Не озаботившись стянуть с себя влажные шорты и топ, я иду в свою комнату и плюхаюсь на ярко-фиолетовое одеяло, которым застелена моя односпальная кровать. Максимально вытягиваю носки к потолку, стараясь избавиться от молочной кислоты, забившей мои икры. То, что я вся потная лежу на своей кровати, заставляет меня съёжиться от отвращения, но я слишком устала и у меня болит все тело, чтобы делать что-то еще, кроме как валяться. До Кайла я никогда не заправляла постель, но его отец – пожарный, и поэтому приучил его к этому, и я между делом переняла эту его привычку. Вся моя комната отчасти пустая, не считая кучи двадцати пяти центовых книжонок, которые я купила на распродаже в библиотеке.

До того, как Келси и я перестали общаться, мы любили собирать коров: будильник в виде колокольчика, занавески с коровами, рамки для фотографий с коровами, свечи в виде коров и даже коврик с коровами украшали мою комнату. Я убрала всех этих мычащих животных подальше, чтобы освободить место для плюшевых мишек, которых Кайл выиграл на Кофейной Ярмарке, и кедровых шкатулок, украшенных морскими ракушками, и китайских колокольчиков, которые он купил в нашей поездке в Мертл Бич. Я упаковала все его подарки, так как они заставляли меня грустить, но теперь из-за этого в моей комнате ощущается пустота.

После того как я потеряла его полгода назад, мама начала упрашивать меня сходить с ней за покупками, чтобы заново украсить мою комнату и заполнить свободное место, попробовать позаниматься с ней йогой – делать хоть что-нибудь. Я знала, что она желала мне добра, но мне ничего не хотелось.

Я неоднократно срывалась на нее: «Если еще хоть кто-нибудь скажет, что мне делать…» – будучи такой сукой, я чувствовала себя и лучше и дерьмовей одновременно.

«Я не знаю, как помочь тебе, Энни. Скажи мне, как тебе помочь», – плакала она, закрыв лицо руками.

Если бы она изобрела специальное зелье, стирающее память и ошибки, тогда бы я к ней прислушалась.

Я встретила Кайла в первый день девятого класса, когда дети из двух средних школ из округа Уильямсон объединились в Хандред Оукс для первого года обучения.

Я возненавидела его с первого взгляда. В первый же день мы играли в волейбол в спортзале, и он принял меня в свою команду. Я подала мяч, впечатав его ему в затылок, и он упал на пол. Я бросилась к нему: «Прости!» – думала, что ему больно, но обнаружила его хихикающим, как какая-то маленькая девочка. И до конца дня он и его друзья прикрывали головы, когда я проходила мимо них по коридору: «Это волейбольная ведьма!» – кричал Кайл.

Для меня четырнадцатилетней это было смертельным унижением. Поэтому я отомстила. На следующий день в спортзале я опять была подающей в волейболе и снова двинула Кайлу мячом по голове.

Он пригласил меня на школьные танцы в ту пятницу.

Вскоре у нас стало все серьезно, и мама была недовольна этим: «Ты закончишь тем, что забеременеешь в шестнадцать, как Уилла, которая живет на нашей улице», – так она говорила каждый раз, когда ловила нас за поцелуями. Она думала, что если я останусь с ним, то никогда не выберусь из трейлерного парка Оукдэйла: «Никогда не рассчитывай на парня, Энни. Полагайся только на себя, поняла?» – говорила она.

Но мне нравилось быть с ним. Мы любили сидеть, свернувшись калачиком перед телевизором с миской попкорна. Или когда он сидел на диване, играя в Ассасин Крид, а я, прислонившись к нему, погружалась в новый детектив, взятый в библиотеке. Мы всегда чувствовали себя непринужденно друг с другом, будто больше нам никто не был нужен.

Мы встречались больше трех лет, несмотря на то, что были абсолютно разными: я делала домашнее задание каждый вечер без исключения и вкалывала официанткой, чтобы скопить на колледж, а он жил в микрорайоне Роял Трэйл, делал домашку в десятиминутные перерывы между уроками, пробегал милю, участвуя в региональных финальных забегах и хотел работать пожарным, как и его отец.

Он хотел, чтобы наше «навсегда» началось сразу после старших классов. Он хотел жениться на мне.

Из-за этого у нас разразился грандиозный скандал.

Мы были в месте, где впервые поцеловались – в автомобильном кинотеатре, крутившем старые фильмы. Это до сих пор одно из самых посещаемых мест во Франклине. Как девятиклассники, мы были слишком молоды, чтобы водить, поэтому постоянно ходили туда пешком. Это стало нашим местом.

Став старше, Кайл начал подрабатывать там на выходных и мог тайком проводить меня туда.

В том сентябре мы только перешли в выпускной класс. На выходных мы смотрели Форрест Гампа в этом кинотеатре, и во время своего любимого момента, когда Форрест решил пробежать через всю страну по неизвестной причине, Кайл прошептал мне на ухо:

– Выйдешь за меня?

Мы были влюблены, и я не хотела терять его, но не могла представить замужество до поступления в колледж. Моя мама работала кассиром еще до моего рождения, отец сбежал, когда я была еще маленькой, и поэтому для себя я хотела большего. Если бы все было так, как хотел того Кайл, то мы бы съехались и завели малышей уже через неделю после вручения дипломов.

– Мы уже говорили об этом, – ответила я дрожащим голосом, – ты же знаешь, я не готова.

Он медленно опустил руку в карман джинсов. У него там кольцо что ли?

– Твой ответ «нет»? – прошептал он.

– Я не могу. Ты же знаешь, я хочу…

– Если бы хотела, сказала бы «да»!

– Кайл, я хочу подождать, пока не поступлю в колледж и не найду работу.

– Я позабочусь о тебе!

– Речь не об этом…

– Или ты любишь меня и хочешь выйти за меня, или между нами все кончено!

– Как ты можешь ставить меня в такое положение? – заплакала я.

Он чувствовал себя преданным, таким раненым, что порвал со мной.

А я так сильно по нему скучала, что сводило желудок и было тяжело дышать. Пицца вкусом напоминала брокколи. От музыки болели уши. Я не знала, чем заняться между занятиями. И с кем я должна была ходить? Моя доска для заметок давно превратилась из залепленной нашими с Келси фотографиями, на которых мы забавляемся с косметикой наших мам, в доску с фотографиями, на которых мы с Кайлом обнимаемся и целуемся. И кому я должна была говорить «спокойной ночи», прежде чем идти спать?

И в то же время наш разрыв действительно меня разозлил. Как он посмел выбросить на ветер три года только потому, что я была не готова к замужеству? Почему он не мог уважить мою мечту поступить в колледж, найти работу, где я могла бы зарабатывать деньги, и, может, однажды купить дом? Я не хотела прожить в трейлере всю свою жизнь.

Иногда, когда я заговаривала о колледже, его лицо становилось грустным и счастливым одновременно. Это как когда морщишься от головной боли, но при этом ешь мороженое. Очень больно, но при этом еще и вкусно. Мама говорила, что он мог сделать предложение в отчаянной попытке удержать меня – он боялся, что я забуду его, уехав в колледж. Я ненавидела то, что она так говорила. Я бы продолжала с ним встречаться! Помимо моей работы, выполнения домашнего задания и чтения триллеров о горячих агентах ФБР и леди из Центрального Управления – сообщницы в поиске ответов на тайны – он был всей моей жизнью в течение трех лет. Кроме того, это он бросил меня. Зачем бы ему так делать, если он хотел меня удержать? Ничего из этого не имело смысла.

А через месяц его не стало. Он никогда не пробежит свой марафон. Я была одна. И какое-то время мама убаюкивала меня по ночам словно младенца, но затем стала тормошить меня, хотела, чтобы я ходила гулять с братом и его друзьями. Я с трудом могла проспать всю ночь или сделать домашнее задание, а она хотела, чтобы я пошла с ней за покупками?

И тогда я взорвалась: «Он все еще был бы здесь, если бы не ты», – кричала я, хотя это и не было правдой. «Если бы ты не внушала мне желание поступить в колледж, я бы ответила «да» на его предложение. Это все твоя вина, что его не стало!»

Кровь отхлынула с маминого лица. Она швырнула свою кружку с кофе в раковину. За всю свою жизнь я ни разу не видела, чтобы она так плакала – слезы ручьем текли по ее лицу, – и почему-то это было еще хуже, чем когда Кайл порвал со мной.

Мой брат ворвался в кухню, приказал мне на время убраться из дома и долго держал ее в крепких объятиях. А когда я пришла домой после прогулки к баскетбольной площадке на Спринг Стрит, минуя кучу маленьких девочек, босиком игравших в догонялки, мама уже ушла на работу, и те отношения, которые у нас были, тоже ушли.

Я знала, то, что я сказала было ложью. Я сама хотела в колледж так же сильно, как этого хотела мама. Я не собиралась набрасываться на нее… а теперь не знаю, как вернуть то, что однажды у нас уже было. Разве она смогла бы меня простить? Я обвинила ее в своей потере. В чем-то, что было полностью моей виной.

Это моя вина, что его не стало…

Я чувствую себя неловко от этих воспоминаний.

Хотела бы я убежать от них.


***


Каждый субботний вечер я обслуживаю столики в придорожной закусочной «Дэйви Крокетт».

Я работаю пару вечеров в неделю и в воскресенье с утра, но суббота – это большая ночь свиданий во Франклине. За этот вечер я зарабатываю чуть ли не всю сумму, которая мне крайне необходима на колледж и бензин. Я потратила шестьсот долларов из своих сбережений, купив новые теннисные туфли, одежду для бега, и оплатила первые два месяца тренировок. Программа Мэтта стоит двести долларов в месяц, что Ник называл возмутительным, но учитывая, что я получаю членство в тренажерном зале, Гаторэйд, энергетические батончики, фрукты и леденцы – все, что мне нужно на субботних тренировках – я думаю, это того стоит. Не говоря уже о поддержке и знаниях парня, который пробежал больше тридцати марафонов и является сертифицированным персональным тренером. Это в миллион раз лучше, чем самой топтаться на месте на школьном стадионе.