— Вероятно, старшие слуги могут познакомиться с новой хозяйкой? — заметила Артемис Малзард.

От излишне снисходительного тона Пруденс хотелось ее стукнуть, но она напомнила себе, что этот брак стал потрясением и для Артемис. Вероятно, ей он кажется поспешным и необдуманным, особенно через несколько недель после смерти ее мужа.

Пруденс подошла поприветствовать осанистую седовласую женщину, которая оказалась экономкой, и пухлого мужчину по имени Белшоу, командующего кухней. Его роль Пруденс была непонятной, наверное, он отвечает за питание семьи и слуг. Дальше стоял Юинг, дворецкий, худой мужчина с красноватым носом, видимо, ему была не чужда симпатия к вину.

Дворецкий окинул ее острым оценивающим взглядом, остальные сохраняли вежливое безразличие. Пруденс не сомневалась; у них найдется о чем поговорить, как только они уйдут отсюда, но не думала, что совершила или сказала нечто такое, из-за чего с самого начала разверзнется ад.

Когда это испытание закончилось, Кейт повел ее наверх по тяжелой деревянной лестнице, которая была великолепна, но странно смотрелась в современном светлом холле. Однако, поднявшись на площадку, Пруденс увидела, что лестница соответствует обшитому панелями верхнему коридору.

Странный эффект.

Они пошли по коридору, но Артемис вскоре сказала:

— Ты, должно быть, хочешь переодеться, Малзард. Я провожу твою жену в ее покои.

— Спасибо. — Кейт повернулся к Пруденс: — Ты не возражаешь?

Пруденс вдруг стала ненавистна мысль о расставании с ним, но это ребячество.

— Конечно, нет. Нужно, чтобы осмотрели твои раны.

— Действительно, — сказала Артемис. — Ты мог погибнуть.

— Только при самом худшем стечении обстоятельств.

— А вы не ранены? — спросила Артемис у Пруденс.

— У меня только синяки. И у меня была возможность переодеться. Мой сундук скоро привезут. Извините, что я не в полном трауре, сестра, но…

Пруденс замолчала, не в силах придумать краткое объяснение.

— Об этом мы обязательно позаботимся, — сказал Кейт. — Но сегодня и день нашей свадьбы.

Он поцеловал руку Пруденс и вошел в комнату.

— Сюда, — сказала Артемис и устремилась к следующей двери, напряженно выпрямившись.

Ситуация казалась трудной для всех, и Пруденс не могла придумать, как ее облегчить. Артемис Малзард, похоже, доброжелательна, но этот брак мог ранить и обидеть ее. Пруденс искренне об этом сожалела.

— Ваша спальня. — Артемис распахнула дверь и вошла. — Со смежной дверью в спальню графа, разумеется.

— Она чудесная.

Пруденс сказала это совершенно честно.

Стены были украшены узором из цветущих ветвей и ярких птиц. Должно быть, это китайские обои, о которых она слышала. Потолок голубой, как летнее небо, этот цвет повторялся в шторах и узоре ковра на полу.

Пруденс повернулась сказать комплимент и увидела, что лицо Артемис исказилось. Боже милостивый! Ведь совсем недавно это была ее спальня, отделанная по собственному вкусу, и после смерти мужа она оставила ее. Пруденс хотела извиниться, даже предложить, чтобы Артемис снова заняла эту комнату, но это невозможно.

Вместо этого Пруденс снова высказала соболезнования:

— Я очень сожалею о смерти вашего…

Напряженность Артемис превратилась в стойкое неодобрение.

— Мы не лжем друг другу в приватной обстановке. Вы должны радоваться смерти моего мужа, это дало возможность вам и Кейтсби пожениться.

— Что? Нет…

— Не считайте меня дурочкой. До этого у него и пенни за душой не было.

— Я знаю, но…

— И он женился на вас с неприличной поспешностью. — Артемис принялась шагать, словно в клетке. — Вы, должно быть, давно знакомы. Если действительно ждали возможности удовлетворить вожделение.

Потрясенная Пруденс ахнула.

Артемис резко повернулась и взглянула ей в глаза.

— Он всегда хотел получить Кейнингз! Я это знаю. Я знаю, что он ликовал — ликовал! — из-за смерти моего сына.

— Я уверена, что такого не было.

— Будем говорить прямо. Ваш муж своим поступком убил меня, и если есть справедливость в мире, то его рана воспалится и убьет его.

У Пруденс ноги подогнулись, и она осела на скамью в изножье кровати.

— Как вы можете такое говорить?

Артемис присматривалась к ней, она выглядела на удивление разумной.

— Кейт обманул вас?

— Я знаю его. И знаю, что ваши предположения невозможны.

— Предположения? Спросите его. Кейт не может отрицать, что приехал сюда с позором, и мой бедный муж страдал, поскольку его брат губил репутацию нашей семьи…

— Позор?!

— Как и не может отрицать, что стал причиной яростного спора, из-за которого у моего мужа произошло кровоизлияние в мозг.

— Пожалуйста, Артемис…

— Вам не давали позволения называть меня по имени!

С пересохшим ртом Пруденс пыталась говорить мягко.

— Леди Малзард, вы ошибаетесь. Если вы хоть сколько-нибудь знаете Кейта, то понимаете, что он не способен на такой бессердечный поступок.

Артемис грустно рассмеялась:

— Эго вы его не знаете. Мой муж видел своего брата таким, каков он есть, — праздный, безрассудный, проваливающий все, за что брался. Боюсь, вы на собственном горьком опыте узнаете его недостатки. Если это уже не случилось.

Она взглянула на синяк на лице Пруденс.

— Кейт не имеет к этому отношения.

Артемис пожала плечами, потом быстро повернулась к двери и открыла ее.

— Здесь будуар. — Она открыла следующую дверь. — А здесь гардеробная. Она, к несчастью, маленькая. Мы думали увеличить ее… — Артемис замерла, потом взяла себя в руки. — У вас есть горничная?

— Нет.

— Я пришлю.

Она огляделась, аккуратная и изящная от макушки до пят, потом вышла, закрыв дверь с тихим твердым стуком.

Глава 23

Пруденс осталась одна и обхватила себя руками, словно замерзла.

Двуличная! Милая в обществе и враждебная в приватной обстановке.

Нет, это не совсем справедливо.

Артемис не была милой. Она из тех леди, которые никогда не проявляют потрясения перед слугами. И скорее всего, верит в то, что сказала о Кейте.

И все-таки она ошибается. Ошибается!

Кейт не мог радоваться смерти ребенка или замышлять убийство брата. Пруденс знала это в душе, но разум предупреждал, что в одном Артемис права: она мало знает своего мужа. Да, их знакомство глубокое, но оно очень, очень короткое.

Какой позор Кейт навлек на семью? Он что-то говорил, когда они подъезжали.

Почему Кейт так яростно спорил с братом? Гневный разговор, вероятно, способен вызвать кровоизлияние в мозг, но наверняка никто не может это распланировать. И уж конечно, не Кейт. Ему свойственна горячая импульсивность, а не холодный расчет.

Хотя… Кейт признался, как сильно всегда хотел Кейнингз.

Пруденс вздохнула и запрокинула голову, пытаясь ослабить болезненное напряжение в шее.

Вот уж действительно пандемониум. И не только из-за дурных ожиданий, но и из-за мрачных подозрений.

Ей хотелось броситься к Кейту, вывалить ему все это, но он явно не знает о ненависти невестки. Лучше по возможности оставить это в тайне. Однако необходимо обдумать, способна ли Артемис причинить ему вред.

Пруденс не думала, что дело зайдет дальше злых слов. В конце концов, если Артемис хотела отравить Кейта, у нее для этого было несколько недель. Пруденс молилась, чтобы невестка покинула Кейнингз. Теперь в нем новая графиня.

После стука главная дверь открылась, и вошла служанка. Она была молода, круглощека и сильно нервничала. По сравнению с ливрейными лакеями одета беднее. Бесформенное черное платье прикрыто грубым белым фартуком. Чепец и чулки, разумеется, черные, но чулки на щиколотках собрались в гармошку, а чепец сильно велик. Если ее одежда обычна для служанок в Кейнингзе, это придется изменить.

Девушка принесла большой кувшин горячей воды и едва не расплескала ее, нервно присев в реверансе.

— Я Карен, ваше сиятельство. Меня послали принести воду, ваше сиятельство. И помочь вам.

Что такого сказала Артемис, если служанка так нервничает? Что новая графиня будет суровой госпожой?

Пруденс с улыбкой встала.

— Спасибо, Карен. Какое необычное имя!

— Каренхаппух, ваше сиятельство. Оно упоминается в Библии.

— Правда? Где? — Пруденс нужен был обыденный разговор. Однако служанка не двигалась. — Налей воду, пожалуйста.

Карен поспешила к фарфоровому тазу.

— В книге Иова, ваше сиятельство. Каренхаппух — одна из дочерей Иова, ваше сиятельство, родившихся после окончания его испытаний. Викарий говорит, что правильно Каренхаппух, ваше сиятельство, но я всю жизнь была Карен.

Пруденс сообразила, что она все еще в шляпке, вытащила булавку и сняла ее. Возможно, это облегчит головную боль. Бесконечное повторение слов «ваше сиятельство» только ее усилило. Это необходимо? Если и так, то она положит этому конец.

— Пожалуйста, называй меня «миледи», Карен, — попросила Пруденс, отдав служанке шляпку. Она подошла к рукомойнику и огляделась. — Мыло есть?

— Ох! Да, ваше сиятельство. Я хотела сказать «миледи».

Служанка положила шляпу на кровать и полезла в карман. Она вытащила фарфоровую баночку и поспешно поставила рядом с тазом.

Пруденс снова поблагодарила её, но поняла, что девушке явно не хватает навыков. Без сомнения, и у вдовствующей графини, и у Артемис вышколенные горничные, но ни одну из них не прислали помочь ей.

Вымыв руки, Пруденс спросила:

— Каковы твои обычные обязанности, Карен?

— Я одна из нижних горничных, ваша… миледи.

Прислать ее — это оскорбление.