— Как мне это надоело! Вы меня только путаете! — возмутилась Маша.

— О! — Вера подняла вверх указательный палец. — Сечешь фишку! В чем твоя основная задача? В том, чтобы понять, чего ты и в самом деле по-настоящему хочешь! Поймешь — станешь ведьмой. Не поймешь — будешь ходить в лиловой хламиде и гадать на кофейной гуще.

— Спасибо, ты мне очень помогла! — буркнула Маша.

— А теперь займемся телевидением! — оповестила ее Вера и тронулась с места.

— Что?!

— Дамы и господа! — развеселилась Вера. — Прошу вашего внимания! Потомственная ведьма, блистательная Вера исполняет коронный номер!

— Ты о чем вообще? — поморщилась Маша.

Андрей, как обычно в это время, застрял на Петровке по дороге в ресторан, включил встроенный телевизор и с удивлением уставился на экран, где с того же самого места, как и в прошлый, и в позапрошлый раз шел фильм «Реальная любовь» — когда Колин Ферт под Рождество приезжает в Португалию, чтобы на только что выученном португальском сказать девушке, что хочет на ней жениться. Дальше смотреть не было смысла — Андрей знал все наизусть, поэтому он переключился на радио и увлекся песней Фредди Меркьюри «Я был рожден любить тебя». В ресторане играла та же музыка — что Андрея немного удивило, но когда он пообедал и остановился у магазина купить сигарет, опять услышал ее! Андрей немного расчувствовался, неожиданно остановился на бульваре, перебежал дорогу и устроился на лавочке. День был жаркий, но свежий, не душный — солнце пригревало, ветер трепал волосы, ветви деревьев шелестели над головой, и было так хорошо, что Андрей решил немного отодвинуть дела. Неподалеку остановилась парочка, обнялась и начала целоваться — Андрей смотрел на них и удивлялся — неужели им так не терпится, что нужно тискать друг друга прямо на улице? Не то чтобы они его смущали, он просто не видел в этом смысла. Улица — чтобы гулять, постель — чтобы обниматься. Все вот так… разумно…

Но чем дольше Андрей смотрел на этих влюбленных, тем больше понимал, что ему чего-то недостает. Например, сидеть вот так на бульваре. С девушкой. Обниматься. Может, гулять по ночной Москве. Пешком. Не стесняться своих чувств. Быть открытым. Когда он в последний раз делал что-то, о чем можно было со смехом рассказать на следующее утро?

Для отрыва у него были мотоциклы и аэропорты — только на скорости он чувствовал себя свободным. Все остальное его тяготило, побуждало к ответственности — и расплатой за это было сомнительное ощущение собственной значимости.

Взять хотя бы Таню. Она не долго мучилась, прежде чем дала понять, что ждет от него заботы и щедрости. Это случилось само собой — она просто заняла выжидательную позицию, и ему пришлось взять инициативу в свои руки — он покупал продукты, приглашал ее в рестораны, брал с собой в магазины — и покупал ей вещи, потом сам начал давать ей денег, так как она даже не пыталась устроиться на работу… А чего он хотел? Любви до гроба, дураки оба?..

Он вынул телефон, набрал номер и после первого звонка решил отключиться, но передумал, так как у всех есть определитель номера, и она поймет, что это он.

— Привет! — ответила она.

— Маш, это Андрей! — бодро отозвался он. — Рад был вчера тебя видеть! Здорово выглядишь!

Маша молчала.

— Ты там? — забеспокоился он.

— Да! Извини. Я просто…

— Чем занимаешься? Где работаешь?

Андрей был готов биться головой о лавочку: ну что за глупости он говорит?

— Работаю в одном месте, — ответила Маша.

— Ты просто очень здорово выглядишь, — восторгался Андрей, чувствуя себя полным идиотом. — Хочешь сходим куда-нибудь?

— С Таней?

— Ну… — растерялся Андрей. — Да, с Таней, э-э… Ты тоже можешь взять кого-нибудь.

— Могу. Давай сегодня часов в девять?

— Отлично!

Он отсоединился и чуть было не побежал за опасной бритвой — немедленно резать вены. Что за дурость? Зачем он вообще ей позвонил? Она его кинула самым свинским образом, а он устраивает какой-то семейный ужин!

Вера была в восторге.

— Это отлично! Просто отлично! — ликовала она.

— Что? — с сомнением произнесла Маша. — Что это даст, кроме очередной кровопролитной фантазии на тему Тани?

— Это даст тебе возможность выпендриться по полной программе!

В девять с четвертью Андрей сидел в «Жан-Жаке» и пытался сдержать ощущение нарастающей скуки. Таня долго придиралась к меню — вела себя так, словно ее с самого детства кормили лучшей иранской черной икрой, а ведь еще месяц назад она считала пиршеством обед в Макдоналдсе — совершенно замучила официанта, а заказала в итоге салат, рагу из овощей и морковный сок. Андрей уже заметил, что она немного не в себе на почве здорового образа жизни — причем было не очень ясно, что это ей дает — кожа у нее была не очень хорошая, волосы лезли, а лично он совсем даже не полнел, если, например, заедал мясо с картошкой батоном хлеба. Но это уже постепенно превращалось в драму — Андрей отъедался на работе, а дома честно жевал рукколу, которую модная девушка Таня с недавних пор предпочитала обычному китайскому салату, и пил кефир.

Таня была недовольна — и ресторан они выбрали довольно простой, и знакомых его она знать не знала… Она вообще была не очень общительная — иногда Андрею казалось, что Таня не любит, когда он выходит в свет, потому что там бывают не только другие женщины, но и другие мужчины, которые часто смотрят на нее с некоторым удивлением. Андрей все понимал, все знал, но ему хотелось покоя — а неразговорчивая Таня вела себя тихо и умела быть благодарной за то, что он позволял ей тратить его деньги.

Наконец они услышали визг тормозов, и рядом с бульваром припарковалась шикарная тачка — новая черная «Ламборджини». Восхитительная, глянцевая, плоская… Из машины вышел высокий молодой человек в черных замшевых джинсах — даже отсюда было понятно, что замша — тонкая, как шелк, в черной трикотажной рубашке с коротким рукавом, и с целой коллекцией серебряных цепочек и браслетов. На правой руке у него была татуировка от локтя до плеча, темно-русые волосы лежали небрежно, но стильно, а на ногах были простые, но дорогие сандалии. Молодой человек открыл дверь автомобиля, протянул руку и помог выйти Маше, которая совершенно невероятно смотрелась в длинном шелковом черном платье.

Маша со спутником перешли дорогу, зашли в кафе и тут же обнаружили Андрея с Таней, которая уставилась на них, как баран на новые ворота. То есть, конечно, Таня сделала такой незаинтересованный вид — как все люди, которые не умеют себя вести и стесняются собственных чувств, но Андрей уже мог распознать ее настроение, и, судя по этому настроению, она была в шоке.

Маша едва сдержала усмешку. Девочка созрела… Даже такая клюшка не могла остаться равнодушной к Саше — он умел заводить девушек, и вот теперь Таня сидела ни жива ни мертва оттого, что уже чувствовала: она влюбилась — ощущала, что готова все бросить ради того, чтобы хоть до него дотронуться.

А Андрей, совершенно не обратив внимания на Сашу, рассматривал Машу, которая казалась ему очень близкой — настолько, что хотелось сгрести ее в охапку и куда-нибудь утащить — туда, где они будут жить долго и счастливо, но он не мог не заметить, что она изменилась. Не так, как в программе «Снимите это немедленно!» — туда бы Таню, а так, как меняются люди, которые вдруг что-то поняли в своей жизни, и от них исходит свет, и пропадает возраст, потому что есть вещи поважнее возраста — и человек не стареет никогда, если он живет, а не существует… У нее даже лицо стало другое — как будто она сняла маску, и волосы как-то по-другому лежали, но ни прическа, ни одежда не играли никакой роли, хотя… И одежда, и укладка очень ей шли — они делали алмаз бриллиантом (он именно так и подумал, хотя часто даже в мыслях стеснялся штампов и пошлостей), она была цельной и очень уверенной в себе.

— Таня, а чем вы занимаетесь? — откинувшись на стуле, спросила Маша.

— Учусь, — буркнула Таня.

Андрей уже привык к легкости, с которой она поддерживала светские беседы, но тут ему все-таки стало неловко.

— В Институте культуры, — добавил он. Просто чтобы что-то добавить.

В конце концов! Он — взрослый человек, и только он может решать, что ему нужно! Если бы ему была нужна стильная фифа, у которой три мобильных телефона и по каждому звонит Очень Важная Персона, он бы и общался с такой. Маша сама его бросила — без мало-мальски уважительной причины, так что не надо ля-ля про счастье в личной жизни. Счастье — это когда ты знаешь, что тебя ждет дома. Вот и все.

— А вы чем занимаетесь? — спросил он у Саши. Просто так. В отместку.

— У меня несколько нефтяных вышек в Дагестане, — заявил Саша. Маша с удивлением покосилась на него — заливает, что ли? Хотя она ведь не интересовалась… — Так что я ничем не занимаюсь. Ну, если и занимаюсь чем-то, то вот, например, Машей… — он ей улыбнулся, и Маша почувствовала возбуждение. Все-таки он был очень, очень сексуальный…

Правда, возбуждение почувствовала не только она — Таня выгнула спину и выпятила бюст. Непроизвольно.

Конечно, очень просто было бы взять и уничтожить эту Таню — то есть применить либо к ней, либо к Андрею чары, но Маше не хотелось его принуждать. Ей хотелось, чтобы он понял, чтобы эти его чувства…

О дьявол! И зачем ей это нужно?! Она была так довольна, у нее все шло так хорошо, зачем же ей Андрей? Он… Он ведь обычный! Он даже не очень красивый — если сравнивать его с Сашей! Но было нечто, отчего она сходила с ума, — какая-то сила, которая была у него, какая-то непонятная человеческая магия, и внешняя уверенность в себе, и внутренняя мягкость, и жесткость, которая иногда мелькала в глазах, — ясно, что с конкурентами он беспощаден, но при этом он был такой милый, такой очаровательный… В нем было много непонятного — и все это хотелось разгадать, и ей страшно хотелось его обожать, стать его единственной — или просто любить его, любить физически, и никакие лучшие в мире любовники не могли бы заменить ей этого невыносимого желания быть именно с этим человеком. Последний раз нечто подобное Маша испытывала в седьмом классе — когда была влюблена в Джимми Моррисона.