Уже больше пяти вечера, и множество людей только вернулись с работы и остановились, чтобы купить продукты, так что всюду очереди. Не хочу, чтобы у мамы были неприятности или чтобы она задерживала покупателей, поэтому хватаю ибупрофен и пепто с ряда с медикаментами и направляюсь ко второй кассе, где передо мной стоят три человека.

Мама поднимает взгляд от бананов, которые сканирует, и удивленно улыбается мне. Я обнаруживаю, что улыбаюсь в ответ, и когда наступает моя очередь платить, она сканирует мои покупки и кладет их в пакет, я протягиваю ей фартук и кошелек.

– Спасибо, милая.

– Мама?

Она убирает каштановый локон за ухо и грустно смотрит на меня:

– Да?

– Ты можешь пройтись со мной завтра по магазинам? Мне нужны учебные принадлежности. И сходить со мной по остальным делам, связанным с колледжем?

Ее глаза загораются.

На следующий день мама помогает открыть мне собственный расчетный счет в банке и сделать кое-какие смущающие вакцинации у доктора – они же прививки от заболеваний, передающихся половым путем. Независимо от того, будут у меня сексуальные отношения или нет, мне не позволят приступить к занятиям в колледже без них.

Затем мы с ней делаем покупки в Тарджит: учебные принадлежности и вещи, необходимые для общежития, типа супердлинных простыней на односпалку и полочки для ванных принадлежностей. Сложно поверить, что менее чем через месяц мама не будет каждую ночь спать через коридор от меня. Мы с Ником не будем больше сражаться за ванную. И мамы не будет рядом, чтобы поставить мой кофе на автоматическое приготовление. Я буду скучать по этому. Я буду скучать по ней.

– Ненавижу этот магазин, – говорит она, толкая нашу красную тележку с вихляющими, скрипящими колесами.

– Ты любишь этот магазин.

– Ненавижу его, потому что я хочу скупить в нем все. Те стеллажи с долларовыми товарами – порождения сатаны.

Я передаю ей свой список покупок.

– Сегодня твой счастливый день. Я должна купить все, что с фиолетовой пометкой. Ты можешь выбрать все это.

– Что это? – спрашивает она, поднимая пачку бумажек.

– Келси сделала презентацию в PowerPoint, где перечислила принадлежности, которые каждая согласилась взять.

Она резко останавливает тележку:

– Келси Пэйнтер?

– Да… она будет жить в нашей квартире.

– Ты нормально к этому относишься?

– Не совсем… Может мы и не будем видеть друг друга, если она будет в своей комнате, а я в своей.

– Хотела бы я, чтобы вы, девочки, смогли преодолеть свои разногласия… Когда-то вы были такими хорошими подругами.

– Я знаю! – огрызаюсь я, но сразу же чувствую вину, за то что вновь набросилась на нее. Склоняю голову, и она гладит меня по спине. – Прости, мам.

– Ты меня тоже, – ее голос печален, и это заставляет меня чувствовать себя скверно, учитывая, что она выглядела такой счастливой, когда я пригласила ее с собой за покупками.

– Я хочу оставить все как есть с Келси. Я бы тоже хотела преодолеть все, но она не хочет разговаривать со мной. Она не хочет иметь со мной ничего общего. Переехав из Оукдейла, она стала абсолютно другим человеком.

– Когда ты познакомилась с Кайлом…

– Я не хочу говорить о нем!

Мама игнорирует мою вспышку:

– Когда ты познакомилась с ним, ты тоже стала другой, милая. Но это не означает, что вы с Келси должны забывать друг о друге.

Я прекращаю рассматривать отвратительные сандалии, украшенные желтыми перьями. Я бы никогда не купила их – это самая уродливая вещь, которую я когда-либо видела, но мне нужно сконцентрироваться на чем-то, иначе я взорвусь. Я настолько зла, что не могу контролировать свое дыхание.

– Почему тебе всегда необходимо возвращаться к Кайлу? Да, если бы я не начала встречаться с ним, может, у меня было бы больше подруг в старшей школе. Может, я бы присоединилась к какому-нибудь клубу или занялась спортом. Может быть, я бы не проводила все свое время, выполняя домашнее задание, работая в закусочной и целуясь с ним. Но что сделано, то сделано.

– Я знаю, – говорит она, и ее глаза наполняются слезами. – Ты не представляешь, как часто я думаю об этом. Мне жаль, милая.

– А теперь, может мы закончить делать покупки? – спрашиваю я.

– Да, – хрипло говорит она, ее глаза все еще мокрые. – Но если ты действительно думаешь о покупке этих ужасных сандалий, я свяжу тебя.

И тогда я начинаю хихикать, а вскоре мы хохочем как сумасшедшие, и когда мама находит пару сандалий с оранжевыми перьями, я почти уверена, что наше ржание слышно на весь магазин. Пролистав до конца презентации, мама прикрывает рот, когда вновь взрывается хохотом.

– Эти правила совместного проживания такие интересные. Не готовить рыбу в микроволновке?

– Ты не захочешь это знать.

– Уборка каждый четверг? И парни не могут оставаться на ночь чаще, чем дважды в неделю?

Дерьмо. Я забыла, что это там. Поверить не могу, что только что вручила эту глупую вещь маме. Мое лицо загорается от смущения.

– Это правило больше для Ванессы, чем для всех остальных, потому что она в серьезных отношениях с Рори Уитфилдом. Не беспокойся, парни не будут ночевать у меня.

Она бросает на меня знающий взгляд:

– Что насчет того, что ты собираешься заняться чем-нибудь с парнем в воскресенье утром?

– У Стефани большой рот.

Мама снова смеется:

– Она моя лучшая подруга. Не говори ей того, о чем не хочешь, чтобы знала я. Так кто он? И почему мы с твоим братом не слышали о нем?

– Ты спрашивала Ника? – восклицаю я.

– И он был бесполезен. Не знал ничегошеньки. Колись.

– Брат моего тренера по бегу пригласил меня пробежать с ним гонку в воскресенье. Я подумала, это был бы хороший опыт перед марафоном.

Мама выдыхает и обмахивается презентацией Келси:

– Твой брат и Стефани страшно рассердятся на меня. Они рассчитывали, что я добуду повод для сплетен.

– Но его нет.

– Ты в этом уверена? – Ее пристальный взгляд перемещается на мои пальцы. Я перестаю теребить свою подвеску.

Почему мамам необходимо быть такими наблюдательными?

Впервые я переспала с Кайлом на его шестнадцатый день рождения, провстречавшись два года перед этим. Я была на три месяца старше, поэтому обычно я была за рулем, но тем вечером он отвез нас на озеро Нормандия – он только утром получил права. Я не могла перестать целовать его шею на стоп-сигналах и светофорах.

«Ты убиваешь меня», – со смехом стонал он.

Мы поехали в домик у озера его родителей и впервые занялись любовью перед камином.

«С днем рождения, – прошептала я, когда все закончилось. Пробежала рукой по его коротким светлым волосам. Они щекотали мою ладонь. – Я люблю тебя».

«Я тоже люблю тебя». – Затем мы свернулись калачиком под лоскутным одеялом на диване и смотрели игру Предаторз. Он был их преданным фанатом, поэтому вскочил на ноги и ликовал, когда они победили Блэкхокс со счетом 2:1 в овертайме.

«Они победили специально для тебя», – пошутила я.

«Они могли бы проиграть, мне это совершенно безразлично, – прошептал он, нежно пробегая костяшками по моей руке, – ты сделала мой день рождения идеальным».

Когда позже ночью я приехала домой, каким-то образом мама просто знала. Должно быть, потому что я теребила свою подвеску – это всегда было моим пунктиком. Она не улыбнулась и не сказала ничего кроме того, что отведет меня на прием к врачу.

Я всегда была благодарна за то, что могу говорить с ней о чем угодно. Но я не могу рассказать ей об этом. О том, как я обжималась с Джереми, и это оказалось таким непохожим, как это напугало меня, заставило чувствовать себя плохой, но было так восхитительно.

Но когда она изучает мое лицо, у меня появляется чувство, что она уже знает.


***


Когда я возвращаюсь домой, наступает время тренировки.

Программа упражнений Мэтта очень интенсивная. По некоторым дням я бегу пять миль. По другим – семь. Иногда мне вообще не нужно бегать. Сегодня один из таких дней. Но это не значит, что я могу расслабиться.

Мэтт сказал мне: «Ты должна усиленно тренировать свое сердце. Поэтому, даже если ты не бежишь, должна ездить на велосипеде, плавать или хотя бы гулять».

У нас нет гаража, поэтому я храню свой велосипед в комнате. Купила подержанный несколько месяцев назад специально для тренировок, но теперь думаю, что могла бы ездить на нем в колледж. Езда на велосипеде обычно прочищает мои мысли так же, как и бег. Сегодня, однако, после дня шоппинга и кошмарной прививки против гепатита В, я не могу выбросить из головы свой отъезд из дома в следующем месяце.

Сегодня знойный июльский вечер – настолько жарко, что на моем лбу выступают капли пота в ту же минуту, как выхожу из дома с велосипедом. Я забираюсь на него и еду через Оукдэйл, проезжаю мимо баскетбольной площадки, где несколько соседских парней бросают мяч.

Мое колено немного болит каждый раз, когда я нажимаю на педаль. Я что, вчера на персональном тренинге с Мэттом что-то себе повредила? Тянусь к боковому карману своего гидратора, достаю две таблетки ибупрофена и глотаю их.

Сворачиваю на четырехполосное шоссе и еду через городок. Машу Джои, когда проезжаю ее кафе «Все-Что-Вы-Можете-Есть-Это-Паста», где мне нравится завтракать углеводами по пятницам перед длинными субботними забегами. Проношусь мимо Мэдисон Стрит Элементари, где по окончании шестого класса получила звание самой дружелюбной. Даже после того, как я окончила ее, могла приходить и качаться там на качелях или крутиться на карусели. В четырнадцать, когда мы только начали встречаться с Кайлом и нуждались в уединении, мы иногда ходили на игровую площадку. Я могла сесть на качели, а он скручивал цепи и отпускал, а я, визжа, кружилась над землей. А затем мы целовались, и светлячки вспыхивали и гасли в лунном свете, словно мигающие рождественские огоньки.