— Я потеряла на войне двух братьев! — в отчаянии вскричала леди Монтегю. — И у обоих появилась седина. Я очень рассчитываю на то, что вы удержите Блейка дома, убедите его стать викарием, чтобы мы могли присматривать за ним. Он умен и не нуждается в силе оружия.

Джослин всей душой была согласна с последним, если не с тем, что касаемо должности священника, но не осмелилась сказать, что это вопрос спорный. У нее не осталось денег, чтобы купить ему офицерский чин. Она просто ждала, что на ее шею упадет топор, когда Блейк об этом узнает.

Поговорив с банкиром, ведающим деньгами Джослин, Блейк бросился в свою городскую квартиру. Он был так ошарашен, что не мог вымолвить ни слова.

Она обманула его. Его прелестная женушка, урожденная Каррингтон, заставила его поверить, что может купить ему офицерский чии, когда, по сути дела, она практически без гроша. Как он вообще мог поверить, что за всей этой белокурой невинностью скрывается такая же натура, как у ее негодяя брата?

Ему хотелось завыть или двинуть по чему-нибудь. Не последней причиной было то, что он в свою брачную ночь остался неудовлетворенным. Он до утра проворочался на узкой койке, когда жена роскошествовала в их супружеской постели. Теперь, разумеется, ее предательство обратило всю его страсть в ослепляющую злость.

Что она могла сделать с тысячей фунтов? В Лондоне она пробыла всего полгода, и ей не на что было тратиться, кроме нарядов и безделушек. Может, она каким-то образом потратила деньги на дом, хотя утверждала, что ремонт оплачивают его родители? Почему, дьявол побери, она солгала ему в этом? И о чем еще могла солгать? Он превыше всего презирал обман, так зачем же женился на сестре лживого, вероломного Каррингтона? Похоть и белокурые локоны затмили ему разум.

Он полагал, что теперь по закону отвечает за ее денежные средства, что может контролировать статьи расходов Джослин, когда поступит ее полугодовой доход, но это будет не раньше января.

А у него времени только до Рождества, чтобы занять должность, которую придерживает для него Уэллсли. Он может приобрести только самый дешевый, лейтенантский чин. Где же он возьмет четыреста пятьдесят фунтов за три месяца?

У него самая соблазнительная на свете жена, но он не может с чистой совестью спать с ней, если собирается уйти. Его карманы так же пусты, как и были до женитьбы. Сейчас он не ближе к разгадке шифра, чем был раньше. Вдобавок он теперь еще в ответе за дом, за слабоумного шурина и попугая-сквернослова. В какую дьявольскую ловушку он угодил?

Первым делом он должен отказаться от своих комнат. Каррингтон-Хаус, конечно же, не центр Лондона, но достаточно просторный, чтобы вместить его книги. Так он сможет сэкономить свой собственный скромный доход, хотя даже с его увеличением, пожалованным отцом в связи с женитьбой, имеющихся у него средств не хватит, чтобы купить офицерский чин.

Когда Блейк добрался до своей квартиры, Квент ждал его наверху, на лестнице.

— Какого лешего ты делаешь в городе? — удивился его милость. — С таким раскладом ты, похоже, задолжаешь мне пару гнедых.

— Не я заключил то дурацкое пари, а ты.

Блейк отпер дверь квартиры, в которой больше не было пронзительно орущего попугая и уже пахло пустотой в сравнении с натертым воском гнездышком Джослин.

— Каррингтон и Огилви вместе обедали вчера вечером, — сообщил ему Квент, бросив шляпу на заваленный бумагами стол. — Советую тебе сказать своей жене, чтобы вернула эту птицу, пока стервятники не начали кружить.

— На меня уже напал один из приспешников Огилви.

Хотя сейчас, когда туман вожделения рассеялся, он засомневался, умеет ли Берни настолько хорошо говорить по-французски, чтобы вор понял его приказы. Ему надо хорошенько это обмозговать. Зачем бы еще взломщик полез в оранжерею, как не для того, чтобы украсть птицу?

Блейк заглянул в пустой бар и не нашел ничего, чем можно было бы попотчевать своего гостя.

Что навело его на мысль, достаточно ли у Джослин денег на еду и оставит ли старший братец ее в покое. Или им постоянно придется отбиваться от незваных гостей?

— Трудно поверить, чтобы герцога так сильно интересовал этот чертов попугай, — задумчиво проговорил Квентин, вышагивая перед столом Блейка, заваленным книгами и бумагами. — Возможно, его сиятельство просто наказывает племянника за ротозейство.

— Или, может статься, с этой птицей связано нечто такое, чего мы не знаем.

Как только Блейк это сказал, у него возникло желание биться головой о стенку. Как же он до сих пор не обратил внимания на очевидное?

— Перси раньше принадлежал Каррингтонам. Кто знает, что за тайны хранят птичьи мозги?

И Квентин взглянул с интересом.

— Что-нибудь, что хочет узнать герцог?

— Или что-нибудь, что его сиятельству не следует знать, — мрачно заключил Блейк. — И это может знать Каррингтон. Огилви не поздоровится, если он действует на два фронта.

— Ненамеренно, — предположил Квентин. — Предупредил бы ты его сиятельство.

Блейк фыркнул.

— Даже если герцог допустит меня до своей персоны, то, скорее всего, рассмеется мне в лицо, приди я к нему с одними только домыслами и предположениями. Сначала надо докопаться до сути этой головоломки.

Что означает, что ему придется встретиться со своей обманщицей женой. Без постели. А этот вызов он, пожалуй, пока не готов принять.

Глава 22

Из чердачного окна каретного сарая, куда она пришла, дабы убедиться, что у Блейка есть все необходимое, Джослин наблюдала, как запряженная быками телега катит по заросшей подъездной дороге. Она ничего не приказывала доставить. Все ее сундуки уже здесь, опустошены и убраны на хранение. Тогда что же в этой куче коробок и ящиков?

Она отряхнула свои пыльные юбки и оглядела комнату, в которой Блейк поселился накануне вечером. С утра она велела лакею принести сюда еще один стол со стульями, но не собиралась разносить по частям прекрасно обустроенный кабинет, чтобы угодить раздраженному мужчине. Если он намерен жить в таких примитивных условиях, то пусть сам ищет себе полки и письменный стол.

Она намеренно гнала от себя мысли о том, что Блейк узнал от банкиров. Она даже не была до конца уверена, что еще когда-нибудь увидит его. Такая вероятность расстраивала ее больше, чем ей бы хотелось.

Она поспешила вниз по грубо сколоченной лестнице, чтобы узнать, что там привезли.

И чуть не столкнулась с мужем, когда он открыл двери каретного сарая в тот момент, как она их толкнула. В плаще с пелериной, в низко надвинутой на глаза шляпе, с охапкой книг в руках, Блейк попятился назад.

— Мадам? — холодно произнес он, балансируя со стопкой книг и глядя на нее так, словно она какая-нибудь дворняжка, которую поймали роющейся в отбросах. — Вы меня искали?

— Разумеется, нет. Зачем я стану вас искать? — ответила она надменным тоном, так же как и Блейк. — Я велела слугам принести сюда кое-что из мебели, но если вы желаете разместить свои книги, боюсь, это надо сделать в кабинете. Здесь нет полок.

Он буркнул что-то неразборчивое и сгрузил стопку книг на грязный пол. Оглядел большое пустое помещение и стойла, в которых будет стоять только его мерин.

— Поскольку у нас нет выезда, столько места пропадает зря. Какая жалость, что мы не можем позволить себе плотника.

Блейк говорил с таким презрением, что Джослин вздрогнула. Он наверняка побывал в банке.

— Мне очень жаль, — сказала она с вызовом. — Но Ричард для меня важнее, чем твой отъезд на войну. Теперь, когда я откупилась от Гарольда и стала законным опекуном Ричарда, следующее денежное поступление твое. Гарольд был настойчив. У меня не было выбора.

Блейк снял шляпу и стряхнул с нее дождевые капли.

— Какое отношение, черт побери, имеет, Гарольд к твоему приданому? Я думал, мы ясно дали ему понять, что он не имеет никаких прав на твой доход?

— Входи и выпей горячего чая, пока не подхватил простуду. Нет смысла разговаривать здесь, когда в доме есть камин.

— Прекрати цацкаться со мной и просто скажи, что сделал твой чертов братец! — закричал он. — На улице мокнет целая телега с книгами, и я терпеть не могу чай!

— Таких несносных…

Джослин захлопнула рот, когда в глазах Блейка полыхнул огонь. Она уже давно узнала, что бесполезно высказывать свою точку зрения. В самом деле, она не представляет, чего думала добиться, выйдя вчера из себя и выразив свои опасения. Вместо того чтобы пререкаться, она натянула шаль на голову и поспешила по тропинке к дому. Если он хочет получить ответы на интересующие его вопросы, пусть подождет, пока она согреется.

Возможно, ее уход был еще одним актом умиротворения разгневанного мужчины, чего она поклялась больше никогда не делать — особенно поскольку послала служанку Молли не только за чаем, но и за кофе, а лакей помог разгрузить телегу. Она не могла ничего поделать, ей нравится быть полезной. Когда Блейк пришел с книгами, она поспешила открыть дверь кабинета, обеспокоенно взглянув на его запястье. На повязке не было крови.

— Полки вытерты и отполированы, — сказала она. — Больше я ничего не трогала, поскольку подумала, что тебе, возможно, захочется устроить здесь все по своему вкусу.

— Я хочу знать, какое отношение имеет Гарольд к тому, что я не могу купить офицерский чин — как мы договаривались.

Он по-прежнему был в мокром плаще, и от его внушительных габаритов комната, казалось, значительно уменьшилась в размерах. С резким стуком он сгрузил книги на стол.

Она должна была бы испугаться его ярости, но, как ни странно, ей не было страшно. Ей было больно и обидно за него. А не следовало бы ведь. Ричард должен быть для нее главным.

Джослин жестом велела ему отойти, чтобы Молли вошла с чайным подносом. Тедди, лакей, принес коробку с книгами, и она попросила его разжечь камин. Она взяла несколько книжек из стопки Блейка, увидела, что они на латыни, и поставила на полку, не сортируя.