Я, как могла, изложила ей теорию «хороших жучков» или «нейтральных жучков» и «плохих жучков». Это она вроде бы приняла благосклонно. Но идея о клетках и о том, что все тело состоит из них, заставила ее озадаченно вглядываться в собственную ладонь, пытаясь разглядеть отдельные клетки. Как бы там ни было, она приняла мои слова на веру и, сунув ладонь в карман передника, вернулась к своим вопросам.

– Эти жучки вызывают все болезни? А пенициллин – почему он убивает одних жучков и не действует на других? И как жучки переходят от одного человека к другому?

– Некоторые путешествуют по воздуху – вот почему тебе стоит избегать тех, кто кашляет или чихает рядом с тобой. Некоторые передвигаются по воде – поэтому нельзя пить из источников, которые могли использовать в качестве уборной. А некоторые… ну, другими способами.

Я не знала, насколько много ей известно о сексе. Она жила на ферме, поэтому знала, конечно, как спариваются свиньи, лошади и куры, но просвещать ее я не планировала, еще меньше мне бы хотелось, чтобы об этом узнал ее отец. Он скорее предпочтет эксперименты с эфиром подобным знаниям.

Девушка, естественно, зацепилась за мою уклончивость.

– Другие пути? Какие такие другие пути?

Внутренне обреченно вздохнув, я рассказала ей, как обстоит дело.

– Они делают что? – недоверчиво переспросила она. – Мужчины, я имею в виду. Как животные! Как женщины вообще позволяют мужчинам делать с собой такое?

– Ну, вообще-то они и есть животные, знаешь ли, – сказала я, сдерживая смех. – И женщины тоже. Что касается того, почему позволяют… – Я потерла нос, пытаясь правильно сформулировать причину. Но она уже двигалась дальше, сложив два и два у себя в голове.

– За деньги! – выпалила она с видом озарения. – Так поступают шлюхи! Они позволяют делать это с ними за деньги.

– В общем, да. Но обычные женщины, не шлюхи…

– Дети, да, вы говорили. – Она кивнула, но думала явно о другом: ее маленький гладкий лоб сморщился от напряжения.

– Сколько им платят? – спросила она. – Думаю, я бы попросила очень много, чтобы позволить мужчине…

– Я не знаю, – ответила я, несколько сбитая с толку. – Думаю, по-разному. Зависит от ситуации.

– От ситуации… О, вы имеете в виду, если он, например, уродлив, с него можно попросить больше? Или если она некрасивая… – Она бросила на меня быстрый любопытный взгляд. – Бобби Хиггинс рассказывал мне о шлюхе из Лондона, с которой был знаком, – ее лицо было изуродовано купоросным маслом. – Она посмотрела на шкаф, где я держала под замком серную кислоту, и ее худые плечики передернулись от отвращения.

– Да, он говорил мне о ней. Купоросное масло – это то, что мы называем каустическими жидкостями, она сжигает. Вот почему…

Но мыслями Мальва уже вернулась к интересующей ее теме.

– Только представьте себе Манфреда Макгилливрея выделывающим такое! – Она выпучила на меня свои серые глаза. – Ну, или Бобби. Он ведь тоже наверное… да?

– Есть основания думать, что солдаты склонны…

– Но Библия, – сказала она, задумчиво косясь куда-то в сторону. – Там говорится, что нельзя блудить с идолами. Это значит, что мужчины совали свои пенисы в… Думаете, идолы выглядели как женщины?

– Нет, я уверена, что тут имелось в виду нечто иное, – поспешно ответила я. – Это, знаешь, больше метафора. Эээ… Вроде как страстно желать чего-то… Думаю, это не значит…

– Страстно желать, – задумчиво повторила она. – Это значит хотеть чего-то плохого, греховного, ведь так?

– Ну да, почти. – Меня обдавало волнами жара по всему телу. Мне срочно нужен был свежий воздух, или я покраснею как помидор и покроюсь нервной испариной. Я поднялась, чтобы выйти, но почувствовала, что не могу оставить ее с мыслью о том, что секс связан только с детьми или деньгами, даже если так оно и было для некоторых женщин.

– Вообще-то есть еще другая причина для совокупления, – сказала я через плечо, двигаясь к двери. – Когда любишь кого-то, хочешь доставить ему удовольствие. И он хочет того же для тебя.

– Удовольствие? – недоверчиво вскрикнула она у меня за спиной. – Хотите сказать, каким-то женщинам это нравится?

Глава 47

Пчелы и розги

Я совершенно не собиралась шпионить. Пчелы, живущие в одном из моих ульев, решили его покинуть, и я отправилась на поиски беглецов. Новые рои обычно не улетали слишком далеко, иногда проводя часы на привале в древесной развилке или полом, сгнившем изнутри стволе, где они организовывали жужжащий совещательный шар. Если удавалось обнаружить их до того, как они примут решение, где обосноваться, появлялся шанс соблазнить их пустым ульем-корзиной и снова захватить в плен.

Проблема с пчелами заключалась в том, что они не оставляли следов. Я бродила туда-сюда по склону горы примерно в миле от дома с пустым ульем, болтающимся на веревке за спиной, пытаясь следовать охотничьим советам Джейми, то есть думать, как пчела.

Выше по склону пестрели поляны цветущего галакса, узколистного кипрея и других диких цветов, но было и еще кое-что – очень привлекательная сухая коряга, которая мне бы понравилась, будь я пчелой. Она выглядывала из густых зарослей чуть ниже. Улей был тяжелым, а склон – крутым, спускаться было легче. Я подтянула веревку, которая уже начала натирать мне плечо, и начала пробираться вниз сквозь заросли ядовитого сумаха и ольхолистной калины, я выбирала устойчивые камни и хваталась за ветки, чтобы не поскользнуться.

Сосредоточенная на своих передвижениях, я не особенно задумывалась о том, где именно нахожусь. Через несколько минут я обнаружила себя на полянке среди густого кустарника, откуда была видна крыша хижины внизу. Чья это? Наверное, Кристи. Я вытерла струящийся по лицу пот рукавом – день был жаркий, а я не прихватила с собой фляжку. Наверное, можно будет остановиться и попросить воды по пути домой.

Когда я наконец добралась до коряги, меня постигло разочарование – никаких признаков сбежавшего роя. Я стояла без движения, промакивая пот с лица и напряженно прислушивалась, надеясь уловить низкое пчелиное жужжание. Я слышала гул и стрекот мелких насекомых вокруг, веселый гам маленькой стайки поползней выше по склону, но никаких пчел. Вздохнув, я развернулась, чтобы обойти корягу, но помедлила, заметив что-то белое внизу.

Томас и Мальва Кристи стояли на заднем дворе своего дома. Я заметила его белую рубашку, потому что он двигался, но теперь Кристи замер, скрестив руки на груди. Его внимание было сосредоточено на дочери, которая срезала ветки с одного из горных ясеней на краю поляны. Но зачем?

В этой сцене было что-то странное, но я не могла понять, что именно меня смущает. Специфическое положение его тела? Ощущение напряженности между ними?

Мальва вернулась к отцу, неся в руках несколько длинных тонких веток в руке. Ее голова была опущена, поступь казалась тяжелой и неохотной. Когда она передала ему ветки, я вдруг резко поняла, что именно происходит. Они были слишком далеко, чтобы я могла их слышать, но, очевидно, он что-то сказал, указывая на пень, который он использовал в качестве колоды для рубки дров. Она опустилась на колени рядом с ним, наклонилась вперед и задрала юбки, обнажая ягодицы.

Без всяких колебаний Томас Кристи поднял розги и со всей силы хлестнул ее по заднице, потом поднял их снова и опустил уже в другом направлении, раскрашивая ее плоть перекрестными полосами, которые были видны мне даже на таком расстоянии. Он повторил эту процедуру еще несколько раз, махая свежими ветками с размеренной расслабленностью, его безмятежная жестокость шокировала меня тем больше, что в ней не было никаких видимых эмоций. Мне даже не пришло в голову отвернуться. Я стояла в кустарнике как громом пораженная, не в состоянии даже отмахнуться от мошек, которые кружили около моего лица.

Кристи бросил прутья на землю, развернулся на каблуках и вернулся в дом, прежде чем я успела моргнуть. Мальва села на корточки и отряхнула свои юбки, затем поднялась и осторожно разгладила ткань сзади. Лицо у нее было пунцовое, но она не выглядела потерянной или заплаканной.

Она к этому привыкла – мысль пришла ко мне сама собой. Я замялась, не зная, что делать дальше. Прежде чем я успела принять решения, Мальва поправила капор, развернулась и пошла в лес с написанной на лице решимостью – пошла прямо в мою сторону.

Я инстинктивно нырнула за большое тюльпанное дерево. Никаких серьезных травм у нее не было, и, уж конечно, она не захочет узнать, что кто-то стал свидетелем инцидента с розгами. Мальва прошла в паре футов от меня, немного задыхаясь от крутого подъема, фыркая и бормоча себе под нос, что позволило мне предположить, что она скорее сердита, чем расстроена.

Я осторожно выглянула из-за дерева, но увидела только ее белый чепец, мелькающий между деревьев. В той стороне не было домов, и она не взяла с собой корзину или ножа для ягод или трав. Должно быть, ей просто хотелось побыть в одиночестве. Ничего удивительного, если так.

Я подождала, пока она совсем не скрылась из виду, и только потом начала спускаться вниз по склону. Я не остановилась возле дома Кристи, несмотря на жажду, и целиком потеряла интерес к сбежавшим пчелам.

* * *

Я нашла Джейми у забора недалеко от дома, разговаривающим с Хирамом Кромби. Я кивнула в приветствии и встала неподалеку, в нетерпении ожидая, пока Кромби закончит со своими делами, чтобы рассказать Джейми о том, что я только что увидела. К счастью, Хирам предпочел быть кратким – мое присутствие его нервировало.

Я тут же изложила Джейми случившееся и с раздражением обнаружила, что он не разделяет моего беспокойства. Если Том Кристи считает нужным пороть свою дочь, это его дело.