Все это было, как в истории о Золушке: волшебство и сказка, соединяющиеся, увы, с постоянным ощущением того, что вот-вот пробьет полночь и всему придет конец…

10

Кто-то осторожно, почти мимолетно прикоснулся к моим волосам. Потом чья-то теплая рука взяла мою руку, свесившуюся во сне с постели, и кто-то поцеловал мои пальцы.

Я открыла глаза. Александр сидел рядом на стуле. Он сразу же выпустил мою руку. Я взглянула на часы, было два часа ночи.

– Вы поразительно хороши собой, сударыня, – произнес герцог.

Сударыня. Он даже сейчас называл меня сударыней. Будто не знал моего имени. И комплимент его был сух и совсем не польстил мне. Я молча лежала, утопая в пуховых подушках, волосы водопадом рассыпаны по наволочке, одеяло сползло, но я не чувствовала никакого волнения и не спешила укрываться. Я была сонная, усталая и равнодушная и просто думала: пусть он делает со мной что хочет, я не в силах пошевелить и пальцем.

Он был все в том же наряде, только без сюртука.

– Как вы вошли? Мне казалось, я заперла дверь, – сказала я наконец.

– У меня есть свой ключ.

Я вздохнула. Поистине, нам с этим человеком не о чем было говорить. Я попыталась представить себе, что между нами сейчас произойдет, но, кроме чепухи, ничего не представила. Было так странно видеть его рядом с моей постелью… Брачная ночь, вообще первое сближение требуют от мужчины и женщины наивысшего трепета чувств, душевной нежности друг к другу, чуткости, терпения и безграничного желания обеих сторон… Только тогда закладываются основы счастья. А как быть нам, если мы не только лишены всего этого, но и даже равнодушны? «Я так и знала, – подумала я невольно. – Так и должно было случиться: не брак, а сплошное несчастье».

– С трудом верится, что мы женаты, – вырвалось у меня.

Я приподнялась на локте, чтобы лучше его видеть.

– Со временем мы привыкнем к этой мысли.

Мне не понравилась его ирония, и я быстро спросила:

– Почему вы женились на мне? Чем я вас привлекла?

– Вы прелестны, и хорошо об этом знаете.

– Нет. Есть много женщин, столь же прелестных. Послушайте, сударь, может быть, сейчас не самое время, но я могу сказать вам, что вы вряд ли сделали хороший выбор. Трудно найти женщину более ожесточенную, более черствую, более измученную, чем я. Сударь, вы же не знаете… что я пережила. Я такое испытала, что теперь больше уже ничего не боюсь. А знаете ли вы, что такое женщина, которая ничего не боится? – Помолчав, я добавила: – К тому же вы не знаете, почему я вышла за вас замуж.

– Вы были бедны.

– Нет. Есть другая причина. Она заключалась в человеке, который поклялся… и не выполнил обещания. Это из-за него я приняла ваше предложение. Я подошла к самому краю…

Он резко поднялся, отошел от меня, оперся локтем о камин, поглядел на стрелки часов. Вот так, стоя, он казался очень высоким.

– Вы любите этого человека, сударыня? – ровным голосом спросил герцог.

Я сочла, что столь прямо заданный вопрос требует такого же ответа.

– Нет. Не люблю, потому что он оказался просто лжецом, а я не могу любить лжеца. Но тогда… тогда, раньше, я почти любила. По крайней мере, он вызывал во мне чувства, каких я не испытывала ни к одному мужчине в мире. И сейчас… даже когда он обманул меня, о встречах с ним я могу вспоминать хорошо. Этот человек сделал меня такой, какова я сейчас, научил, что значит быть женщиной.

– Речь идет о графе д'Артуа, не так ли?

Вопрос прозвучал прерывисто. Комок подкатил у меня к горлу. Я кивнула.

– И ваш старший сын – он от него, не так ли? Это благодаря графу ваш сын унаследует имя де ла Тремуйлей?

– Да.

Я отвечала откровенно, хотя и знала, что ему это может быть неприятно. Но я ни за кем не признавала права упрекать меня в чем-либо. Я жила так, как меня заставляла судьба. Я пыталась бороться. Когда это не выходило, я сдавалась. Но это касалось лишь меня и никого другого.

Герцог снова сел рядом, осторожно взял меня за руку. Мои пальцы несколько мгновений лежали в его руке, потом я как-то неосознанно, почти инстинктивно попыталась освободиться.

– Я вам неприятен? – резко спросил герцог, отпуская мои пальцы.

– Нет. Совсем нет, – сказала я искренне.

– Отлично. Стало быть, семья у нас с вами может получиться превосходная. Видите ли, сударыня, я вступал вовсе не в фиктивный брак. Мне от вас нужно то, что нужно любому мужчине. Я хочу иметь жену и детей, словом, семью.

– Вы сделали плохой выбор, – прошептала я.

– Нет. Нет, сударыня, я так не думаю. Напротив, мне кажется, что я сделал единственно удачный выбор.

Я взглянула ему в глаза. В эту минуту я искренне верила, что этот человек, такой сухой и сдержанный на первый взгляд, до глубины души благороден.

– О, сударь, – проговорила я почти с сожалением, – боюсь, что ваши надежды будут разбиты: я не смогу подарить вам ни любви, ни нежности, ни семейного покоя; и не потому, что не хочу этого. Я просто не могу. Для счастья нужны силы, а я исчерпала себя до дна.

Он улыбнулся.

– Счастье – это не испытание, никакие силы для него не нужны. Следует лишь довериться, верить. Позволить другому сделать вас счастливой.

– Вы хорошо говорите, – прошептала я с улыбкой, чувствуя в эту минуту к нему почти симпатию. Странно, до чего разным может быть этот герцог.

Улыбка исчезла с его лица.

– Увы, сударыня, счастье, если оно и будет, начнется наверняка не с сегодняшней ночи.

Не понимая, я смотрела на мужа.

– Мадам, я должен сделать признание.

– Оно касается меня? – прошептала я, настороженная его серьезным тоном.

– В большей степени, чем вы предполагаете.

– В большей степени? Но, Боже мой, мы ведь раньше даже не встречались.

Я приподнялась на подушках, недоверчиво глядя на герцога. Опасения снова проснулись во мне, симпатия исчезла.

– Сударыня, эмиссар, которого вы тщетно ждали от графа д'Артуа, – это я.

Герцог сказал это решительно, смело, открыто, словно заранее приготовился к взрыву. Ошеломленная, я смотрела на него. Приходилось вспоминать каждое слово, чтобы понять, чтобы вместе слова породили смысл.

– Повторите, что вы сказали? – прошептала я пересохшими губами.

– Я – эмиссар принца, который был послан за вами. Я…

Он не договорил. Резким движением я рванулась вперед, размахнувшись, закатила ему пощечину. В это мгновение я убила бы его не задумываясь. Кошмар того, что случилось, не укладывался у меня в голове. Недоразумение было слишком чудовищно, обман слишком изощрен…

– Вы… мне… лгали?

Я произнесла это по слогам, ибо говорить связно была не способна. Он поднялся, отошел к окну, явно не желая получить еще одну затрещину.

– Я лгал, ибо не видел другого способа жениться на вас.

Глаза у меня округлились, к щекам прихлынула кровь.

Холодная, безумная ярость накатила на меня мощной волной, сковала все мысли в один ледяной клубок. Я сжала кулаки.

– Вы мерзавец, – прошептала я, глядя на Александра с ненавистью. – Если вы действительно сделали это, вы сукин сын! Вы подлец!

– Вы неправы, – резко сказал он. – Кроме того, я ваш муж.

– Муж! – вскричала я, задыхаясь. – Не смейте напоминать, что я вышла замуж за жулика! Вы мошенник! Самый гнусный тип из всех, кого я встречала. Ни один якобинец не сравнится с вами в подлости!

У меня туманился разум при одной мысли о том, что я потеряла. Я навеки утратила чудесного мужчину – графа д'Артуа, лишилась Эдинбурга, виллы на берегу залива и террасы с розами! Лишилась счастья, великолепных ночей, графского остроумия, обаяния, лишилась любви…

У меня не хватало сил полностью поверить, в какую дикую, невероятную ловушку я попала. Я даже засмеялась безумным смехом и тут же умолкла. Потом подняла голову и взглянула на Александра с такими ненавистью и презрением, что мой взгляд был способен испепелить кого угодно.

– Вы жулик, – прошептала я с отвращением. – Вы не только солгали. Вы еще и украли чужие деньги – вы совершили поступок, достойный лакея! И после этого вы посмели прийти ко мне и сказать, что я жена герцога, который стал лакеем?!

– Вы несете вздор. Видите пакет? – Он указал на бумажный сверток, лежавший на дамском столике. – Вот они, ваши деньги. Пятьдесят тысяч от графа д'Артуа. Будьте уверены, я к ним не прикасался.

Вся дрожа от бешенства, я вскочила с постели, запахнула на груди пеньюар.

– Не понимаю, почему я должна быть в этом уверена. Мне неизвестно, сколько должен был мне передать граф д'Артуа; и у меня есть сомнения, что вы передали все в точности.

Он сжал челюсти, у его губ появились две белые черточки – он был в гневе.

– Как видно, мадам, вы чрезвычайно обеспокоены этим. Вам не мешало бы вспомнить, что, став моей женой, вы получили гораздо больше, чем мог вам дать ваш любовник.

– Ничего я не получила! – воскликнула я в ярости. – Я бы послала вас к черту со всем вашим богатством, оно было мне не нужно! Я нуждалась лишь в тех небольших деньгах, которые вы утаили, а все ваши земли и особняки – мне на это наплевать!

Потом я возмутилась. Что это, собственно, я делаю? Стою и объясняю ему мотивы своих поступков – ему, подлецу и мошеннику!

– Я никогда не прощу вам этого, – прошептала я прерывисто. – Я вас ненавижу. Вы слышите? И если вы попытаетесь хоть пальцем прикоснуться ко мне, я закричу.

Он холодно молчал, лицо его было каменным. Мне на миг показалось, что он решил не обращать внимания на мои слова, и новая волна гнева нахлынула на меня.

– Сударь, я не знаю, о чем вы думали, когда шли сюда. Никаких супружеских радостей вам эта ночь не сулит. Я не делю постель с мошенниками, даже если этот мошенник – мой муж!

– Ну что ж, – сказал герцог спокойно, – не буду вас разубеждать. По правде говоря, я и не рассчитывал на иную реакцию. Я бы и вовсе не пришел сюда, если бы не опасался оскорбить вас этим.