Год настоящей взрослой жизни или скорее ее имитации. Цветы, рестораны, гражданский муж Тимофей, красавец, сын богатых родителей, а потому – владелец собственной квартиры, машины и кошелька. Уроки в эту мозаику вписывались с трудом, родители в ужасе пытались повлиять на свихнувшуюся дочь, считая, что чадушко катится по наклонной, а Даша жила и радовалась. И жизнь вопреки глупостям, которые пророчила мама, виделась простой и ясной, как уже пройденная таблица умножения: аттестат, свадьба, счастье. Аттестат получился не ахти, свадьба не получилась вообще. В результате Малашкина осталась без медали, на которую шла до момента своей трагической влюбленности, и без института. Сдавать в тот год экзамены она не смогла по причине страшнейшей депрессии.

Счастье, внезапно попавшее в руки, исчезло так же стремительно. Однажды Тимофей не пришел ночевать. Всю ночь Даша металась по пустой квартире, плакала и не понимала, что делать. Родители Тимы уехали отдыхать, а собственная мама, вместо того чтобы помочь, выдала по телефону совершеннейшую чушь:

– Ложись спать. Загулял, наверное, твой жених.

Да, любой другой мог загулять, но только не ее Тима! Мама, прожившая совсем другую, неправильную жизнь, ничего в современной действительности не понимала. А будущего зятя так и вовсе недолюбливала, причем весьма откровенно. Она говорила всякие глупости о том, что он сбил Дашу с пути, лишил образования, будущего, сломал судьбу, и прочую ересь. Потом, когда-нибудь, мама обязательно поймет, как фатально ошибалась, но сейчас Даше нужна была поддержка вменяемого адекватного человека, который целиком и полностью на ее стороне. Таковых не имелось.

А утром пришел Тимофей, коротко сообщил, что уже давно любит другую, и предложил помочь перевезти вещи.

– Давай без сцен, как цивилизованные люди, – сказал любимый.

У Даши цивилизованно не получилось. Сначала она орала, потом царапалась, потом умоляла передумать, в общем – унижалась по полной программе. Переехав к родителям, она некоторое время еще пыталась бороться за утерянное счастье, выслеживая Тимофея и выскакивая у него на пути, как черт из табакерки. Ей почему-то казалось, что самое главное – узнать, кто же соперница, и тогда она непременно придумает выход, или что-то поймет, или отомстит…

– Оставь его. Живи другой жизнью, новой. Лучше не знать ничего, забыть, не думать, – мама жалела ее, но, наверное, не смогла тогда найти правильных слов, потому что Даша с маниакальным упорством продолжала дежурить у дома Тимы. И додежурилась. Мама оказалась права: лучше было забыть и не знать. Ее место заняла Анька Зиновьева. Это был не просто удар, а запрещенный прием. Зиновьева, с которой они негласно конкурировали с первого класса, которую Даша терпеть не могла, которая была недостойна не то что Тимофея, а самого последнего районного гопника, жила ее жизнью, пользовалась ее счастьем и наверняка злорадствовала.

В Даше что-то сломалось. Любовь прошла, отхлынув и оголив обострившиеся чувства. Плюнув на несбыточное, мечты о котором расшатывают нервную систему, Дарья Малашкина занялась образованием и карьерой, лишь изредка пробуя судьбу на прочность и пытаясь отыскать в мусорной куче встреч и событий любовь, настоящую и единственную.

– Ты, Серафима, меня не жалей, не надо, – заявила она в разговоре с Симой. – Я не неудачница. У меня все еще будет, я сама кого угодно потом пожалею. Это дело времени. Каждый свою жизнь делает сам. Нет ничего дороже времени, его нельзя упускать. Если хочешь преуспеть в любви и найти среди всякой шелупони единственного и настоящего – торопись, пока молода и свежа. Если хочешь сделать карьеру – тоже торопись занять нижнюю ступеньку, чтобы потом протискиваться все выше и выше. Не получится с наскока, так хоть упорством и терпением возьмешь. А терпения без времени не бывает. В общем, куда ни плюнь – все зависит от тебя. Подумаешь, один мужик бросил. Вычеркнула и пошла дальше. Не надо тратить драгоценные мгновения на сопли и хныканье. Взяла лопату в руки – и откапывай свой клад. Мы должны вплыть на встречу одноклассников белыми лебедями, а не пришлепать мокрыми курицами.

– Такая красивая теория и такое банальное резюме, – фыркнула Серафима. – Какая разница, что про нас подумают?

– Вот именно. Главное, что ты сама про себя думаешь. Ты ведь про себя все знаешь, а, Разуваева?

– Да уж, – вздохнула Сима. – Лучше б не знать.

– Именно. А ты знай про себя такое, от чего грудь выгнется колесом, а самооценка снесет крышку. Добейся и гордись собой. В общем, я выбрала карьеру. А личное – если получится. По крайней мере, хотя бы на работе чего-то добилась. У тебя, кстати, с карьерой шансы есть?

– Ха, – опечалилась Сима, вспомнив свое «операторство». – Без шансов там. Если только почет и уважение к пенсии.

– Тогда ищи любовь.

– Что-то после вчерашнего демарша мне кажется, что проще подсидеть шефа и прибрать к рукам его контору, чем найти мужа.

– Мужа найти – особого ума не надо. А вот любимого и достойного – это да, проблема, – по-деловому заявила Даша.

– Идеи есть? – заискивающе поинтересовалась Серафима.

– Есть. Изучать предложение, соответствующее нашему спросу. Раз на работе все равно ничего не светит – не перетруждайся. Придешь и борозди просторы Интернета. Твое счастье где-то там сидит, в ожидании, и грызет ногти. Но по себе скажу: карьера все же надежнее. На мужиков рассчитывать опасно. Сегодня он твое счастье, а завтра – соседкино. Подумай, может, тебе на курсы какие-нибудь пойти?

– Я подумаю, – соврала Сима. Она прекрасно понимала, что с точки зрения карьеры ловить ей нечего. Обидно вот так легко записывать себя в аутсайдеры, но против фактов не попрешь. Каждому свое.


Даша хорохорилась из последних сил. Поучать доверчивую Разуваеву легко, а вот как самой поверить в то, что все еще впереди? Нет там ничего, сплошной туман. Она совершенно справедливо считала себя отличным специалистом, но вот как донести эту аксиому до начальника? Этот самовлюбленный гений подбирает под себя все проекты, специально подсовывая Даше какую-то фантастическую дрянь и неумеренно скандальных клиентов. Последний, ООО «Боровик», вымотал ей все нервы. Плюгавый и истеричный директор этой фирмочки, Геннадий Семенович Плюхин, был о своем детище столь высокого мнения, что Дарье иногда даже казалось: многоуважаемый господин Плюхин напрочь забыл, что является не владельцем модного дома и даже не главным редактором глянцевого издания, а всего лишь хозяином крохотной фабрики, специализирующейся на консервировании грибов. Грибы, конечно, не икра, но на их экспорте Плюхин умудрился заработать столько, что возомнил о себе невесть что и возжелал стильной рекламы. Что он понимал под термином «стильная», Даша пыталась угадать третий месяц. Еженедельно к ней приезжала «пиар-директор» фабрики – Клавдия Петровна. Носатая, черноволосая, горластая, неумеренно покрытая косметикой и облитая парфюмом, она волновалась лишь об одном: чтобы шеф был доволен и додержал Клавдию Петровну до пенсии. При этом сформулировать, что именно желает получить Плюхин в качестве результата, удовлетворяющего его высокому эстетическому вкусу, «пиар-директор» не могла. Она еще много чего не могла. Например, принимать макеты по электронной почте. Не желая признаться в том, что просто не умеет пользоваться Интернетом, бедная тетка специально приезжала из области, чтобы пошуршать изображениями на Дашином столе, глубокомысленно покряхтеть и уволочь картинку куда-то за черту города, в плюхинское гнездо. Как правило, часа через три после отъезда Клавдия Петровна перезванивала и строго отчитывала Дашу:

– Это снова не то. Вы не передали основную идею.

Дарья измученно сопела и глотала оскорбительные возражения, рвавшиеся в пространство с ее острого язычка. «Клиент всегда прав. Он прав, даже если не прав!» Это изречение придумал директор отдела, Дима Носов. Свою умную мысль он растиражировал в разных вариантах и развесил перед носами сотрудников. Даше досталась картинка, на которой схематично, в виде спичкообразных человечков, был представлен известный всем акт. То, что шеф выдал этот шедевр именно ей, Дарья воспринимала как намек. Тем более что Носов то флиртовал, то пытался довести ее до истерики и уволить. Вот у Артема, сидевшего за соседним столом и именовавшего себя не иначе как Арт, картинка была поприличнее. Все те же спичкообразные дистрофики, но уже без половой тематики: один, явно креативщик, покорно толкает автомобиль на квадратных колесах, внутри которого сидит довольный клиент.

Плюхин с его грибными консервами ассоциировался у Даши со всеми картинками сразу: и с приличными, и с неприличными. Если в первый месяц сотрудничества Клавдию Петровну было еще жалко, то сейчас один только ее голос вызывал у Даши зубную боль. Геннадий Семенович желал высокохудожественную рекламу. Этикетки у него были совершенно невыдающиеся: фото маринованных грибочков в овале и вся необходимая информация на фоне елок, сосен и травы. А вот плакаты, баннеры и прочую ерунду, слабо ассоциирующуюся с продажей столь специфического товара, он желал на уровне монстров мобильной связи и импортных колготок.

Дарья перепробовала уже все: то полуголых девиц, как стриптизерши обвивающих шест ногами, то гигантскую чернобыльскую лисичку, то мухомор, романтические парочки на природе все с теми же грибами, детей с корзинками, мультяшных грибоподобных монстров, просто качественные фотографии грибов, картины, стилизованные под Шишкина. Плюхин был неумолим:

– Не то!

– Дима, они сами не знают, чего хотят, – злилась Дарья.

– Не знают, – соглашался Носов, ласково щурясь на Дашу с высоты своего исполинского роста и барабаня по упитанному пузу. – А в чем ценность истинного мастера своего дела? Не знаешь, а я скажу. Настоящий спец должен уметь объяснить клиенту, что ему нужно на самом деле. Не навязать, а убедить.

– Я уже ездила убеждать, – мрачно трясла головой Даша. – Он отравил меня своими мухоморами, напоил водкой и чуть не… В общем, я туда больше не поеду, а эта Клавдия Петровна явно сама не понимает, какого лешего надо ее Плюхину. Точно ясно одно: «пиар-директору» этого болота не надо ничего. Она просто катается и возит туда-обратно картинки.