Джессика Парк - Дыши со мной

Но я все равно хочу быть с ним, неважно, каким образом. Я не хочу его бросать.

– Не избегай меня, – наконец, говорю я спокойно. – Не надо. Мы не обязаны начинать встречаться. Не должны определяться с нашими отношениями. Не должны допускать повторения тех случаев на кровати и у двери. Мы просто можем быть собой. Как сейчас, – говорю я, снова сжимая его руку.

Крис наклоняется через стекло и прижимается ко мне щекой, обнимая за шею. Мне столько всего хочется сказать или сделать, но я молчу и не двигаюсь, зная без тени сомнения, что он чувствует то же самое.

Я разглядываю фантастически уродливую неоновую картину с Иисусом, которая стоит на комоде Эстель, и пытаюсь представить, каково это – верить, что Бог наблюдает за мной, защищает меня. Просто нереально поверить, что все происходит по какой-то причине. Когда-то я верила и ходила с семьей в церковь, но теперь не знаю, во что верить и как. Думаю, любой переживший трагедию, подобную моей, тоже удивляется: как Бог может существовать и допускать такие ужасные вещи? Нет никакой причины в смерти моих родителей, и точка. Трагедия моментально заставляет тебя раскрыть глаза на реальность, и теперь, когда я знаю, что Бога нет, я не могу вернуться к вере.

Может быть, поэтому мне так неловко рядом с нелепой иконой Эстель. Она напоминает мне, что я потеряла и что у нее до сих пор есть. Учитывая, что Эстель проводит в нашей комнате значительно меньше времени, чем я, кажется несправедливым, и я страдаю из-за этого идиотского мусора под названием «картина». Эстель описывает ее как нечто вроде фанфика. «Это дань уважения его персонажу, – сказала она однажды, – необычная игра с идеологией».

Что бы за чушь это ни была, мне картина не нравится.

Но, помимо неудачного украшения, Эстель прекрасная соседка. Мне даже хотелось бы видеть ее почаще, но обычно она поздно приходит домой. Я не спрашивала, где она пропадает, но, очевидно, что с кем-то встречается. Или просто спит. Учитывая, что она не упоминала этого парня, предполагаю, что его не планировали знакомить с семьей для проверки, как говорил Крис.

Мне нравится, как она энергична, откровенна и весела, и как обычно бросает почти новую одежду в мою сторону, утверждая, что это не ее стиль. Эстель приносит домой необычную еду из ресторана, поэтому у нас всегда есть что-то в мини-холодильнике, и из-за ее неустанного приставания у меня теперь гораздо больше стильных вещей, чем мне действительно нужно. Если не быть осторожной, то скоро у меня появится зависимость от онлайн-магазинов. Эстель превращает просмотр сайтов в забаву. Кажется, что у нее полно денег, и хотя жизнь с ней становится дороже, но, после многих лет наплевательского отношения к себе, мне приятно тратиться на модную одежду и красоту.

Но лучше всего то, что теперь у меня есть подруга и друзья, я учусь дружить и могу все изменить. Например, завтра День благодарения, и я счастлива провести его здесь с семьей Шепардов вместо того, чтобы вернуться в дом моей тети.

По правде говоря, я особенно радуюсь, что проведу его с Крисом. Мы будем много времени вместе благодаря Эрику, который организует ужин в честь Дня благодарения, потому что он назначил меня и Криса ответственными за покупки и готовку. После того разговора наши отношения стали комфортными и гораздо менее странными.

И, по крайней мере, одно определенно: между мной и Крисом неразрывная связь. Могу ли я быть в этом уверена? Есть доказательства? Гарантии? Нет. Ничего.

Некоторые люди верят в Бога, а я верю в Криса.

Поэтому не расстраиваюсь, что мы не встречаемся. Как бы глупо это ни звучало, но я знаю, просто знаю, что наше время придет. Но сейчас, в данный момент, мы выжидаем. И мне не так уж и больно. Потому что теперь в моей жизни появился не только Крис, но и предвкушение того, что может произойти в будущем.

Прежде чем спуститься вниз на общую кухню, где мы с Крисом будем печь пирог, я решаю сделать один телефонный звонок. Джеймсу. Первый День благодарения, когда я не увижусь с братом. Это кажется ужасным, но, наверное, так даже лучше. На прошлой неделе он написал мне, что поедет домой к девушке, и я рада, что он будет в семейном кругу, хоть и не нашем. Или в том, что осталось от нашего. У нас ни бабушек с дедушками, ни кузин с кузенами. Осталась только тетя Лиза, но я с ней окончательно покончила.

Набирая его номер, я поклялась, что воссоединю нашу семью, даже если это только я и Джеймс. Дело не в количестве, а в качестве, и когда-нибудь мы оправимся от прошлого и вернем отношения, которые должны быть между нами.

Он отвечает на третий гудок.

– Привет, Блайт.

– Привет. – На этот раз мой голос звучит бодрее. Прошло несколько недель с тех пор, как мы разговаривали или обменивались короткими сообщениями и электронными письмами, а потому моя цель – чтобы этот звонок не привел к очередным слезам. – Просто хотела пожелать тебе счастливого Дня благодарения.

– Спасибо. Тебе тоже. – Он не казался раздраженным, а это уже хорошее начало.

– Едешь домой к девушке?

– Ага. Она живет в другом городе, и ее родители пригласили меня, так как мне не с кем отмечать.

Я вздыхаю, чувствуя угрызения совести, хотя и знаю, что он не собирался меня обвинять.

– Мне очень жаль, что так вышло. Но хорошо, что тебе есть где отметить. Напомни, как зовут твою девушку?

– Энджи.

– Верно. Энджи. Ты уже знаком с ее родителями?

– Нет. Мы встречаемся всего около месяца. Мне немного страшно, но она пообещала, что они нормальные.

– Если она тебя пригласила, то они не могут быть плохими. Иначе она бы вас не знакомила.

– И то верно. – Он с минуту молчит. – Блайт, как думаешь, мне нужно надеть костюм?

– Сомневаюсь. Может, просто рубашку и галстук? Лучше спроси у Энджи. Что, если они все будут в джинсах и футболках? Тебе не захочется сидеть с ними в костюме.

Он даже смеется.

– Точно. Спрошу. Что ты делаешь завтра?

– Ужинаю с друзьями в общежитии. У нас есть кухня и комната отдыха, собираемся сделать все возможное, чтобы устроить праздник. Мой друг Эрик составил огромное меню, так что будем следовать ему и надеяться, что ничего страшного не произойдет, если забудем сложить салфетки в форме индейки или еще что-нибудь.

– И уж точно не забудьте вынуть из индейки бумажный пакет с потрохами, – добавляет он.

Теперь смеюсь я.

– Помнишь, как мама разозлилась, когда папа так сделал? А что еще хуже, он приготовил ее вверх тормашками.

– Верно, потому что он сказал, что следовал инстинктам, и был уверен, что так ужин получится более сочным.

Я знала, что Джеймс улыбается – замечательное чувство.

– Не припомню, чтобы она как-то отличалась по вкусу, а ты?

– Нет. Хотя выглядела странно, когда ее поставили на стол.

– И мама накрыла ее полотенцем, чтоб не испортить нам аппетит.

Это первый раз со смерти родителей, когда мы вспоминаем о них. Такая мелочь, но такая важная.

– Джеймс? Мне бы хотелось, чтобы Лиза уделяла нам больше внимания, а не просто сообщила, что отмечать будет не дома. – Я замолкаю. – Меня это очень разозлило.

Он оживляется.

– Я тоже в курсе. Что с ней не так, черт подери? Интересно, и что нам, по ее мнению, оставалось делать?

– Она не думала. Она никогда о нас не думала.

Мы с Джеймсом никогда не признавали, что Лиза абсолютно бесчувственная дура. До этого момента.

– Серьезно. Она… Она сказала тебе про дом? Родительский? – спрашиваю я.

– В электронном письме. Можешь в это поверить? Ну что за сучка.

Целых пятнадцать минут мы поносим тетю на чем свет стоит. Это подло, но крайне весело, потому что сейчас мы по одну сторону баррикад.

А потом Джеймс удивляет меня вопросом:

– Ты готова вернуться в родительский дом на Рождество? Думаю, это будет отвратно.

Я честно не знаю, что ответить, но до меня доходит, что не только я осталась без родителей, но и Джеймс тоже. Лиза дерьмово играла свою роль, даже не пытаясь заменить нам мать, а потому теперь мой черед попытаться. Я могу это сделать. Господи, Джеймсу всего восемнадцать, и он все еще ребенок.

– Нет, отвратительно не будет. Мы устроим самое замечательное Рождество с тех пор, как… – Я смиряюсь и произношу это: – Как они умерли. Мы выберемся за елкой, достанем с чердака старые украшения, и я приготовлю ужин. Санта до отказа набьет наши носки, пока из них конфеты не начнут вываливаться, еще у нас будет какао и… и… и я не знаю. Я буду делать странные закуски в виде оленей из маршмеллоу и крендельков. Мы не можем ожидать, что все будет как раньше. Но у нас появится нечто новое, твое и мое. Хорошо, Джеймс? Обещаю, все будет замечательно.

– Я не знаю. – У него такой грустный голос. – Я не уверен, что смогу это сделать.

– Тебе ничего не нужно делать. Я сама обо всем позабочусь и возьму на себя то, что так неохотно делала Лиза каждое наше Рождество. Теперь мы все сделаем по-своему.

– Если ты так говоришь… – Джеймс настроен скептически, но я все же слышу легкий намек на надежду. Раздается стук в дверь, которая тут же распахивается. Крис видит, что я разговариваю по телефону, и яростно машет мне рукой, зовя с собой. У него мука на кофте, и бедный парень выглядит совсем измотанным.

– На помощь! – одними губами произносит он.

– Джеймс, мне нужно бежать. Похоже, с пирогом что-то приключилось.

– Конечно.

– Я перезвоню. – Я собираюсь отключиться, но он останавливает меня: