– Не-е-ет, не уходи! – Сабин делает большой глоток пива. – Я как раз собирался исполнить свою версию «November Rain»[10].

– В таком случае, мне определенно пора. – Она начинает надевать на себя слои одежды, чтобы выйти на холод.

– Ладно, ладно. Будь по-твоему. – Он проводит по струнам гитары, а потом резко поднимает голову и широко улыбается. – Но прежде чем ты нас покинешь, мне нужно отойти.

Он направляется к двери в холл.

– Встретимся со стороны Блейкмор-авеню через пять минут. – И после этого выходит.

– Он имел в виду на улице? – хнычет Эстель. – Черт, там же холодно! У нас, типа, минус на улице!

– Что он задумал? – спрашиваю я.

– Понятия не имею. Это может быть что угодно.

– Он засранец, – ворчит Эрик. – Но мы все равно пойдем. – Он хлопает Зака по плечам. Зак медленно встает и протягивает руку Эрику. – А потом мы пойдем домой.

Эрик опускает глаза, чтобы скрыть румянец.

– Всем собраться. Надеюсь, все пройдет быстро.

– Если мы собираемся на улицу, то сначала я допью этот бокал вина, – говорит Крис. – Теплый свитер не сравнится с алкоголем, когда нужно согреться.

Я следую совету Криса и допиваю вино.

– Ладно, ладно, пойдем. Быстрее уйдем, быстрее вернемся к нашему безделью. Чем и положено заниматься в праздник.

Вскоре мы все собрались на Блейкмор-авеню, как нам и было велено, дрожа и ожидая Сабина. Прошло пятнадцать минут. От холода становится почти больно.

– Где этот пьяный придурок? – возмущается Крис.

– Ха! Кто бы говорил! – язвит Эрик. – Думаю, мы все немного пьяные.

– Ты достаточно пьян, чтобы одолжить мне куртку, потому что у меня уже грудь отмерзла, – ворчит Эстель. – Уверена, что мои соски уже могут резать стекло…

– Эй! Эй! – Эрик мгновенно скидывает куртку и протягивает ей. – Если пообещаешь, что больше никогда не будешь говорить про свои сиськи, то можешь оставить куртку себе.

– Ой, спасибо, Эрик! Ты мой герой! – Она надевает куртку, а Эрик показывает язык.

– Погодите. Ш-ш-ш, слушайте, – говорит Зак, слегка запинаясь. – Вы это слышали?

Эхо доносит перебор гитары. Мы все оглядываем заснеженную улицу, но Сабина нигде не видно. Только когда он начинает кричать, до нас доходит, что он на крыше общежития. Я поднимаю глаза и съеживаюсь. Это не квадратное, бетонное, типовое здание общежития пятидесятых годов, а скорее архитектурное чудо старых времен, с крутыми карнизами, которые выступают далеко за край здания, архаичной шиферной крышей и несколькими балконами. Обычно оно поражает меня своей красотой, особенно когда во всех впадинках и выступах белеет снег. Но сейчас, когда наверху Сабин, это выглядит крайне опасно. Пока он стоит на ровной площадке около третьего этажа, но смотрит на крутой карниз прямо под ним.

– Вот дерьмо, – бормочу я. – Черт побери.

– Что это у него в руке? – интересуется Эрик.

Я прищуриваюсь.

– Думаю, это поднос из столовой.

– О боже! – Крис бросается к дорожке, ведущей в общежитие. – Саб? Какого черта ты творишь? – кричит он брату. – Это… Чувак, это плохая идея. Что бы ты там ни придумал. Нет. Ни за что, мужик.

Сабин рывком снимает с себя гитарный ремень.

– Лови!

Просто чудо, что Крису удалось поймать криво брошенный инструмент.

– Эстель, возьми. – Крис протягивает гитару, не отрывая взгляда от брата. – Серьезно, Сабин, сваливай оттуда.

– Я собираюсь заняться подносингом! Это будет круто.

– Что это за чушь такая? – спрашиваю я, ни к кому конкретно не обращаясь. Никто не произносит ни слова.

– ЧТО ЭТО ЗА ЧУШЬ?

– Предполагаю, что он сядет на этот чертов поднос и скатится с крыши, – недоверчиво говорит Зак.

– Нет, он этого не сделает! – восклицает Крис.

– Да, сделаю! – Сабин пьяно улюлюкает. – Поднимайтесь! Айда со мной! Будет круто!

– Нет, не будет. Ты покалечишься. – Крис тянет время. – Очень-очень сильно. Непоправимо.

Это правда. Под Сабином внизу либо заледеневшая земля, либо бетон. Съехав с крыши, он наверняка отправится в отделение «Скорой помощи», если не в морг.

– Заткнись и иди сюда, Крис. Не будь такой нюней.

– Я нюня, потому что не хочу погибнуть? Вали оттуда на хрен, Сабин!

– Я не умру. – Он многозначительно смотрит на нас и вытягивает руки вдоль тела. – Я не могу умереть. Драгоценный Иисус Эстель не допустит моей смерти! – Сабин подходит к краю и задумчиво изучает карниз, словно оценивая свои шансы. Как будто он на самом деле высчитывает углы и соотношения скоростей и решает, что есть некоторая вероятность того, что он не переломает себе все кости при приземлении. – Вполне реально.

– Нет, Сабин, нет! Назад! Назад! – мы кричим уже вдвоем с Крисом. Зак и Эрик, похоже, слишком потрясены, чтобы говорить, а Эстель начинает тихо молиться.

Сабин шлепает подносом по заснеженной черепице.

– Молись, Стель. Взывай к силе этого младенца Иисуса, и со мной все будет хорошо!

Эстель на мгновение перестает молиться и вскрикивает:

– Прекрати, Сабин!

– Да брось, Стель! Отче наш, сущий на небесах. – Сабин садится на корточки и поправляет поднос. – Да святится твое имя!

Он уже собирается перебраться на скользкую крышу, когда я кричу:

– Подожди! Подожди! Я иду! Не начинай пока!

Крис резко разворачивается и несется ко мне.

– Какого черта, Блайт? Ты туда точно не пойдешь.

– Если мы не остановим его сейчас, он сломает себе шею. А я просто выигрываю нам время. Пойдем со мной.

– Хорошо. Но что дальше?

– Черт, Крис, я еще все не продумывала. Пойдем! – Мы бежим вверх по лестнице, пока не добираемся до третьего этажа. – Сюда, – говорю я Крису. – Он, должно быть, выбрался через балкон в верхней гостиной.

Кругом темно, и нам повезло, что мы не спотыкаемся о мебель, спеша добраться до Сабина. Старые французские двери на балкон открыты, и мы выбегаем на мороз. Пространство огорожено только тонкими, не особенно прочными на вид железными перилами, и Крис отбрасывает в гостиную маленький столик, чтобы мы оба могли поместиться. Слева от меня небольшая ровная площадка, на которой стоит Сабин. Наклонная крыша, которую он выбрал чертовой взлетной полосой, выглядит опасно крутой. Я секунду перевожу дыхание, чтобы постараться спокойно поговорить с Сабином.

Крис, однако, слишком зол. И напуган.

– Сабин, господи! А ну тащи сюда свою задницу!

– Вот вы где! – Сабин поворачивается к нам и протягивает поднос, на котором лежат остатки от упаковки пива. Банки и пластиковые колечки с крышек припорошило начавшимся снегом. – Кто хочет выпить?

– Думаю, нам всем уже хватит, – говорит Крис. – Особенно тебе. Хватит валять дурака. Пора возвращаться.

Сабин даже не смотрит на него.

– Идешь, моя Блайт?

Я делаю шаг вперед. Меня всю трясет.

– Сабин. Посмотри на меня. Это глупо.

Он не обращает никакого внимания и бросает пиво в нашу сторону. Мы не ловим и позволяем упасть банкам на пол балкона.

– Тогда я пойду без вас. – Он кладет поднос и усаживается рядом, свесив ноги на обледеневшую крышу.

– Это не смешно, черт побери. Пожалуйста, Сабин.

– Не переживай, Би, Зак и Эрик меня поймают. Видишь? – Он указывает на лужайку прямо под нами.

Зак и Эрик держат на головах матрас. А точнее, шатаются с ним взад-вперед, стараясь держать равновесие. Но хоть какая-то страховка. Эстель отвернулась, явно не в силах на это смотреть.

– О господи, – отчаянно выдыхает Крис.

– Сабин, прошу. Пойдем со мной внутрь, – умоляю я.

– Если ты не со мной, то я полечу один. – Сабин пододвигает поднос вперед.

– Ты погибнешь! – голос Криса ломается.

– Не драматизируй. Я все переживу. Смотри.

– Подожди! – Я перекидываю ноги через перила и встаю в шаге от моего глупого, глупого пьяного друга.

– Нет, Блайт! – Крис хватает меня за куртку и не пускает вперед. – Не смей. Ты меня поняла? Не смей, мать твою!

Я оборачиваюсь.

– Все хорошо. Доверься мне.

– Он утащит тебя за собой. Нет.

Я отцепляю его от куртки, но он крепко хватает меня за руку.

– Доверься мне, – повторяю я.

Я медленно двигаюсь по крыше третьего этажа. Сажусь рядом с Сабином, правая рука словно в тисках у Криса, который перегибается через перила. Он не отпустит меня, я знаю.

– Давай секундочку поговорим, Саб. А потом, если все равно захочешь скатиться, то хорошо. Но сначала поговорим. Договорились?

– Ну ладно, Би. – Он обнимает меня и кладет голову мне на плечо. Я почти уверена, что Крис вот-вот сломает мне руку. Боже, Сабин слишком пьян. Я чувствую запах пива и чего-то еще. Бурбон, возможно? Я даже не видела, как он его пил.

– Вот в чем дело, Саб. Мне очень холодно и хочется внутрь. И мне правда крайне не хочется кататься на ледянке с крыши.

– Подносе. Кататься на подносе, – поправляет он меня.

– Мне правда не хочется кататься на подносе, – спокойно повторяю я.

– А я хочу, – говорит он.

– А я нет, милый. Уверена, что ты разобьешься, а если я покачусь с тобой, то тоже убьюсь.

– Да, хреновый расклад, – протягивает он. – Но ведь будет же весело, верно?

– Нет, мне не будет весело, если я разобьюсь в лепешку.

Он выдыхает в мою сторону.

– Я тоже этого не хочу. Просто…

– Что?

– Временами я чувствую такую усталость. Тебе ведь знакомо это, верно?