Будь это кто-либо другой, она могла бы впасть в отчаяние и испугаться, что ему надоели ее отказы, и он пошел искать другие выходы своей неутоленной страсти, но Блейка она уже изучила достаточно хорошо. Он никогда не откажется от вызова.

Она нашла его спящим прямо за столом в кабинете, с упавшими на руки волосами, среди разбросанных по столешнице бумаг. Деревянная стружка, усеявшая стол, наверняка оставила безобразные отметины на лице. Волосы у него снова отросли, и она погладила иссиня-черные пряди.

Блейк пошевелился. В душе ее поднялся целый вихрь эмоций, которые она не понимала и не готова была принять. Даже с заросшим щетиной лицом, в одной рубашке, он был безумно привлекателен. Она не знала, что будет делать без него, если ему придется отправиться на войну.

— Кофе? — спросила она, когда он потер глаза.

— Я принесу, — пробормотал он, и глаза его округлились, когда до него дошло, как она одета. — Что, скажи на милость, ты здесь делаешь в таком виде?

Она шлепнула его по голове одной из бумаг.

— То же самое я могу спросить у тебя. Я распоряжусь принести кофе наверх, чтобы ты оделся как положено.

Она повернулась и пошла отдать распоряжение служанке.

Несносный мужчина явился в их спальню вслед за подносом с кофе, плотно прикрыл дверь за удалившейся служанкой и схватил Джослин в объятия. Она даже пикнуть не успела, как Блейк поцеловал ее так горячо и крепко, что от нехватки воздуха голова пошла кругом.

— За что это? — спросила она, когда они оба немного отдышались.

— Зато, что не стукнула меня чем-нибудь потяжелее бумажки.

Он поставил ее на пол и, схватив кофе, проглотил его горячим и черным.

Теперь уже она знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что в нем кипит какая-то сдерживаемая страсть. В самом деле, может, с виду ее муж и кажется спокойным, но подо всем этим самообладанием Блейк Монтегю — кипящий котел, о который можно легко обжечься.

— Что ты нашел? — спросила она, снедаемая любопытством, что же он такого делал со своими бумагами и книгами, что так поглотило его.

Он отставил почти пустую чашку и пригладил руками волосы.

— Я взломал шифр.

Потрясенная, Джослин плюхнулась на стул.

— Ты нашел ответ? Как?

Он покачал головой, словно пожалел о том, что сказал.

— У каждого шифра есть комбинация. Я нашел ее.

Она почувствовала, что он что-то скрывает, осторожно подбирая слова, но шифры и коды — дела военные, и возможно, он считает, что ей не следует знать. Что ж, она не станет давить на него. Она счастлива, что он поделился с ней своей радостью.

— Я должен написать Уэллсли, — продолжал Блейк. — И убедить военное министерство встретиться со мной.

Это мигом вернуло ее к реальности.

— Ты не можешь уехать сегодня в Лондон! — воскликнула она. — Вечером маскарад. И еще многое нужно сделать. Отправь письмо с просьбой о встрече. Вечером ты сможешь поговорить кое с кем из наших гостей и позаботиться, чтобы те, кто должен тебя выслушать, дали тебе аудиенцию.

На лице Блейка появилось упрямое выражение, хорошо знакомое Джослин. Она встала и ткнула его в прикрытую одной рубашкой грудь.

— Уважь мое знание законов общества, пожалуйста. Ты не можешь носиться по Лондону, требуя, чтобы важные люди приняли тебя. Так не делается. Общество не поле боя.

Она замолчала и задумалась над этим, затем пожала плечами.

— Впрочем, может, так оно и есть, но это то поле боя, на котором побеждают не благодаря традиционным боевым действиям.

Когда он не отмахнулся от ее предостережения, она обвила его шею руками и прижалась к нему, улыбнувшись.

— Я не хочу, чтобы ты отправился на войну и погиб, когда можешь спасти больше жизней, работая здесь. Если у нас когда-нибудь будут дети, ты должен довериться моим знаниям в этом деле.

Блейк крепко прижал ее к себе.

— А у нас будут дети?

— О да, боюсь, что будут, как бы мы ни старались отсрочить их появление.

Она удивила сама себя, сказав это. Он удивил ее еще больше тем, что не возразил.

Блейк улыбнулся.

— Люблю, когда ты так ясна и определенна.

Жар поцелуя опалил ее до самых кончиков пальцев, и Джослин дала себе зарок, что всегда будет честной.

— Я думал, мы облачимся в рубища, — в замешательстве проговорил Блейк, наблюдая в тот вечер, как его ослепительная жена спускается по ступенькам, чтобы приветствовать гостей, которых они пригласили на обед перед маскарадом.

Сам он был в монашеском одеянии поверх рубашки и бриджей. Принимая во внимание то, что он собирается сделать своей жене и ее семье, ему, пожалуй, следовало бы надеть власяницу.

На Джослин был костюм эпохи Ренессанса, настолько эффектный, что Блейк просто не мог оторвать глаз от холмиков грудей, которые, казалось, того и гляди вывалятся из корсета. Волосы ее были убраны в великолепную высокую прическу и поддерживались бриллиантовой тиарой, которая, насколько он помнил, не напоминала ни один портрет шестнадцатого века. Она блистала.

Возможно, это потому, что на Джослин была надето целое состояние из бриллиантовых украшений: в волосах, на шее, на запястьях, на пальцах и в ушах. Он мог бы побиться об заклад, что они у нее даже на пальцах ног. Это в его планы не входило.

— Снежная королева! — воскликнул Фиц, граф Дэнкрофт. — Холодно-голубой бархат, сверкающий лед драгоценностей, снежные хлопья кружева…

— Ты слишком хорошо знаком с дамскими костюмами, — заметила Абигайль, графиня Дэнкрофт.

Она красовалась в наряде королева червовой дамы, под пару своему супругу, который был валетом.

— Белденские бриллианты, — заявил Квентин, когда Джослин величественно присела перед ними и, как истинная Снежная королева, не снизошла до ответа. — Я знал, у покойного маркиза их была уйма, но не представлял, что так много. Чую за этим выбором какой-то замысел.

Он не стал утруждать себя костюмом и облачился в черное домино, маска и накидка от которого ныне украшали стул, поэтому он стоял в своем черном вечернем наряде:

— А вы сомневались, милорд? — холодно спросила Джослин. — Возможно, вы думали, что у женщин для этого не хватает ума?

Ник Атертон, одетый как денди из прошлого столетия в красные туфли на каблуках, чулки со стрелками и ярды кружева и бархата, прислонился к дверному косяку и залюбовался костюмом Джослин.

— Глуп тот мужчина, который не понимает, что миром правят женщины. Я склоняюсь перед вашим великолепием, моя королева.

Он выставил ногу и поклонился так низко, что его напудренный парик грозил свалиться с головы.

Чувствуя себя совершенно неуместным в своем домотканом монашеском одеянии, Блейк схватил друга сзади за бархатный камзол и дернул кверху:

— Не заглядывать под юбки.

Ник приложил руку к сердцу и изобразил покорность.

— Да как я мог? Я просто хотел посмотреть, есть ли у твоей прелестной супруги бриллианты на пальцах ног.

Поскольку он сам задавался именно этим вопросом, Блейк хотел было двинуть своему лучшему другу в пятак, но передумал, когда Джослин хихикнула.

— Надеюсь, у нее привязан к лодыжке нож, чтобы отбиваться от орд, — проворчал Блейк. — Отгонять похитителей драгоценностей — как раз то, чего мне сегодня не хватало.

Леди Белден спустилась с лестницы, одетая в достаточно открытое платье из черного бархата и черную накидку, подбитую красным атласом. Ее черные волосы были подняты наверх и украшены еще большим количеством рубинов, чем обрамляли ее напудренное лицо и подведенные черной краской глаза.

— Мы не в городе. Похитители драгоценностей — последняя из ваших забот, — заявила она.

Блейк заметил, что лорд Квентин встрепенулся, услышав это чувственное мурлыканье, но от подшучиваний воздержался, молча склонившись над рукой леди.

— Если вы одеты так только для того, чтобы дать пищу сплетням, то остальным следует быть при оружии, дабы предотвратить военные действия, — заметил Блейк, подумав, что надо было одеться в костюм мушкетера, чтобы быть при шпаге.

— Никакого насилия, — предупредила Джослин. — Мы взрослые цивилизованные люди со здоровым желанием удовлетворить наше любопытство в отношении своеобразного поведения Гарольда. Нет никаких оснований для насилия.

Он не поведал ей о своих подозрениях по поводу благоверной Гарольда и французских шифров. Джослин все еще думает, что они пытаются остановить похитителей птиц и клевету ее брата. Если после сегодняшнего вечера она возьмет в руки шпагу и убьет его, ее трудно будет в этом винить.

— Выпьем шерри и бренди в гостиной? — предложила она.

— О каком своеобразном поведении идет речь? — полюбопытствовала леди Дэнкрофт.

— Своеобразные воры, — сказал Ник с притворной веселостью.

Он уже одобрил замысел Блейка. Блейк знал, что за напускной беззаботностью Ника скрывается полная боевая готовность.

— Птицы — своеобразные создания, — заметил Квентин, входя в гостиную, где Ричард и леди Каррингтон подвешивали клетку с Перси к сигнальному колокольчику, который придумал Ричард, дабы защитить своего питомца.

Вдовствующая виконтесса выглядела изысканно в бархатном платье времен своей юности, с уложенными в замысловатую прическу волосами. Ричард был одет в приличествующий случаю сюртук и брюки, но его шейный платок сбился на сторону.

Джослин не обрадовалась, когда Блейк настоял на том, чтобы подвесить клетки с птицами у всех на виду. А он не мог разъяснить ей свой план, не огорчив и не напугав. Надменность Снежной королевы, вероятно, была предназначена ему. Она пока еще не научилась выражать свой гнев.

— Перси хочет канарейку, — прокричал попугай, распушив свои новые серые перья, которые отросли после его вызволения.

— Fermez la bouche, — бросил ему Блейк, протягивая руку к бутылке бренди.