Джессика Парк - Дыши со мной

До этого момента.

Следующим вечером мы собираемся на вечеринку к Лени и Тиму. Лени так крепко меня обнимает, что у меня перехватывает дыхание, и это прекрасно. Не могу не отметить, как Джеймс флиртует с каждой девчонкой приблизительно своего возраста, и им это нравится. Я ем изысканные закуски и выпиваю один бокал шампанского. Во всю глотку пою скверные, ужасные рождественские гимны. Около получаса болтаю со своей школьной подругой Николь. Никаких разговоров о смерти родителей или о моем жалком состоянии в последний год школы. Мы обменялись номерами мобильных телефонов. Следующим летом, после окончания университета, она планирует пройти стажировку в Бостонском интернет-журнале, который освещает все события в Новой Англии, и думает, что я тоже должна попытаться получить должность.

Вечер просто волшебный.

Я осознаю, как прекрасно держусь в ситуациях, с которыми еще прошлым летом не справилась бы. Крис, Сабин, Эрик и Эстель спасли меня, и я не знаю, чем смогу им отплатить за это.

Джеймс делает вид, что ему не нравится, когда я заставляю его ложиться спать до полуночи, потому что в детстве мы должны были лежать в постели еще в сочельник, ни единой минутой позже двенадцати. Этот странный ритуал придумали родители. На долю секунды у меня мелькает мысль, что мы с Джеймсом должны пойти сегодня к полуночной мессе – исключение из правила, которое иногда делали мои родители, но я отмахиваюсь от нее. Может быть, я и давлю, но все равно заставляю Джеймса послушаться, устраивая целое представление, подтыкая одеяло и читая шутливую лекцию о том, что Рождество будет испорчено, даже если он встанет в туалет. Он закатывает глаза и (фантастика!) улыбается мне, интересуясь, почему я сама не в постели.

– Потому что я эльф, глупенький. А эльфы должны работать допоздна, делать тайные… эльфийские делишки и все такое. А теперь спать! – Уходя, я слышу, как он пытается сдержать смех.

Я еще немного брожу по гостиной. Чулок Джеймса чуть не лопается, когда заканчиваю его наполнять, а затем иду в прачечную, чтобы забросить в стирку очередную порцию его вещей. Вторая половина содержимого сумки, которую я загружаю в стиральную машину, пахнет отвратительно, как и ожидалось от парня – студента колледжа. Еще мне «посчастливилось» найти в его сумке пачку презервативов. Прекрасно. У моего младшего брата был секс раньше меня. Должна ли я побеседовать с ним о половой жизни? Фу. Наверное, нет.

Но возможно.

Прежде чем лечь спать, есть одна вещь, которую мне хочется сделать. Я опускаюсь на колени перед рождественской елкой и осматриваюсь. Джеймс оставил под ней пару подарков для меня, и я нахожу это очень трогательным. Вообще-то, даже более чем пару. Ха. Обычно он дарит мне футболку из своего колледжа и пару каких-нибудь мелочей. И у меня есть подарки от Эрика, Эстель и Сабина. Гораздо больше того, к чему я привыкла.

Однако это не мешает мне найти синюю коробку с зеленой лентой от Криса. Мне хочется открыть ее в одиночестве. Уверена, что он не подарил мне ничего неподобающего, за что придется краснеть перед Джеймсом. Но все равно я хочу быть одна в этот момент. К коробке прилагается небольшой конверт с открыткой. Я не решаюсь открыть его. Так глупо, Крис не напишет какое-нибудь драматическое и романтическое признание в любви на карточке размером два на два дюйма. И не то чтобы я этого хотела.

Но карточка на самом деле своего рода признание. Там написано: «Это принадлежит тебе. Понятия не имею почему. Я странный». Я смеюсь в голос. Внутри коробки целый ворох папиросной бумаги и пузырчатая упаковка, мне требуется несколько минут, чтобы найти и развернуть то, что внутри.

Я тоже не знаю, почему это принадлежит мне, но соглашаюсь с Крисом. Он подарил мне красивого фарфорового морского ежа. Основной цвет раковины – бледно-зеленый, почти белый, с более темными зелеными и белыми пупырышками на месте отсутствующих шипов. Они щекочут кожу, когда я нежно провожу по ним ладонью.

Мне нравится. Нравится больше, чем кому-либо может понравиться фарфоровый морской еж, и меня не волнует, что мое обожание этой маленькой вещи бессмысленно. Я ставлю его на пол перед собой, ложусь на живот и подпираю подбородок ладонями. И двадцать минут разглядываю фигурку.

Это самый потрясающий из всех подарков, которые я получала.

Рождественское утро прекрасное. Я заставляю нас постоянно чем-то заниматься, чтобы не было времени на грустные мысли об одиночестве в столь прекрасный праздник. Я включаю музыку и хихикаю про себя, когда радиостанция играет Майкла Бубле. Мы распаковываем подарки и поедаем обильный завтрак. В подарки Джеймса не входят никакие кофты с символикой его колледжа, и я подозреваю, что девушка помогла ему выбрать духи, красивый набор косметики и мерцающий шарфик. Теперь она мне нравится еще больше. Кажется, ему действительно понравилась одежда, подарочные карты, крайне дорогие наушники и новый телефон, которые я ему купила в подарок, и так здорово видеть его счастливым.

Эстель подарила мне изумительный темно-фиолетовый топ с открытыми плечами и дизайнерскую сумочку, а в подарочном пакете от Сабина лежит красивый широкий серебряный браслет. Эрик превзошел самого себя, подарив мне мои шуточные желания для джинна: корзинку с маленькими фигурками альпаки, банку взбитых сливок и огромные гелиевые вставки для лифчика, чтобы увеличить грудь. Мне приходится объяснить этот странный набор Джеймсу, который, кажется, на мгновение обеспокоен моей новой компанией друзей. Меня переполняют эмоции от всех подарков.

Мы с Джеймсом смотрим боевики и занимаемся всякой ерундой. Черт подери, это великолепный день.

В то время как мой брат проводит большую часть каникул со своими школьными друзьями, я провожу много времени в банковском онлайн-кабинете и оплачиваю счета. Я хочу взять на себя все то, чем занималась Лиза, то, чем должна заниматься сама с тех пор, как мне исполнилось двадцать один и стало возможно самостоятельно распоряжаться финансами. Это чудовищное количество документов и телефонных звонков нашим адвокату и бухгалтеру, но мне удается решить несколько невероятно скучных вопросов о собственности и исчерпать все свое терпение, принимая взрослые финансовые решения. Я забочусь о том, чтобы в наше отсутствие дом содержался в порядке, и связываюсь с управляющим недвижимостью, который присматривает за домом в штате Мэн и следит, чтобы его не смыло в океан. Я подтверждаю, что не хочу сдать его в аренду.

Каждый телефонный звонок – полный отстой, но я справляюсь с этим дерьмом и чувствую, что держу все под контролем. Но самое главное – отправляю электронное письмо. Я пишу Энни, лучшей подруге мамы, которая забывала о собственном горе, чтобы несколько недель заботиться обо мне и Джеймсе после пожара. Я нахожу ее в интернете и пишу ей письмо из восьми абзацев. Мне требуется три часа, чтобы подобрать слова и выразить, как ужасно я облажалась, сильно скучаю и нуждаюсь в ней. Я прилагаю все силы, чтобы объяснить ту боль и долгий процесс исцеления (точнее, его отсутствия), которые чувствовала на протяжении многих лет. Кроме Криса, я больше никому так не открывалась, и риск кажется огромным. Но он оправдан.

Мне часто приходят сообщения, фотографии и даже видео от Сабина, где они вчетвером машут мне и передают привет с гавайского пляжа, а еще периодические сообщения от Криса с вопросами обо мне, но я стараюсь не позволять себе зацикливаться на нашем общении. Это время на себя, на возможность побыть с Джеймсом, и я в восторге, что мы провели две с половиной недели без скандалов.

А потом между нами происходит отвратительный разговор.

Честно говоря, я сама хотела, чтобы все было честно и открыто.

Но это так больно, черт подери, так больно!

Но все же необходимо.

Джеймс сидит в углу комнаты и смотрит телевизор, но вдруг отрывает меня от чтения.

– Блайт?

– Секунду. – Я поднимаю палец. Меня полностью поглощает книга, а он, вероятно, хочет куда-нибудь поехать.

– Блайт, – настойчиво зовет он.

Я поднимаю взгляд и вижу, что глаза Джеймса покраснели и наполнены слезами.

О боже. Сердце сжимается. Он расстроен. Я думала, что у нас все хорошо и что я старалась поддерживать атмосферу непринужденности и легкости, но вдруг вижу, что потерпела неудачу.

Он начинает говорить, вываливая на меня правду, которой до сих пор никогда не делился:

– Так трудно здесь находиться. В этом доме, особенно вот так, в чертовы праздники, и без родителей. Просто кажется, что все произошло совсем недавно, ведь мы впервые сюда вернулись. Это слишком. Мне кажется, будто они умерли только вчера.

Мой брат ударяется в слезы, и я совершенно сбита с толку. Я не знаю, нужно ли мне сесть рядом и утешить его.

– Я хочу, чтобы они вернулись, – говорит он.

– Знаю. Я тоже.

– Я так сильно этого хочу, Блайт, что готов пойти на самое худшее.

Он делает огромное признание. Я прекрасно понимаю, что он имеет в виду, и мне не хочется, чтобы он говорил такое. У меня самой возникала такая же невыносимая мысль, и я знаю, каково это – ненавидеть себя. И не желаю такого своему брату, поэтому произношу вслух то, что должно тяготить его до глубины души:

– Ты променял бы меня на одного из них.

Он совершенно разбит. Это что-то новенькое, потому что обычно я разваливаюсь на части, а Джеймс всегда спокоен, собран и разумен. Теперь моя очередь быть сильной.

– Джеймс, все нормально. Я не допущу, чтобы ты плохо себя чувствовал из-за желания вернуть их. Если бы я могла их вернуть, я бы это сделала. И неважно, какой ценой.

– Мне жаль, мне так жаль, – произносит он, окончательно расплакавшись.