливого презрения. Тем не менее горничная повиновалась, поставила вино и поднос с едой на столик у камина, и через несколько минут Эмма осталась одна.

В отдалении слышалось рокотание грома, словно критиковавшего все ее мысли и поступки. В этой большой комнате Эмма чувствовала себя маленькой и подлой. Она купила эту роскошь под фальшивым предлогом, и хотя знала, что поступает правильно, понимала: все, за исключением леди Фанчер, считают ее выскочкой, ухватившейся за шанс выбраться из безнадежной жизни. Не то чтобы женщины не совершали подобного, но мало кому доводилось стать избранницей такого жестокого и попирающего человеческое достоинство жениха, как принц Сандре.