Он еще раз оглядел Керри.

Он любитель занимательных историй. Расскажу ему, как одна его молодая соотечественница решила похитить меня. Ему понравится.

Он обошел ее и направился к кабине.

Керри ухватила его за рукав.

— Поверь мне, я не шучу. Ты не можешь просто так уйти.

— Поспорим? — Он легко вырвал руку и попытался сесть на водительское сиденье.

— А как же сумки, полные оружия? — Она кивнула в сторону.

— Хочешь посмотреть? Хорошо.

Он стал снимать брезент, которым они были накрыты.

— Отойди в сторону. Не хочу, чтобы они взорвались у тебя под носом.

Он с силой рванул за ремень и открыл сумку. Готовая ко всему, Керри с удивлением разглядывала содержимое.

— Это камера.

— Неужели? — съязвил он. — Если быть точнее, Nikon F3.

— Ты хочешь сказать, что во всех сумках камеры?

— И объективы, и пленка. Я фотожурналист. Я бы дал тебе визитку, но мы с партизанами неделю назад потратили их все до последней, чтобы разжечь костер.

Керри проигнорировала его иронию и продолжала с удивлением смотреть на аппаратуру. А она полагала, что его запас оружия поможет ей спокойно пересечь границу. Только спустя несколько минут она поняла, что слишком долго разглядывает сумки, обдумывая, как она могла так ошибиться и что ей теперь делать, взвешивая и просчитывая возможные варианты.

Мужчина развернулся и пошел вглубь леса.

— Ты куда?

— По нужде.

— О. Что ж, должна признать свою ошибку, но, тем не менее, предлагаю тебе сделку.

— Хватит, леди. У меня будет сделка, но с Эль Президенте. — Он в сердцах стукнул кулаком по ноге. — Черт! Поверить не могу, что я не улетел! Зачем я ушел с тобой из этой кантины? Ты мне что-то подсыпала?

Керри так обидели его слова, что она даже не сочла нужным возразить.

— Ты был пьян еще до того, как я тебя нашла. Зачем ты напивался в баре, если было так важно успеть на самолет?

— Праздновал. — Он скрипнул зубами, и она поняла, что задела за живое. Мужчина был зол на себя самого ничуть не меньше, чем на нее. — Не мог дождаться момента, когда, наконец, уеду из этой дыры. Я уйму времени потратил на то, чтобы купить этот билет. Не знаешь, как мне теперь поменять визу?

— Нет.

— Мне удалось сделать фотографии Эль Президенте и его любовницы.

— Что сделать? — с недоверием спросила Керри.

Он посмотрел на нее в упор, обиженный таким недоверием.

— Их портрет, который думаю продать Time. Если когда-нибудь вернусь в Соединенные Штаты, что, благодаря тебе, кажется уже нереальным.

— Если бы ты меня послушал, я бы объяснила, зачем мне нужен наемник и для чего я потратила столько сил, чтобы его найти.

— Но я не тот, кого ты искала.

— Но очень похож. Полагаешь, я просто так тебя выбрала?

— Понятия не имею.

— Я предпочла тебя всем остальным, потому что ты показался мне самым храбрым и решительным.

— Мне повезло. А сейчас прошу простить…

— У тебя в руках камера вместо автомата, но ты вылеплен из того же теста, что и остальные солдаты в баре. — Ей еще может повезти, и он согласится. Если она приняла его за наемника, так могут подумать и остальные. — Ты продаешь свои услуги самым щедрым покупателям, я могу оказаться не хуже, мистер… — Она ждала.

— О’Нил, — ответил мужчина с иронией в голосе. — Линк О’Нил.

Линкольн О’Нил! Она сразу же узнала это имя, но постаралась не выдать себя. Он был одним из самых популярных и печатаемых фоторепортеров в мире. Он заработал свою репутацию во время вывода войск из Вьетнама и с тех пор снимал на 35-миллиметровую пленку все военные действия и катастрофы. У него было две Пулитцеровские премии. Его работы были высочайшего класса, порой даже слишком реалистичными для людей со слабым желудком, а временами слишком трогательные для сентиментальных зрителей.

— Меня зовут Керри Бишоп.

Почему-то на мгновение Линку показалось это имя знакомым, но у него не было желания думать об этом.

— Мне плевать, как вас зовут, леди. А сейчас, если только опять не хочешь посмотреть, что у меня в штанах, лучше меня не задерживай.

На этот раз его грубость не вызвала в ней отвращения, как, впрочем, должна была, а лишь еще больше утвердила в правильности принятого решения. Мужчина повернулся к ней спиной и гордо прошествовал мимо деревьев. Несмотря на то, что на ней была совсем не подходящая для похода по лесу обувь, Керри решительно двинулась следом. Догнав, она изо всех сил вцепилась ему в рукав.

— Меня ждут девять сирот, в надежде, что я помогу им выехать из страны, — выпалила она на одном дыхании. — Я работаю с благотворительной организацией из США. У меня только три дня, чтобы доставить их на границу. В пятницу там приземлится частный самолет и заберет нас. Если мы не окажемся в условленном месте вовремя, он улетит. Мне нужен помощник, чтобы преодолеть эти пятьдесят миль непроходимых джунглей.

— Удачи.

Керри едва не разрыдалась, когда он отвернулся, намереваясь продолжить свой путь, и крепче ухватилась за рукав рубашки.

— Ты не слышал, что я сказала?

Слышал каждое слово.

— И тебе все равно?

— Меня это не касается.

— Но ты же человек! Грубый и равнодушный, но все же человек.

— Палки и камни…

— Черт бы тебя побрал с твоими шуточками! Они же дети.

Его лицо стало напряженным. Неудивительно, что она приняла его за наемника. Его черствость поражала.

— Леди, я видел сотни детей, разорванных на куски случайным взрывом, детей, опухших от голода, с животами похожими на мяч. Покрытых язвами, с кишащими в волосах вшами. Детей, кричащих от ужаса, когда родителям на их глазах отрубали голову. Трагедия, да. Катастрофа, да. Я видел целые нации, оказавшиеся внезапно в таком положении. И не жди от меня, что я упаду на колени и стану лить из-за них слезы.

Керри выпустила его руку и отшатнулась, словно его бессердечность была отвратительной заразной болезнью.

— Ты страшный человек.

— Да. Хоть в чем-то наши мнения совпадают. Я не способен взять на себя ответственность за девятерых детей даже при более благоприятных обстоятельствах.

Керри расправила плечи. Как бы омерзителен он ей ни был, этот человек ее последняя надежда. Времени на поиски замены не было.

— Отнесись к этому просто как к очередной работе. Я заплачу тебе как профессиональному солдату.

Он оставался непреклонен.

— Я получу намного больше, если вовремя доставлю пленку домой.

— Три дня роли не сыграют. Снятые тобой кадры в пятницу будут иметь такую же ценность, как и сегодня.

— Да, но мне предстоит рисковать, а я дорожу своей шкурой не меньше, чем пленкой. Мне слишком много пришлось пережить в этих проклятых джунглях. Сейчас шестое чувство подсказывает, что не стоит ввязываться. — Он уставился на Керри непроницаемым взглядом. — Я понятия не имею, кто ты и что делаешь в этой дыре, но меня не втягивай. Уяснила? Надеюсь, У тебя все получится, но только без меня.

Линк резко развернулся и удосужился сделать лишь несколько шагов до ближайшего дерева. Керри была подавлена. Она медленно направилась к грузовику. Заметив лежавший неподалеку пистолет, вздрогнула. Он не был солдатом, но был таким же бесчувственным и равнодушным, как они. Он устал и измучился, но в нем не могло не остаться хоть малой толики сострадания. Наплевать на несчастных сирот! Как он мог? Как вообще нормальный человек может так себя вести?

Керри еще раз посмотрела на пистолет, прикидывая, сможет ли она заставить мужчину силой. Идея была глупее некуда, и она отбросила пустые мысли. Керри было сложно представить себя держащей в одной руке маленькую Лису, а в другой «Магнум-357». Такой тип может и перестрелять их всех по дороге к границе.

Керри огляделась, и ее взгляд упал на сумки с аппаратурой и пленкой. Камера. Как же она могла перепутать ее с оружием?

Как же низко способен пасть мужчина, чтобы променять детские жизни на коробку с пленкой? Жалкое подобие человека. Эгоистичный, бессердечный, готовый лишь печатать фотографии несчастных, но не желающий ничего сделать для них. Для него пленка…

Пленка. Пленка. Пленка.

Сердце забилось сильнее от неожиданной мысли. Прежде чем она успела обдумать разумность принятого решения, руки уже откидывали брезент.

* * *

Линк чувствовал себя хуже некуда.

Каждый крик попугая вызывал нестерпимую боль, словно в голову вонзали шило. Приступы тошноты накатывали один за другим, отвратительный привкус во рту был невыносим, ломило шею, господи, у него болели даже волосы. Линк провел рукой по голове. Нет, это болели не волосы, а шишка размером с яйцо.

Но хуже всего было то, что он постоянно думал об этой Бишоп. Керол? Керолайн? Больше всего ему хотелось высечь ее имя на могильной плите, после того как он задушит ее собственными руками.

Из-за этой сучки он опоздал на рейс!

Каждый раз, когда он вспоминал об этом, руки невольно сжимались в кулаки. Не в силах признать собственную вину, он пытался во всем обвинить женщину.

Чертовка! Прежде всего, что она делает в Монтенегро? Тоже нашлась благодетельница. Девять сирот. Как она, интересно, собиралась пройти с детьми хоть пять миль по непроходимым джунглям, не говоря уже о пятидесяти, да еще успеть ко времени посадки самолета?

Черт! Похоже на сценарий дешевого фильма. Это невозможно. Непостижимо.

Она рисковала собой ради того, чтобы найти его, а теперь хотела, чтобы он подвергал опасности свою жизнь, помогая ей. Смешно! Если стараться быть хорошим для всех, долго не проживешь.

Все, кто был с ним знаком, знали, что Линк О’Нил всегда стремился стать первым. Его любили. Его уважали. Он никогда не пропускал своей очереди оплачивать выпивку на вечеринках для друзей. Но на виражах никогда не рвался вперед, потому что в такие моменты дело касалось именно его безопасности, а не парня за соседним столиком. Он поклялся в верности лишь однажды и лишь себе самому.