Я осторожно киваю.

– Ты ничего не могла сделать, чтобы помочь им добраться быстрее.

Я снова киваю.

– Ты в это веришь? – спрашивает он.

Я не уверена, поэтому рассказываю ту часть истории, за которую цепляюсь и которую всегда хорошо помнила.

– Я была на стремянке, когда широкие ладони обхватили меня за талию. Он так легко поднял меня… и мы оба полетели на землю. Я упала прямо на него и увидела, как стремянку поглотил огонь, когда обвалилась стена дома. – Теперь могу свободно вздохнуть, рассказывая о единственном моменте спасения в этой безжалостной трагедии. – Только благодаря ему я жива. Он не был пожарным. Обычный человек в простой одежде. Наверное, снимал домик по соседству.

Я не рассказываю Крису о том, как лицо этого человека запечатлелось в моей памяти. Небольшой шрам над бровью, седина на висках и острый подбородок, который добавлял облику этого человека мужественности. И как мужчина поднял меня и побежал со мной на руках, унося подальше от ада. О том, как я не сводила с него глаз, продолжая кашлять и хватать ртом воздух, пока он нес меня к машине «Скорой помощи». И как остановил мои попытки бороться с медиками, когда я обезумела от желания узнать, был ли Джеймс мертв или жив. Он помог мне успокоиться, велел дышать в кислородную маску и сказал, что Джеймса уже везут в больницу. Что я увижу его там.

Эти подробности я оставляю при себе.

– Кто-то пришел помочь мне, – говорю я. – Я была не одна. Даже посреди неразберихи с воем сирен и криков я легко услышала голос своего спасителя. Он сказал мне: «Ты в безопасности, солнышко». Повторял это снова и снова. «Ты в безопасности, ты в безопасности, ты в безопасности, солнышко». Двадцать раз он произнес это. Я посчитала. Наконец-то я больше была не одна. Ирония в том, что с той ночи я стала еще более одинокой, чем вообще могла себе представить. Все покинули меня. Все мои друзья, все друзья родителей, никто не знал, что делать или как вести себя со мной, поэтому они ушли. Но я никогда не хотела умирать. Ни в ту ночь, ни после. Тот мужчина, герой, спас меня.

Крис гладит меня по плечам и рукам. Потом приподнимает пальцем мой подбородок и заставляет посмотреть на него.

– Значит, он спас и меня тоже.

На мгновение он касается моих губ. Я встаю на носочки и обвиваю его шею руками, удивляясь, что мне хватает сил так крепко обнимать его. Не знаю, как отблагодарить его за то, что он только что для меня сделал, позволил выговориться, и поэтому просто обнимаю его.

Думаю, он знает, что это для меня значит.

– Ты была очень храброй, – говорит Крис. – И тогда, и сегодня. И ты в безопасности, солнышко.

Глава 15

Мнимая сила Черной Пятницы

Моя комната в общежитии совершенно тихая, когда я проскальзываю обратно после душа. Сабин распластался на животе по моему матрасу, раскинув руки в стороны. Эстель, Зак и Эрик все еще спят. Я до сих пор нервничаю после душа и радуюсь тишине, но также хочу насладиться абсолютным облегчением после того, как очистилась от этой истории с пожаром. Позже я обдумаю каждую деталь, но сейчас мне хочется бежать, слишком много страха я сегодня натерпелась.

Я устраиваюсь рядом с Сабином, и когда он громко зевает, зажимаю ему рот рукой.

– Ш-ш-ш!

– Который час? – шепчет он.

Я наклоняюсь к его уху.

– Еще рано. – Он начинает храпеть, и мне приходится подавить смешок. – Сабин, Сабин, Сабин! – Я хлопаю его по плечу.

Он слегка приподнимается.

– Что такое, малышка?

– Сегодня Черная пятница.

– Ох.

– Хочешь пойти и купить неоправданно большой телевизор?

– Именно.

Он перекатывается на спину, поманив меня пальцем, и я залезаю ему на живот. Сабин протирает глаза и моргает.

Его голос хриплый и грубый, но теперь Сабин снова похож на мальчика, которого я знаю и люблю.

– А давай купим одну из этих штук для приготовления завтрака?

– Я не знаю, что это за штуки такие.

– Знаешь. Это кухонная комбостанция с тостером, кофеваркой и еще какой-то хренью с маленькой складной сковородкой. – Он снова зевает. – Для половины ломтика бекона и маленького яичка. Перепелиного, наверное.

– Тогда да, можем.

– А может, еще пару роликов?

– Если по хорошей скидке, то давай.

– Какая прелесть.

– Пойдем.

Он садится, притягивая меня к себе. Я цепляюсь за него, как детеныш коалы, и Сабин ползет со мной на руках к краю матраса.

– В комнату Криса, – направляю его. – Он делает кофе с собой.

– Да, мадам. – Он двигается легко, одной рукой открывая дверь, а другой придерживая меня.

Пока Сабин преодолевает коридор, я крепко сжимаю его руками и ногами и трусь об него носом.

– Это должен быть просто огромный телевизор, хорошо?

Он тоже трется носом.

– До неприличия.

Мы останавливаемся возле двери Криса, и Сабин медлит, прежде чем взяться за ручку.

– Мне очень стыдно. Я облажался этой ночью. Реально облажался. Я люблю тебя, Би.

Я больше не собираюсь сегодня плакать. Нет.

– Я тоже тебя люблю, – говорю в ответ.


Примерно через час, позавтракав в закусочной, Крис, Сабин и я забираемся обратно в пикап. Я более чем готова к шопингу. После недавно пережитого и того, через что я заставила пройти Криса, кажется совершенно необходимым заняться чем-нибудь легкомысленным.

Сабин залезает на тесное заднее сиденье, уступая мне переднее пассажирское.

– В какой торговый центр поедем? – спрашиваю я. Крис выезжает с парковки и с минуту молчит.

– Я думаю, в «Рейнхардт».

Я бросаю на него взгляд.

– Разве до него не два часа езды?

– Ага. – Он поворачивает направо и движется к автостраде. – Так и есть.

– Почему туда?

Он пожимает плечами.

– У тебя есть еще какие-нибудь дела на сегодня?

Я улыбаюсь.

– Нет.

– Хорошо. Я просто решил покататься.

Сабин, у которого наверняка было жуткое похмелье, уснул практически сразу, как только мы выехали на трассу. Я тоже должна чувствовать усталость, но ее нет. Я ощущаю лишь такой шокирующий уровень спокойствия, что не могу и представить, как можно сейчас заснуть, потому что хочется наслаждаться этим новым чувством.

Крис включает радио, устраивается поудобнее и берет меня за руку. Первый час мы не разговариваем. Время от времени он отпускает мою руку, чтобы переключить музыку, но тут же снова берет обратно. Возможно, меня должно это смутить, ведь мы всего лишь друзья. Друзья не держатся за ручки. Ну, точнее, это не то же самое, когда мы с Эстель держимся за руки, пока делаем домашнее задание. Интересно, не ошиблась ли я, думая, что нам суждено стать кем-то большим друг для друга? Тогда я решаю сосредоточиться на том, что знаю наверняка: я нашла друга, этого потрясающего парня, который спас меня.

Крис выключает радио.

– Блайт?

– Да?

– А что случилось с летним домиком, который купили твои родители? И в котором ты никогда не отдыхала?

Вопрос кажется забавным, наверное, потому что я никогда об этом не думала.

– Ох. Ну, мы с Джеймсом его хозяева, полагаю. Слышала, что он закрыт, и несколько раз в год его проверяет сотрудник из обслуживающей компании. Тетя оплачивала налог и все такое с нашего счета.

– Ты не была там с того лета?

– Нет. Это… прозвучит, наверное, безумно… но мне это никогда не приходило в голову. Он даже еще не был официально нашим, когда погибли родители. Они купили его, но мы так туда и не переехали.

– Но и не продали.

– Нет, не продали.

– Сколько времени прошло? Четыре года?

– В прошлом июле было четыре.

– Июле? – Крис щурится от яркого солнечного света. – Ха.

– Что?

– Ничего. Просто… Ладно, ничего. Может, когда-нибудь ты приедешь в этот дом.

– Возможно.

На мгновение он выпускает мою ладонь и проводит пальцами по моему предплечью.

– Как серьезно ты пострадала? Ты говорила, что рука сильно кровоточила, да еще этот дым… Ты долго пробыла в больнице?

Мне нравится, что он не боится расспрашивать о той ночи.

– Меня лечили от отравления угарным газом, но все было не так уж плохо. А вот рука была… кошмарна. Порез оказался очень глубоким. Нас определенно привезли не в центральную больницу большого города. Рану зашили, меня кое-как подлатали, а вот Джеймсу требовалась большая помощь.

– Джеймс? Значит, он серьезно пострадал, – проговорил Крис.

– Да. Он перерезал вену – точнее, я перерезала ему вену – и несколько мышц. Вот почему было так много крови. Они переживали из-за шока, вызванного такой кровопотерей.

– Ты говорила, что он ненавидит тебя с той ночи. Почему?

– По многим причинам. Джеймс чуть не истек кровью и несколько недель пролежал в больнице. До этого он был подающим надежды футболистом. Невероятно талантливый, и казалось очевидным, что он продолжит играть профессионально. Кажется сумасшедшим, что он только начинал второй год старшей школы, а уже впереди маячил профессиональный спорт, но вот как все сложилось.

– Да уж, – соглашается Крис. – В старшей школе я тоже занимался спортом, и несколько парней из моей команды подавали такие же надежды.

– Правда? А какой вид?

– Бег. Не очень хорошо, но мне нравилось. – Крис опускает козырек, чтобы солнце не слепило глаза. – Значит, после пожара футбольная карьера твоего брата пошла прахом?