– Спасибо тебе за предложение, – пробормотала она наконец. – Дай мне подумать, прежде чем решать.

– Разумеется. Сначала нужно выздороветь, и у нас еще будет время хорошенько поразмыслить, как лучше поступить.

Перед уходом он обнял ее. Обнял с любовью. Осторожно, бережно, боясь причинить боль, но обнял.

Офелия расплакалась в то мгновение, когда дверь за ним закрылась. После всех этих лет… примириться с отцом, почувствовать, что он действительно у нее есть. Что он ее любит. К этому нужно привыкнуть.

Но тут Сэди принесла вареную рыбу, и Офелия окончательно разрыдалась, потому что ее не тошнило. Значит, теперь нет препятствий для признания брака недействительным. О Боже, шрамы, с которыми ей придется жить до конца дней, ничто по сравнению с потерей ребенка, а вместе с ним – и Рейфа.

Глава 54

– Всего лишь небольшая вмятинка, – изрек доктор, приподнимая подбородок Офелии, после того как все повязки были сняты. Но заметив, как побелела девушка, поспешно заверил: – Господи, да я пошутил. Моя жена постоянно упрекает меня в дурных манерах! Мне следовало бы прислушаться к ней. Все будет хорошо. Шрамы постепенно побледнеют и уже не будут так выделяться на коже. Вот увидите, не пройдет и года, как вы перестанете обращать на них внимание.

Славный человек. До чего же он добр к ней! Им следовало бы найти его раньше и сделать семейным доктором. Правда, в их семье не часто болели. Хотя Офелия очень расстроилась, но постаралась скрыть это от домашних. Кроме того, доктор сказал, что остальные повязки будут сняты через несколько дней.

Мэри, стоявшая по другую сторону кровати, ободрила дочь:

– Знаешь, доктор прав. Мы так волновались из-за раздробленной скулы. Но оказалось, что осталась только небольшая, едва заметная неровность. Как подумаю, что могло быть куда хуже… но, Господи, ямочки у тебя на щеках куда глубже!

Офелии стало еще тяжелее на душе. Ямочки не появляются на скулах!

– Поверьте, это только придает вам своеобразия, – заметила Сэди, подходя к изножью кровати. – Вы по-прежнему самая прекрасная девушка в этом городе. Так что ни о чем не волнуйтесь, дорогая.

Они честно пытались развеселить ее. Но Офелия была безутешна. Ее совершенное лицо больше не было совершенным.

Едва Мэри проводила доктора, Офелия встала с постели.

– Он не сказал, что вы можете вскакивать и ходить по дому! – запротестовала Сэди.

– Он ничего мне не запрещал. Но я не собираюсь выходить из комнаты. Надоело лежать в проклятой постели. Так что подай мне халат.

Ее раны не болели, пока она не делала резких движений. Но боль осталась внутри, и, лежа в постели, она только и делала, что плакала. С нее довольно!

Сэди ушла, оставив ее одну и потребовав побольше отдыхать. Офелия долго стояла у камина, глядя на огонь. Оказалось, что слезы никуда не делись. Вот и сейчас жгут глаза, готовые политься водопадом при мысли о том, что постоянно разрывало ей сердце.

Поэтому она пыталась ни о чем не думать. Честно пыталась…

– Уже устала лениться? И правда, сколько можно валяться в постели?

Офелия круто повернулась и тут же поморщилась. Оказалось, что она еще не может быстро двигаться.

В дверях, опершись плечом о косяк и сунув руки в карманы, стоял Рейф. Она, не стесняясь, пожирала его глазами. Боже, как же хорошо снова его увидеть.

Но тут она вспомнила о своем лице и поспешно отвернулась. И снова поморщилась.

– Кто тебя впустил?

– Тот парень, что всегда открывает дверь, – жизнерадостно сообщил Рейф.

Офелия съежилась. В ее нынешнем настроении не до веселья.

– Почему ты здесь? Я больше не хочу с тобой ссориться. Уходи!

– Мы не ссоримся. И я никуда не уйду.

В подтверждение своих слов он со стуком захлопнул дверь.

Офелия еще не была готова к словесному поединку с ним. И сейчас на нее нахлынула паника. Если она заплачет перед ним, никогда себе не простит! И не вынесет, если он увидит ее обезображенное лицо.

– Что ты здесь делаешь? – повторила она недовольно.

– Где же мне быть еще, как не у постели больной жены?

– Какая чушь!

– Ничего подобного. Я часто приезжал. Если честно, то каждый день. Твой отец был настолько неучтив, что не предложил мне комнату, хотя я столько времени проводил здесь!

Офелия не поверила ни единому слову. А паника все росла. Она продолжала отворачиваться от него. Если она уловит хотя бы тень жалости…

Офелия не могла прямо смотреть на него, зная, что он увидит при взгляде на нее.

Подойдя к туалетному столику, она сорвала ткань с зеркала и в изумлении отступила. Зеркала не было. Осталась одна пустая рама. Значит, она так сильно изуродована? Настолько, что даже зеркало унесли?!

– Я был в ярости, потому что ничем не мог тебе помочь, – продолжал Рейф. – Вот и разбил твое чертово зеркало. Прости. Не хотел, чтобы ты увидела себя в облике мумии. Они завернули тебя в такое количество бинтов, словно привезли из Древнего Египта. Это зрелище ужасно меня перепугало. Представляю, что бы сделалось с тобой.

В его голосе слышалась улыбка. Шутит, когда она в таком состоянии? Не слишком благородно с его стороны. Но тут за спиной послышалось тихое:

– Все еще болит?

Господи, да еще как! Глубоко внутри. Ноет непрестанно! А она хотела одного: броситься в его объятия и выплакаться на груди. Но это невозможно. Пусть он ее муж, но не принадлежит ей. В его сердце не было для нее места. А вот в ее сердце царит только он. Но об этом ему знать не обязательно. Рейфу ни к чему такое бремя, как изуродованная жена. Отец предложил ей достойный выход. И Офелии следует принять его совет. Предложить Рейфу расторгнуть брак и радоваться такому легкому решению проблемы.

– Рано или поздно, но со мной все будет хорошо. Представляю, как ты радовался: Снежная королева пала под копытами коней. Но не воображай, что так будет продолжаться вечно. Я обязательно справлюсь!

– О чем ты?

– О своем обезображенном лице!

Рейф вдруг схватил ее за руку, вытолкнул из спальни и потащил по коридору, где стал заглядывать в каждую комнату, пока не нашел ту, где было зеркало. И силой заставил Офелию подойти к нему. Она закрыла глаза. Такого ей не вынести.

Но Рейф не отступался:

– Видишь? Это всего лишь большая ссадина. Верхний слой кожи сильно поврежден, и к тому же все залило огромным синяком. Краснота через неделю пройдет, а синяк поблекнет еще раньше. И у меня такое предчувствие, что крошечная вмятинка только прибавит пикантности твоей красоте. Предоставляю тебе придумать способ казаться еще прекраснее, чем прежде.

Он еще и шутит!

Офелия широко раскрыла глаза и уставилась на свое отражение. Оказалось, что Рейф не солгал. По скуле тянулась пугающе багровая полоса, но при более пристальном изучении оказалось, что рана была неглубокая. Уродливый синяк все еще покрывал почти всю щеку. А в верхней части скулы все-таки осталась вмятинка.

Офелия приблизила лицо к зеркальной поверхности, чтобы лучше рассмотреть свое лицо, и сглотнула слезы. Явный изъян, ничего не скажешь, но не настолько серьезный, как она опасалась. Окружающие непременно его заметят, однако это такая ничтожная цена за то, что она осталась жива!

– Доктор упоминал о шрамах, – пробормотала она. – Где они?

– А ты так и не осматривала себя? Хотя бы без зеркала?

– Нет. Не имею привычки смотреть на свое обнаженное тело.

– А следовало бы. Ты – само совершенство.

Офелия повернулась к нему и нахмурилась:

– Это не смешно.

Рейф взял ее лицо в ладони.

– Фелия, я был здесь, когда тебя зашивали. Небольшой шрамик на плече, еще один – на боку, и третий – на бедре. Все со временем поблекнут. Слава Богу, ни одного перелома, только множество синяков, которые почти сошли. Нас тревожила только рана на голове, но мне сказали, что и она прекрасно заживает.

Она не сразу осознала сказанное. Значит, половина ее страхов была беспочвенной? Но не другая половина.

Офелия оттолкнула Рейфа и направилась к себе. Он последовал за ней и даже снова закрыл дверь. Почему он не уйдет? Ей следовало бы сказать ему о признании брака недействительным. Это наверняка осчастливит его, и он тут же исчезнет из ее жизни.

Офелия попыталась мысленно сочинить подобающую случаю речь, но при взгляде на Рейфа все мысли мгновенно вылетали из головы. Господи, откуда такая нежность в его глазах?

– Пойми, я принял не столько пари, сколько вызов, – произнес он.

– Не нужно!

– На этот раз ты выслушаешь, даже если придется тебя связать. Дункан был твердо уверен, что ты никогда не изменишься. Я с ним не соглашался, считая, что измениться может всякий, даже ты. И оказался прав. Ты стала другой. Совершенно другой. И поскольку не была счастлива: счастливые женщины не причиняют никому неприятностей, – я хотел изменить и это. И не взял у Дункана свой выигрыш. Потому что искренне пытался помочь тебе.

– Но твои мотивы были сплошной ложью!

– Вовсе нет. Я всего лишь не хотел упоминать о том, с чего все началось.

– Ну да, и это, конечно, ложью не считается?

– Я мог бы сказать то же самое о тебе. Или все еще собираешься утверждать, что распространяла о нас эти слухи? Учти, я точно знаю, что ты тут ни при чем.

– Но я могла бы!

– Нет, дорогая, не могла, – рассмеялся он. – Сдавайся. Сама знаешь, что ты вовсе не из тех сплетниц, которые живут тем, что уничтожают чужие репутации. И тебе следовало бы не злиться, а благодарить за это пари. Оно помогло нам найти друг друга.

Офелия оцепенела. Она верно поняла? Не может этого быть.

И все же тепло, льющееся из его глаз, подтверждало каждое сказанное им слово.

Она задохнулась, и это дало ему возможность привлечь ее к себе.

– Я забыл упомянуть еще кое о чем, хотя мне следовало давным-давно это сделать.