— Джек, на противоположной стороне улицы остановилась машина. В ней двое. У того, кто за рулем, на глазу повязка. Не твой ли это одноглазый?


— Неужто Гусь? — всполошился Барахло. — Я слышал, он где-то неподалеку бродит, про тебя спрашивает.

— Может, и он, — откликнулся Джек.

— Раз так, надо нам тебя отсюда эвакуировать.

Из нас шестерых Гуся не знал только Миллиган. Но вопросов он не задавал. Вечер песен явно подошел к концу — это можно было прочитать на лице Флосси. Джек же с виду был совершенно спокоен — но только с виду. В создавшейся ситуации он настолько хорошо владел собой, что могло показаться, что это ему ничего не стоит.

— С Гусем шутки плохи, — сказал он, помолчав. — Может вломиться сюда в любой момент и начать палить. Он непрофессионал — а потому непредсказуем. Псих. Это следует помнить.

— Еще бы не псих, — поддакнул Барахло. — Кто ж станет по городу все лето шастать да разнюхивать?

— Он вошел в азарт, — сказал Джек. — Хочет меня припугнуть.

— Как бы то ни было, сейчас он в двух шагах, — сказал Хьюберт — по-видимому, он полагал, что необходимо действовать, а не разговоры разговаривать. Первым делом я подумал, что не занятым в спектакле, в том числе и мне, сейчас самое время покинуть сцену. С другой стороны, опасность, если она вообще существовала, мне не грозила, и убегать было бы постыдной трусостью. Впрочем, в «Высшем классе», во время перестрелки, пострадали как раз те, кто к бандитской разборке никакого отношения не имел. А значит, если вовремя не убежать, придется прятаться от пуль под столом. Да, дружба с Джеком сопряжена с риском, и с немалым.

— Святая матерь Божья! — вырвалось у Флосси, когда она сообразила, кто такой Гусь. В этот момент она наверняка вспомнила, не могла не вспомнить, про Синего Лу. Перед тем как Лу «получил свое», она ведь тоже неплохо проводила время.

— Вызову фараонов, пусть приезжают и его забирают! — вскричал Барахольщик, которого не могла не волновать судьба принадлежавшей ему недвижимости.

— За что забирать-то? — возразил Джек. — За то, что он в машине сидит?

— Забрать всегда есть за что, — подал свой веский голос я. — Вызвать полицию не помешает.

Барахло бросился к телефону. Хьюберт запер входную дверь и сказал, что двое мужчин по-прежнему сидят в темно-вишневом седане, в пятидесяти футах от «Пэроди-клаб», на противоположной стороне улицы.

— Не исключено, что придется пробыть здесь всю ночь, — сказал я.

Джек кивнул — такой возможности он тоже не исключал. Миллиган отодвинулся вместе со стулом от стола, но вставать не стал — двусмысленный жест, весьма типичный для бывшего полицейского в возникшей ситуации.

— Никогда не знаешь, придут они или нет, — сказал Барахло, положив трубку. — Дежурит Конлон, сукин сын. Никогда не известно, приедут они к тебе или за тобой. Говорит, лейтенант на пожар выехал — горят железнодорожные склады в Западном Олбани. Сказал, одну машину попробует вызвонить. Ну не паразит?

— Да они моей смерти хотят — в этом все дело, — сказал Джек.

— Мне этот Конлон никогда не нравился, — проворчал Миллиган, — но я к нему за помощью ни разу не обращался. И к остальным тоже. Дай-ка я ему позвоню.

— Не встревай, Миллиган, — улыбнувшись, сказал Джек — забота старика его явно забавляла.

— Я всю жизнь борюсь с преступностью, — сказал Миллиган. — Тем более когда под угрозой такие уважаемые в городе люди… — И, бросив на меня быстрый взгляд и подмигнув, он направился к телефону. Я посмотрел на Джека: левой рукой он с трудом мог поднять даже стакан. По существу, он владел только одной рукой и в схватке с Гусем — если до этого дойдет — был обречен. Верно, Хьюберт был хорошим стрелком, иначе бы Джек его не нанял, но ведь и Гусь неплохо владел огнестрельным оружием, к тому же он был не один. «Если начнется стрельба, — подумалось мне, — Джеку не поздоровится».

Миллиган вернулся к столу.

— Позвонил капитану Ронану, — сообщил он. — Но его, как назло, нет на месте. Тоже, видать, на пожаре. Звоню Конлону, говорю: «Так, мол, и так», — вроде понял…

Миллиган сел и стал ждать, хотя никто не мешал ему уйти. Но тогда бы он пропустил самое главное, не узнал бы, сработали ли его прежние связи.

Полиция так и не приехала. Связи не сработали.

Со временем я понял, что Джек был прав. Если б Джека убили, полиция бы умыла руки; может даже, они знали, что за ним охотятся. В те дни в полиции часто раздавались звонки: «Ну что, Брильянт получил свое?» — «Сегодня вечером получит, не бойтесь». Тогда-то до меня наконец дошло то, чего я раньше по наивности не понимал: Джек был не столько врагом фараонов, сколько предметом их зависти. Я живо представил, как они, набившись в комнате, оживленно обсуждают, каким образом лишить его этого преимущества.

— Включили фары, — доложил стоявший в дверях Хьюберт. — Тронулись.

— Слава Богу, — сказала Флосси.

— Это ж маневр, неужели непонятно, — сказал Джек и вновь оказался прав.

Через несколько минут машина вновь остановилась — на этот раз на стороне «Пэроди-клаб», в тех же пятидесяти футах от входа.

— Внутрь хотели заглянуть, — пояснил Джек.

Все мы, за исключением Джека, вскочили со своих мест и стали нервно ходить по комнате. Мы то и дело поглядывали друг на друга, а затем, не сговариваясь, каждый из нас посмотрел на Джека решение ведь принимал он. Уезжать или оставаться? Баррикадировать дверь или оставлять как есть? Барахольщику, конечно, идея перестрелки через окна и двери понравиться не может, но возражать он будет вряд ли: убытки он понесет минимальные (человеческие жертвы не в счет), зато «битва за „Пэроди-клаб“» будет вписана золотыми буквами в историю города.

Только один Хьюберт точно знал, что ему делать. По тому, как он перебирал пальцами в кармане, было ясно, что пистолет у него наготове. Джек знал, кого нанимать.

— У тебя есть лишний ствол? — спросил Барахольщика Джек.

— Сколько тебе надо? У меня их целая коллекция.

— Два. И патроны.

Барахольщик раскрыл створки шкафчика под стойкой и вытащил оттуда два непарных пистолета, один — старый «Смит энд Вессон» тридцать второго калибра, с которым мне вскоре предстояло близко познакомиться. Это был запатентованный в 1877 году уродливый маленький безкурковый ржавый пистолет с костяной ручкой и со стершимся серийным номером, выбитым на основании рукоятки. Ни один профессионал не стал бы его хранить. Возможно, Барахольщику он достался в обмен на пиво. Бессмысленное, нелепое, опасное оружие. Под чекой у него был поврежден механизм, поврежден он и сейчас, однако в идеальных условиях пистолет стрелял — выстрелит при необходимости и сегодня. Отталкивающий, скособоченный, маленький посланец смерти — что-то вроде кобры на костылях.

— Это безумие, — не выдержал я. — Мы сидим здесь, готовимся открыть огонь и, черт возьми, забываем, что есть ведь и другие способы решения проблемы. Весь мир еще ума не лишился. Почему, например, не вызвать полицию штата?

— Вызови губернатора, — заметил Джек. — Он наверняка будет рад застать меня в добром здравии.

— Неплохая идея, — согласился я.

— Позвони моей родне в Филадельфию, — продолжал Джек. — Позвони своим родственникам. Позвони всем своим друзьям и сообщи им, что здесь дают бесплатно выпить. Через четверть часа очередь выстроится.

— Еще одна превосходная мысль, — сказал я.

— Но вот что мне прикажешь делать завтра вечером?

Пока мы раздумывали, что Джек хотел этим сказать, он зарядил один из двух пистолетов Барахольщика. Тут Флосси решила, что рисковать жизнью она не намерена.

— Если ты подымешься наверх, он тебя никогда не найдет, — сказала она Джеку.

— Куда наверх?

— Ко мне. Я туда сама пойду, если что.

— У тебя есть наверху комната?

— Комната? Комнатой я бы это не назвала.

— Что ж ты думаешь, он не сообразит заглянуть наверх?

— Мою конуру он в жизни не найдет — в этом все дело. Если мы туда заберемся и потушим свет, он тебя тысячу лет искать будет. Это ведь, считай, в другом здании.

— Гусь тупой, но дотошный, — возразил Джек. — Может и найти.

— Тогда давай сами нападем на это польское отродье, — взорвался Хьюберт. — Сколько, мать вашу, можно сидеть тут и ни хрена не делать! Как мыши под пол забились.

— Нет, ни то, ни другое нам не подходит, — возразил я. — Одни говорят — уходим, другие — остаемся, а ведь мы даже не попытались вызвать кого-нибудь себе на помощь.

— Не торопитесь, — сказал Джек. — Действовать надо с умом, осмотрительно. Сколько раз бывало: все проблемы разом решить хотят — а потом на тот свет отправляются. Слушайте меня. Сейчас самое время расходиться.

— Я, пожалуй, выпью еще одну кружку пива, — сказал я и подсел к стойке, на самый дальний от дверей табурет.

Миллиган сел со мной рядом и сказал:

— И я тоже на посошок выпью.

— Давайте по последней, — сказал Барахольщик, заходя за стойку, — и буду закрываться. Выключу свет и уйду. И приведу сюда фараона, даже если его на веревке тащить придется.

Джек пожал плечами.

— А мы — наверх, — сказал он Флосси. — В твою дыру.

— Ступай за мной, — сказала она.

— Обратно только по этой лестнице?

— Есть и вторая, — сказал Барахольщик. — Наверху большой чердак, он соединяет клуб с другим зданием, где раньше фабрика по производству орехового масла была.

— Господи, фабрика по производству орехового масла?!

— Фасадом она выходит на другую улицу, на Донаган-авеню, и там нет окон. Флосси права. Никому и в голову не придет, что у нас с фабрикой общий чердак. В этих старых домах сам черт заблудится. Куда только по этим переходам не попадешь!