Кейт находит в журнале свое платье, и мы все охаем и ахаем над ним. Джереми спускается на костылях по лестнице и находит нас всех смеющимися вместе.

– Джер, Энни твоя подружка? Конечно, я надеюсь, что это так, потому что если нет, то мама больше не будет кормить тебя, – выпаливает Дженнифер, заставляя Кейт и Лэйси сдавленно захихикать.

– Гномик, теперь у тебя большие неприятности. – Джереми гонится за ней на своих костылях и, загнав в угол, поднимает ее, держа вверх ногами. Она визжит.

И все девчонки в комнате, включая меня, одновременно выкрикивают:

– Немедленно подними лодыжку, Джереми!


***


После того как все леди из церкви уезжают – ага, вы правильно поняли – обратно в церковь, – мы с Джереми сидим за столиком для пикника на его заднем дворе, играя при сумерках в шашки. Оказывается, его мама – молодежный пастор, и проводит воскресные вечерние службы, но его заставляет присутствовать только на утренних по воскресеньям.

– Неважно, сколько раз в неделю я хожу, – шутит он, – я мог бы искупаться в океане святой воды и все равно не смог бы избавиться от греха.

Услышав это, я чувствую себя комфортней рядом с ним – никогда особо не любила церковь – не верю в царство небесное, или в ад, или в реинкарнацию. Когда эта жизнь заканчивается, то все. Хлоп. Когда я была маленькой, то перспектива умереть и быть похороненной под землей пугала меня до усрачки. Поездка в машине поздней ночью особенно ужасала меня, потому что темнота заставляла меня думать о смерти. Дошло до того, что я не хотела спать с выключенным светом, и в конце концов мама заставила меня признаться в том, чего я боялась. А затем сказала:

– Ты не можешь помнить мир до своего рождения, верно?

– Верно, – согласилась я.

– Когда ты уйдешь, это будет как до твоего рождения. Все будет хорошо, милая.

Это заставило меня почувствовать себя лучше – настолько, что я могла справиться с этим без дрожи, – но каждый раз, когда я думаю о том, что никогда вновь не увижу Кайла, это тошнотворное чувство стремительно разливается под моей кожей, и хочется поверить во что-то большее, но я слишком большой реалист.

Я и вправду уже должна была пойти домой, но Джереми сказал:

– Останься и поиграй со мной в шашки. Я угощу тебя вишневым пирогом.

Мне нравятся взятки в виде десерта. Я зачерпываю ложечку, кладу ее в рот и двигаю шашку вперед.

– Прости за сегодняшнюю драму, – говорит он, перепрыгивая через одну из моих белых шашек. – Эта милая ситуация – норма в семье Браун.

– Поверить не могу, что я проиграла в пинг-понг парню на одной ноге. Только бы не проиграть тебе в шашки.

– Думаю, мы выясним это.

– Надеюсь, ты не из тех парней, которые позволяют девчонке выиграть, чтобы у нее было хорошее настроение?

Улыбка вспыхивает на его лице, и он кладет ложку пирога в рот.

– Никогда.

Я перепрыгиваю через его черную шашку, и он отвечает тем, что срубает три мои за один ход. Я кладу свою голову на столик.

– Черт.

Он смеется:

– Хотел бы я, чтобы мы заключили пари на нашу игру. Я мог бы сорвать куш, играя с тобой.

– Если бы мы были в боулинге, я бы точно надрала тебе задницу.

Он ухмыляется:

– Ах, даа?

– Да.

Мы играем в приятной тишине. Стрекочут сверчки. Теплый ветерок шелестит зеленой травой. Меня озадачивает, что мы все делаем наоборот: мы почти переспали в прошлом месяце, и я уже познакомилась с его семьей – его папа улыбнулся мне и крепко пожал руку, – но я все еще практически ничего не знаю о нем, кроме того что он увлекается экстремальными видами спорта. В какую школу он ходил? Какая у него любимая книга? Любимый фильм? И самое главное, хочу ли я вообще знать все это? Не уверена. Должно быть, все было очень плохо, если его мама выгнала его из дома, а сестренка не видела его целый год, а мне, как я и сказала, нужен кто-то обычный – белый хлеб, а не острый соус.

Чувствовал ли он ту же потерю, что и я? Я не видела Кайла восемь месяцев – и это как заглянуть в черную дыру.

– Твоя сестра рассказала мне, что твоя мама просила тебя съехать, – говорю я.

Он кивает:

– Когда ты была в ванной, Кейт рассказала мне, что Дженнифер рассказала тебе. Я не против, чтоб ты знала… Имею в виду, мой брат рассказал мне о том, что произошло с тобой.

Полагаю, это справедливо.

– Я тоже не против, что ты знаешь обо мне.

Наши глаза встречаются на мгновение. Я какое-то время гадаю, о чем он думает, но затем все выясняется – он срубает две моих шашки, закончив игру. Он трясет кулаком, задорно улыбаясь мне, и я издаю низкий стон.

– Я должна ехать домой, – говорю я, выскальзывая из-за столика для пикника.

– Останься, – опять его задорная улыбка. – Хочешь немного поиграть в прятки?

Я смеюсь:

– Я должна завтра с утра идти на пробежку, потому что работаю вечером.

– Стараешься избежать жару, бегая рано?

– Ты правильно понял.

– Что ж, – говорит он, пробегая рукой по своим волосам, – может быть, я позвоню тебе как-нибудь?

– На этот раз по-настоящему? – говорю я со смехом.

– По-настоящему.

Когда я отъезжаю от его дома с тарелкой оставшейся еды, которую Кейт завернула для меня, он машет мне одним из своих костылей. Словно рукой робота.

По пути домой я составляю в голове расписание утренней пробежки и планирую питание. Думаю о том, какая одежда для бега чистая, а какая грязная. У меня есть спортивный лифчик, который действительно хорошо сидит, и нижнее белье, которое никогда не задирается. Надеюсь, они оба чистые, потому что я бегу пять миль утром. Моя цель – финишировать менее чем за час.

Но вскоре я перестаю думать о вещах, связанных с бегом. Так что я думаю о Джереми. Он позвонит на этот раз? Хочу ли я, чтобы он звонил? Остановившись на светофоре, я смотрю на пустое пассажирское сиденье. Когда была моя очередь быть за рулем, Кайл мог массировать мое бедро, целовать мою шею на красном сигнале светофора и слушать станцию с кантри-музыкой, потому что знал, что я любила ее.

С Джереми было хорошо проводить время – даже отлично, – но слишком велика вероятность тревоги о нем.

Друг. Он может быть другом, и никем больше.

Заехав на подъездную дорожку к дому, я проверяю телефон и получаю ответ на свой вопрос – позвонит ли он. Он написал: Ты и вправду думаешь, что сможешь победить меня в боулинге? Назови время и место.

Началось

Я поняла, что у меня неприятности, когда он принес собственный шар для боулинга.

У кого есть собственный шар для боулинга?!

До сегодняшнего вечера я не видела Джереми полторы недели. Не послушав моего совета, он побежал с поврежденной лодыжкой и умудрился прийти шестым в общем забеге, что просто безумие, и, судя по тому, как он сейчас играет в боулинг, никогда не скажешь, что у него было растяжение. Он побеждает со счетом 138:72. Полагаю, они с Мэттом каким-то образом знали, что во время забега с ним все будет в порядке.

Я подхожу к дорожке и рассматриваю кегли. Подношу шар к груди, делаю шаг вперед, чтобы бросить его, и тут Джереми вскрикивает:

– Соберись, Энни.

Шар отклоняется резко вправо. Он в желобе.

– Не могу поверить, что ты отвлек меня! – отрывисто говорю я, пока жду возвращения шара.

Он поднимает ладони вверх:

– Я никогда не говорил, что играю честно.

После второго страйка за вечер он вскидывает вверх кулак, а я издаю стон.

Он даже не выглядит как игрок в боулинг. Я надела брюки цвета хаки и поло, потому что люблю одеваться соответственно случаю, но на нем вязаная шапочка и белая футболка. Шорты карго висят на бедрах. Раздолбай.

Он привел меня в «Космический боулинг», что по сути означало, что темное помещение освещалось ярко горящими звездами и были зажжены ароматические палочки. Сентиментально, да, но моя внутренняя чудачка думает, что это офигенно.

Мы на седьмом фрейме. Я поднимаю шар в розовых разводах и делаю подход к дорожке. Изо всех сил бросаю его и умудряюсь сбить шесть кеглей.

– Ессссть. – Теперь посмотрим, получится ли у меня спэр.

Ожидая, пока появится мой шар, я замечаю справа пару. Они оба больше заинтересованы в своих телефонах, нежели в боулинге – или друг в друге, если уж на то пошло. Ненавижу, когда люди так делают. Бросаю взгляд на Джереми. Он занят тем, что полирует шар так, словно это его самое ценное имущество.

Мой шар выскакивает из желоба. Делаю глубокий вдох. Я собираюсь сделать этот спэр.

– Не нервничай, – говорит Джереми из-за спины.

Я разворачиваюсь и указываю на него:

– Тихо ты!

Он медленно проводит пальцами вдоль губ, закрывая рот на невидимую молнию.

Окей. Я подхожу к дорожке, целюсь и бросаю. Сжимаю свои руки вместе и молюсь, чтобы оставшиеся четыре кегли упали. Я с легкостью сбиваю три, но четвертая качается словно китайский болванчик. Я подпрыгиваю вверх-вниз в попытке уронить кеглю, но она становится ровно.

– Черт! Черт! Черт!

Когда я оборачиваюсь лицом к Джереми, его руки закинуты за голову, а на лице самодовольная улыбка.

– Я по-настоящему начинаю ненавидеть тебя, – говорю я.

– Кого? Меня?

– Я великолепный игрок в боулинг! Я должна бы выигрывать.

– Но ты не выигрываешь.

Плюхаюсь на стул рядом с ним за компьютер.

– Почему я так отстойно играю сегодня?

– Не знаю. Это же так просто.

– Так просто? Ты придурок.

Он хлопает в ладони:

– Что ж, моя очередь.