Патриция Райс - Дьявольски красив

К тому времени, когда она вернулась в комнату, Блейк уже оделся. Джослин озадаченно взглянула на него.

— Куда ты?

— После того как уведомлю мирового судью о злоумышленнике, я займу комнату над каретным сараем. Если только ты не готова вернуть попугая, я не могу оставить тебя одну. От квартиры в городе мне придется отказаться.

— Но…

Она бросила взгляд на смятую постель, и Блейка охватило отчаяние.

— Есть способы заниматься любовью, не делая детей, — сказал он, надеясь, что это ее успокоит. — Но я дам тебе больше времени, — ворчливо уступил он. — И приложу все усилия, чтобы не отдать Богу душу в течение следующего года. Но если вдруг это случится, прошу меня заранее простить. Полагаю, мы условились насчет суммы на покупку патента. Утром я поеду в город и займусь этим. По условиям соглашения им понадобится твоя подпись под статьей расходов.

Она выглядела такой удрученной, что это напомнило Блейку, как она еще молода. Он наклонился и поцеловал ее в щеку, нахлобучил шляпу на голову и вышел, не попрощавшись.

Есть способы заниматься любовью, не делая детей. Она совсем, ну совсем не хотела сейчас об этом думать. Оставшись одна в супружеской спальне, Джослин не дала коленям подогнуться и гневно вытерла глаза. Он подарил ей самое изумительное переживание в ее жизни, а потом ушел, как будто это совсем ничего не значит. Сама виновата. Всегда виновата только она одна.

Ведь она всю жизнь держала свое отчаяние в себе, так почему же сейчас накричала на Блейка? Она надеялась, что постарается, по крайней мере, нравиться ему.

Но когда же ей будет позволено делать и говорить то, что она хочет, а не то, чего хотят от нее? Все, что она пыталась сделать, это позаботиться, чтобы он не истек кровью. Но он колючий как еж.

Она знала, что именно так все и будет. Нельзя ожидать, что несколько минут изысканного наслаждения, изменят привычки целой жизни. Она пнула свое красивое свадебное платье, затем подмяла его и в сердцах швырнула на стул.

Хотела бы она знать, что именно завело Блейка: Ричард, взломщик, его семья или ее истеричные вопли?

Что ж, ей будет вполне хорошо одной. В любом случае именно этого она всегда и хотела. Расправив плечи, она промаршировала в холл — после того как дверь внизу за ее мужем захлопнулась.

Дом принадлежит ей… если только этот чертов глупец не отдаст Богу душу. А ведь он может умереть от заражения, если не обработать рану.

Если бы она надумала о том, что сделала, или о возможном будущем, то просто наслаждалась бы тем, что целый дом в ее полном распоряжении. Ни тебе сварливой сестры, ворчащей, что ей надо выйти замуж за зажиточного фермера, ни тебе зятя, угрожающего котятам топором, а Ричарду Бедламом.

Она глубоко вдохнула свежий воздух, и волна отчаяния вновь накатила на нее. Она так надеялась, что Блейку нравится ее общество… а он не переносит даже собственных родных. Надо было ей пригласить их остаться вместо мужа.

Она не нуждается в его дружбе, сказала себе Джослин. Она сама может найти себе друзей.

Она вошла в зимний сад и залюбовалась пальмой, которую прислала леди Белден в качестве свадебного подарка. Кто-то вымел осколки, смыл кровь и закрыл разбитые стекла досками. Ричард, по-видимому, решил, что Перси безопасно свободно полетать. Попугай восседал среди пальмовых веток. Она посвистела ему, и он перепрыгнул вбок.

— Крак! Пошел прочь, дурень!

— Ох, и я тоже люблю тебя, Перси, — сказала она, доставая орех из закрытой миски, которую Ричард держал под рукой.

В ответ Перси засвистел как чайник.

— Он делает так, когда хочет, чтобы я прибежал. — Ричард вошел вслед за ней в оранжерею. — Должно быть, видел, как кухарка спешит к закипевшему чайнику.

— Утром я начну расспрашивать насчет других наших птиц, — пообещала она.

— Один человек в деревне сказал, что может их найти. — Ричард собрал свои инструменты и сел на пол, чтобы починить одну из деревянных лавок. — Блейк из-за меня ушел?

Джослин хотелось обнять и успокоить брата, но она понимала, что будет успокаивать только себя.

— Нет, он ушел из-за своей семьи. По какой-то причине он не выносит их вмешательства, раздражается и выходит из себя. Полагаю, мне надо отправить кого-нибудь в каретный сарай посмотреть, есть ли у него там кровать и белье.

— Он не против, чтобы я здесь жил?

Джослин фыркнула и присела на починенную скамейку.

— Это наш дом. Он согласился, потому и ушел.

Ричард кивнул, словно понял.

— Битти опять напрудила в кухне. Повариха пригрозила сделать из нее суп.

Разумеется, в мире Ричарда слушать и отвечать не обязательно.

— Я рада, что ты здесь, Ричи. Это делает меня счастливой.

— Птицы делают тебя счастливой, — возразил он. — И котята. И вечеринки. И Блейк.

— Значит, я очень счастливый человек, — печально отозвалась Джослин.

Решив, что надо успокоить повариху, что щенок просто метит территорию после того, как испугался, она поспешила в кухню. Всегда проще действовать, чем думать. Мир кажется таким пугающим, когда слишком много думаешь.

На следующее утро с чувством, очень похожим на отчаяние. Джослин смотрела, как муж уезжает. Ей следовало сказать, что он попусту теряет время, отправляясь за ее несуществующими средствами, но подумала, будет лучше, если он немного выпустит пар за долгую дорогу, прежде чем набросится на нее с обвинениями.

Понимая, что она для него ужасное разочарование, Джослин послала в каретный сарай свежий матрас, постельное белье и материал для перевязки и надеялась, что Блейк, по крайней мере, придет поужинать с ней. Не пришел. Тогда она послала ему еду. К завтраку он тоже не появился и вот теперь уезжал без единого слова или объяснения.

Впрочем, она знала, что, когда он вернется, у него будет что ей сказать. Правда, не особенно приятное.

Взяв в сарае мотыгу, Джослин принялась за сорняки в заброшенном розарии. Ей нужен был только дом, не муж, убеждала она себя. Да вот только теперь, когда у нее есть дом, ей как-то ужасно одиноко, когда, кроме Ричарда, даже не с кем поговорить. Хуже того, она проворочалась всю ночь, тоскуя по любви Блейка, которой он только начал ее учить. Неужели он и вправду мог вот так вот взять и отсечь свои сладострастные мысли и желания, как будто ее не существует? Или он собирается на ее деньги найти себе более сговорчивую любовницу? Если так, то он не на шутку разъярится, когда узнает, что мошна пуста до следующего года. Она зябко поежилась.

Джослин ненароком сбила головку поздно цветущей ветки розы, когда знакомое «эй!» увлекло ее к садовой калитке.

Радуясь любой компании, она стащила садовые перчатки и повернулась, чтобы приветствовать леди Монтегю.

— Доброе утро! — крикнула она, пряча свое неподходящее случаю уныние. — Я думала, вы уже уехали в Шропшир.

— Лишь после того как посмотрю, как вы тут живете. — Испытав явное облегчение после того, как увидела, что ей рады, баронесса окутала Джослин облаком духов и увлекла к садовой скамейке. — Замужество — весьма серьезный шаг, а с вами рядом нет матери, чтобы дать совет. Какая жалость, что мне приходится уезжать так скоро.

Джослин потрепала свекровь по пухлой руке.

— Семья нуждается в вас, и внучки, должно быть, соскучились. И, признаюсь, мне не привыкать справляться одной. Но спасибо, что подумали обо мне. Вы очень добры.

Леди Монтегю рассеянно кивнула и нахмурилась.

— Я видела Блейка утром в городе. Пожалуй, еще рановато для молодоженов расставаться. Надеюсь, вы с ним не повздорили?

Джослин натянуто улыбнулась.

— Разумеется, нет. Вы не должны так беспокоиться. У него в городе дела, а мне бы в голову не пришло вмешиваться.

Она подумала только о том, чтобы стукнуть его по голове, связать как вора и посадить в подвал на год.

Морщинки на лице леди Монтегю, стали глубже.

— Полагаю, в вас воспитали веру в это, дорогая, но мужчины, какими бы сильными ни были, не в состоянии сами о себе позаботиться.

Джослин кашлянула, чтобы скрыть смешок, и постучала себя по груди.

— Прошу прощения. Поперхнулась. Но ведь Блейк много лет заботится о себе сам. И я не жду, что он вдруг изменится.

— Да, порой он показывает характер. — Баронесса наклонилась, сорвала последнюю розу и начала обрывать лепестки. — Я часто удивляюсь, как мы с мужем могли воспитать такое упрямое создание. Иногда даже думаю, что он до сих пор жив лишь благодаря своему упрямству.

— Прошу прошения? — Джослин замаскировала свое удивление этим странным утверждением.

— Он дерется на дуэлях, носится сломя голову на лошадях и участвует в зарубежных войнах.

А еще босой нападает на взломщиков, но она благоразумно воздержалась от упоминания об этом.

— Я бы скорее подумала, что он все еще жив благодаря божьей милости.

— И это тоже, потому-то мы и считали, что из него выйдет отличный викарий. Господь так много раз спасал ему жизнь, что в этом должна быть цель.

«Раздражать меня», — могла бы предположить Джослин, но это, конечно же, была эгоистичная мысль. Не то чтобы Блейк был менее эгоистичен, заставляя свою мать так переживать из-за его беспечности.

— Уверена, у всех у нас есть цель, и не обязательно это то, чего от нас ждут другие.

— Мы с этим смирились, — тяжело вздохнула леди Монтегю. — Но это вовсе не значит, что он должен искушать судьбу, отправляясь навстречу верной гибели. Любой имеющий хотя бы малую толику здравомыслия, понимает, что он может решать свои глупые головоломки и здесь, и для этого вовсе не обязательно идти на войну.

— Малая толика здравомыслия могла бы в первую очередь предотвращать войны, — заметила Джослин. — Но я не видела, чтобы мужчины демонстрировали подобные качества, когда им предстояло драться. Вы не считаете благородным защищать свою страну?